Тут мы увидели, что, болтая, незаметно вплотную приблизились к городским предместьям, и пришлось сдерживать коней, чтобы не раздавить уличного торговца, тащившего на голове корзину с фруктами, или не врезаться в воз с товарами. Улицы были так запружены народом и телегами, что мы потратили на проезд через предместья уйму времени. Вдобавок они тут были куда обширнее, чем в Эстимюре. И следовательно, в случае осады сжечь их было бы труднее. Но, окинув взглядом высящиеся перед нами гранитные стены в полсотни локтей высотой и внушительные квадратные башни, я решил, что взять такой город будет нелегко, даже если нападающим удастся захватить предместье внезапным ударом. А внезапного удара не получится — Тар-Хагарт славился своими умелыми дипломатами и… шпионами.

Но нас это пока мало волновало, и, миновав массивные, окованные медью, распахнутые ворота, мы въехали в Тар-Хагарт, Новый Город.

Правда, сначала нам пришлось заплатить пошлину маленькому длинноносому человечку в полосатом халате и круглой зеленой шапочке, смахивавшей на подшлемник, с затейливым узором красной нитью. Он сидел на толстой кожаной подушке у самых ворот, за складным столиком, и стражники, не говоря ни слова, направили нас к нему. Мы не потрудились спешиться, и поэтому, разговаривая с нами, длинноносый был вынужден все время задирать голову, и ему это не нравилось; очевидно, он привык смотреть на других сверху вниз, так сказать, с высоты своей должности. Однако, на наш с Мечиславом взгляд, должность его была невысока, и «снисходить» к нему мы не собирались.

Когда мы приблизились, он обмакнул перо в стоявшую рядом на столике глиняную чернильницу и приготовился что-то записывать в раскрытую перед ним книгу.

— Откуда вы приехали и зачем? — осведомился длинноносый скрипучим голосом.

— Из Вендии, — ответил Мечислав.

— Из Антии, — ответил я, а Фланнери промолчал, но длинноносый не обратил на это внимания и раздраженно спросил:

— Разве вы приехали не вместе? Или не успели договориться? Учтите, что введение в заблуждение представителей Счетной Палаты карается штрафом в… — Он быстренько подсчитал в уме, видимо, переводя местные деньги на марки и эйриры. — … Пятнадцать эйриров, — победно закончил он, зло глядя на нас.

— Мы просто отвечаем с разной степенью точности, — лениво обронил я, не желая связываться с мелким чиновником. — Вендия, как известно, неотъемлемая часть Антии.

Мечислав негодующе вскинулся, но у него хватило ума и выдержки промолчать.

— И зачем же вы приехали в Тар-Хагарт? — спросил длинноногий счетчик, решив не углубляться в дебри политики и географии и даже подсказав нам ответ. — В гости к родственникам? Или по делу?

— По семейному делу, — буркнул все еще злившийся Мечислав.

— Та-ак, — протянул счетчик. — Значит, вы должны уплатить гостевую пошлину, по пять эйриров с человека, и деловую пошлину, по десять эйриров с головы. И, разумеется, налог в пользу городской стражи, охраняющей горожан и гостей от грабителей.

«Это от таких, как ты, что ли?» — подумал я, но промолчал, успев подсчитать, что каждое наше слово в этой беседе обходится нам больше чем в десять денариев.

Я-то промолчал, а вот Мечислав опять не удержался и заявил, хлопнув себя по рукояти меча:

— Нам стража не нужна — эти мечи защитят нас от любых грабителей.

— А вот оружие приезжим предлагается сдать, — любезно уведомил его счетчик, — вы только не волнуйтесь, вам, как положено, выдадут бумагу с печатью, и по выезде вы все получите обратно.

Мечислав явно хотел сказать коротышке, куда он может засунуть свою бумажку с печатью, равно как и саму печать, но я жестом остановил его и ответил вымогателю сам:

— Никак не возможно. Эти мечи священны для нас и не могут быть отданы никому, кроме членов нашего рода. Ведь не требуете же вы… — Меня внезапно осенило вдохновение. — … Ведь не требуете же вы сдавать талисманы, амулеты и прочие магические предметы, хотя они, как известно, могут быть куда опаснее мечей!

Счетчик важно кивнул.

— Правилами это предусмотрено, — изрек он и дальше уже явно цитировал: — «Буде приезжие не пожелают сдать оружие, по причинам религиозным или иным, то надлежит им уплатить сбор за дозволение носить оное».

— Сколько? — нетерпеливо бросил я.

— Разрешение на ношение оружия стоит пятнадцать эйриров…

— Всего сколько? — перебил я, чувствуя, что въезд в Тар-Хагарт обойдется нам гораздо дороже, чем я думал.

— Семьдесят шесть эйриров, — ответил счетчик. — По пятнадцать с человека, по восемь с коня, да еще за ношение…

— Ладно, верю, — перебил я, открывая седельную сумку. — И сколько это будет в денариях?

Счетчик слегка приподнял брови, но спрашивать, откуда у нас ромейские деньги, не стал, лишь буркнул:

— Четыреста пятьдесят шесть денариев.

Меня подмывало поспорить насчет пошлины за коней, сказать, что у моего арсингуя в Тар-Хагарте наверняка нет ни родственников, ни дел, так как здесь живут одни ослы, раз мирятся с существованием пиявок вроде него. Но, памятуя, чем кончилось щеголянье скакуном у ромейской кустодии, я, не говоря ни слова, отдал деньги стоявшему рядом со счетчиком стражнику. И пока тот, в свою очередь, считал деньги, длинноносый старательно записывал в книгу, сколько с нас содрал. «Интересно, зачем?» — подумал я, когда мы отъехали от ворот и двинулись по широкой прямой улице, вымощенной каменными плитами.

— Что — зачем? — спросил Фланнери. Видимо, я высказал свою мысль вслух.

— Зачем он записывает? Ведь через ворота каждый день проезжает уйма народу. А сколько всего в городе ворот?

— Двенадцать. По шесть с каждой стороны реки.

— И при каждых такой писаришка? — недоверчиво спросил Мечислав.

— Обязательно, — кивнул Фланнери. — Все поступления в городскую казну строго учитываются, а то чиновники так и норовят положить сбор в собственный карман.

Я только головой покачал, вообразив целую лестницу чиновников, усердно строчащих отчеты и доклады своему начальству. Такой государственный строй как-то назывался, в голове у меня вертелось слово, которого я прежде не встречал. Похоже на употребленное Кефалом Николаидом в его трактате слово «демократия», только не совсем такое. Как же оно там звучало? А, вот.

— Бюрократия, — произнес я вслух.

— Чего? — уставился на меня Мечислав.

А вот Фланнери понял и кивнул:

— Да, власть чиновников, точное описание здешнего режима. Снова наследное, как и Файр?

— Да, — кивнул я и, не желая развивать эту тему, перевел разговор на другое. — А почему с тебя ничего не взяли, из-за явной бедности? Почему же тогда вообще пустили в город? У них что, своих бедняков мало?

— Или с магов тут брать не принято? — присоединился ко мне Мечислав. — Что-то сомнительно, если судить по тому, как тут обдирают честной народ. У нас в Вендии на деньги, что мы сейчас отдали, можно год…

Наш брат-маг чуть улыбнулся.

— Они меня просто… не заметили, — ответил он и тоже перевел разговор на другое. — Думаю, нам лучше сперва сходить на рынок и продать шкуры, а потом найти таверну поприличней. Я знаю одну такую в центре, называется «У виселицы».

— Ничего себе приличная, — хмыкнул Мечислав, — если там приходится обедать, глядя на повешенных, то лучше поищем чего поплоше.

— Это старое название, на самом деле виселицы там давно нет, — сказал Фланнери. — Триста лет назад Городской Совет стали выбирать все горожане, и с тех пор в Тар-Хагарте провели унификацию наказаний. И теперь всем рубят головы на главной площади, независимо от богатства и знатности. Тар-хагартцы очень гордятся таким равноправием.

Мы с Мечиславом только головами покачали — чего только не бывает на свете — и пустили коней шагом следом за Фланнери, озираясь по сторонам. А посмотреть было на что. Дома были преимущественно кирпичные, трех-пятиэтажные, с вынесенными наружу деревянными балками. И хотя каждый владелец красил дом в тот цвет, какой ему больше нравился, да еще зачастую и расписывал каким-нибудь непонятным узором, но предпочтение тар-хагартцы отдвали цветам мягким, неярким. А вот в одежде царила невообразимая пестрота, сплошь броские, резкие и даже аляповатые краски. Когда в глазах перестало рябить и я смог присмотреться, то решил что этим многоцветьем тар-хагартцы возмещают однообразие в покрое своей одежды. Почти все мужчины носили шаровары, кожаные туфли или сапожки с загнутыми кверху носками и короткие безрукавки нараспашку. Некоторые щеголяли в шапочках наподобие той, что я заметил на длинноносом счетчике, тоже разноцветных, но большинство не покрывали черные кудри. Женщины носили хитоны мягких тонов, но с вышитыми цветными нитями узорами и яркими поясами.