Все шаренские дороги, подобно притокам большой реки, вливаются в Илкенский тракт — единственный сухопутный путь, ведущий от Моря Гроз во внутренние районы континентального Ункерта. В конце концов и мы выбрались на него, где-то на полпути между гаванями и болотистыми низинами Тарнхега.

Думая об Илкенском тракте, я ожидал увидеть вереницы тяжелых фургонов, везущих товары в Шарену и Ункент со всего необъятного Востока, из Саркессии и Южных морей, но движение по тракту было вполне умеренным. По правде говоря, знаменитый торговый путь оказался большой, порядком раздолбанной дорогой и мог бы, на мой взгляд, содержаться в лучшем состоянии.

Станис чувствовал себя здесь как рыба в воде — труппа не раз проезжала по этим местам. Он без труда находил еду, ночлег и аудиторию, платившую за представления пусть не так щедро, как жители Плавницы, но все же вполне сносно.

На меня же Ранкор произвел даже более удручающее впечатление, чем запустение Серединных равнин: за все дни пути нам не попалось ни единой рощицы или перелеска — все пространство вокруг было распахано и возделано, плотные зеленые изгороди разделяли поля на уныло-однообразные наделы и отгораживали их от обочин тракта на манер крепостных стен. Мутным ручейкам, гордо носящим название речек, не хватало силы зажурчать в арках каменных водостоков, проложенных под полотном дороги.

Фермерские усадьбы прятались за высокие глухие заборы, неотъемлемой частью любого дома были сторожевые псы. Хотя, недоверчивость населения можно было отнести за счет огромного количества бродяг и прочих сомнительных личностей, которые передвигались по тракту в обоих направлениях.

Но особенно скверное мнение сложилось у меня о придорожных трактирах.

На них путешественник натыкался за каждыми поворотом дороги, около каждого моста или колодца. Их было наверное раз в пять больше, чем на Западном тракте в Сантарре и, по большей части, это были грязноватые, задрипанные забегаловки. На каждом постоялом дворе имелась комната-другая на случай появления состоятельных путешественников, остальным же приходилось ютится в маленьких комнатушках и делить постель с многочисленными насекомыми. Если вам за ужином не подавали рагу с тараканами, гостиница считалась фешенебельной.

К чему их столько? А если бизнес окупает себя, почему бы не привести помещения в порядок? Как-то раз я поделился с Жаком своим недоумением.

— В былые времена здесь было гораздо оживленнее, — охотно пояснил Страж. — Тогда путь по Иссе был чрезвычайно опасен из-за нежитей и постоянных саркесско-шаренских войн. Сейчас добраться до Ункерта по Западному тракту через Сент-Арану можно быстрее, а главное — комфортней, хотя сухопутный путь обычно выходит дешевле, — он усмехнулся. — Погодите, вот доедем по Тарнхега и вы поймете, о чем я толкую.

Некоторые товары просто не выдерживают такой дороги.

Вскоре у меня появилась возможность проверить утверждения Стража на опыте — тракт углубился в болота.

Дорога, и без того не легкая, превратилась в сущий ад — она петляла и крутилась между топями и трясинами, как вензель королевской династии. Часть тракта проходила по вросшим в землю мостикам, раздрызганным насыпям и наплавным гатям и находилась в ужасном состоянии. Камыши подступали к самой обочине, тростник лениво покачивал серебристыми венчиками на почти несуществующем ветру, темное зеркало стоячей воды обступало блекло-зеленые острова растительности, в подернутых ряской заводях одурело горланили лягушки. К ночи фургоны останавливались на крошечных островках, укрепленных щебнем и сваями. Земля была сырая, разжечь костер не из чего, мы жевали холодную солонину с сухарями и запивали запасенной заранее водой, кутаясь в отсыревшие одеяла. Одежда не просыхала, все, что не было защищено магией, начинало гнить и плесневеть. Какая-то вонючая слизь залепила промасленную ветошь, в которую был завернут Меч Лун и Ирвину пришлось заменить ее куском кожи, наложив заново маскирующие заклятья.

Комары. Полчища всякой гнуси ежевечерне обрушивались на людей и животных, нас спасала магия Ирвина, как обходились прочие путешественники — я не представляю.

Фургоны трясло и дергало, стояла удушающая влажная жара, с болот несло тяжелым запахом гнили, а дорога смердела навозом и нечистотами. В довершении всего, прошел дождь и повозки стали поминутно тонуть в лужах и колдобинах. Маг, как мог, старался облегчить наше продвижение, но через неделю такого пути я просто осатанел и окончательно созрел для того, чтобы бросить здесь все пожитки и рвануть к суше налегке. Только мысль о том, как мне придется ночевать в этом аду без защиты заклинаний Ирвина, удерживала меня от этого шага.

Где-то на шестой день пути, я, к немалому удивлению, заметил в лиге от дороги, на одиноком холме остатки грандиозной крепости.

— Кому пришло в голову здесь строиться? — обалдело поинтересовался я у Жака, кивнув на руины.

— Это — Тарнхег Озерный, — процедил сквозь зубы Страж, налегая плечом на телегу.

С его последним усилием колесо вылезло из ямы и фургон прокатился немного вперед.

— Когда-то все это, — Жак обвел рукой безрадостный пейзаж, — именовалось Светлыми озерами и считалось, как говорят, прекраснейшим краем по эту сторону Иссы. Там, на востоке, из озер вытекала река Хелентир и через Красные горы устремлялась в Серединные равнины. Об ее радужных водопадах и пенных перекатах слагали поэмы, я видел их изображение в Гильд-Холле, на фресках в Зале Зеркал — такое описать невозможно. Тарнхег-на-Озерах был выстроен на острове и защищал весь этот богатый край от людей и нелюдей, ни кому ни когда не удавалось взять его стены штурмом. — По лицу Стража скользнула горькая усмешка. — А потом горы из Красных превратились в Проклятые и что-то там произошло — река перестала течь и озера разлились, долины заболотились и теперь Тарнхег практически обезлюдел, а путники матерятся, вспоминая о здешних местах. — Колесо фургона провалилось в очередную яму по самую ось, окатив нас фонтанами грязи. Жак аж зашипел от досады.

— А чтоб тебя! Ну-ка, навались!

Теперь-то я понял, почему большинство купцов предпочитают Илкенскому тракту путь через Сантарру — девять дней в тарнхегских болотах стоили месяца пути по Иссе.

Только вечером десятого дня дорога вынырнула из трясины и запетляла между заросшими ивняком холмами.

Мы взбодрились, даже лошади пошли веселей: всего в трех лигах от кромки болот раскинулся Кэмлон — первый ункертский город на нашем пути, просто жаждущий одарить усталых путников долгожданным приютом. В вечернем воздухе потянуло болотной сыростью, но колеса фургонов уже грохотали по пустынным улицам, следуя известному лишь Станису маршруту.

Вожделенная цель — дешевая гостиница — находилась в двух шагах от тракта. Два фонаря над воротами указывали припозднившимся странникам путь. Разглядеть во мраке вывеску мне не удалось, на стук и крики нам открыл хозяин с фонарем в одной руке и дубинкой в другой. Разглядев компанию, он пошире распахнул ворота, видимо, встречать замызганных до ушей путников ему было не впервой.

Все постояльцы уже спали. Сладко позевывающий конюх помог распрячь лошадей и вытащить из фургонов вещи. Хозяин узнал Мастера Лезвий и после короткой дискуссии отвел нам две большие комнаты на первом этаже. Кегарам предстояло ночевать в подвале.

Пока я, как зачарованный, смотрел на застеленную белыми крахмальными простынями кровать, разбуженные слуги натаскали воды в особую комнату, где стояла огромная дубовая бадья, позволяющая человеку залезть в нее целиком — близость Тарнхега требовала особого сервиса. Женщины мылись первыми, я — последним, но мне было на это наплевать. Умытый и умиротворенный, я добрался до своей постели и заснул сном праведника, который не в силах были смутить никакие видения.

Утром обнаружилось, что постоялый двор называется «Озерный король» и, если судить по названию, очень стар. Однако свойственного шаренским трактирам запустения в нем не было в помине — заведение выглядело чистым и опрятным.