— Этого не потребовалось.

— Ты побил его! — восхищенно прошептал призрак. — Заклинанием на заклинание.

— Он ушел.

— Неважно, в таком поединке почти невозможно убить. Но он бежал!

— Он сделал, что хотел.

— Я слышал. Ультиматум. — Крабат лихорадочно мигал. — Чуть раньше это сработало бы.

Я резко сел и лодка закачалась.

— Мы успеем?

— За три-то дня? Конечно! — Но честность взяла верх. — Впритык, плыть придется днем и ночью.

— Отлично. — Я закрыл глаза и потер виски, боль пульсировала в голове, но той слабости, как после битвы с мороком, я не чувствовал. — Остается главное — они знают обо мне, времени на подготовку нет. Что я могу без магии Меча?

Призрак болезненно мигнул.

— Верь в себя. Раньше Наследников Силы тренировали по нескольку лет, но ты в одиночку добился поразительных успехов. Ты знаешь свою Силу в лицо, почувствуй ее, доверься ей. У тебя верные инстинкты. Ты сможешь, — тень прошла по тени. — Но ты еще не готов.

— Ладно, сообразим на месте, — лодка почти не протекала, импровизированная решетка из сучьев предохраняла меня от сырости, я снова лег и закутался в плащ, — разбуди меня пред рассветом.

Призрак хмыкнул. Я строго приказал себе не видеть снов и погрузился в дрему.

Многочисленные притоки превратили ручей в полноводную реку, больше мне не приходилось лавировать между отмелями и думать, как миновать многочисленные завалы. Глядя на овражистые, заросшие лесом берега я понимал, что по суше ни за что бы не добрался до Кер-Орки за три дня, даже будь у меня лошадь. В этом буреломе бедное животное попросту переломало бы себе ноги. А вот река несла меня легко и быстро, почти всегда — на север, туда, куда и нужно.

Да, этого враги предвидеть не могли!

Разумеется, в путешествии по реке имелись свои недостатки — шест, вырезанный мной из ствола молодой березы, оказался тяжеловат, и после целого дня орудования им у меня дико ныли плечи. От многочасового сидения скрючившись спину ломило, но править стоя я не решался: в это время года вода — не для купания. С наступлением темноты появлялся Крабат, под его управлением лодка двигалась быстро и плавно.

— Теперь будь внимателен, смотри на право! — объявил призрак к концу второй ночи.

— С такой скоростью ты можешь добраться до места еще днем. Замок в двух лигах от реки, на холме. Не прогляди его за деревьями! — Я молча кивнул в темноте.

Я думал о Силе. Сколько за последний год было моментов, когда мне однозначно полагалось погибнуть? Да что там — все мои враги были сильнее меня, и твари, и люди. Темные Силы пошли войной на Ункерт, чтобы добыть мой Меч, а я жив-здоров, плыву себе потихоньку. Вон, колдуна давеча до полусмерти напугал.

Раз за разом, я вспоминал свои странные сны и схватки, из которых вышел победителем. Умница-Жак был прав, Меч — лишь орудие, позволяющее мне направлять свою собственную Силу. Источник же ее находился во мне.

Я снова и снова прикасался к нему, будил это дивное ощущение причастности к чему-то большему. Холод больше не беспокоил меня — тепло рождалось внутри и растекалось по жилам, смывая усталость и исцеляя хвори. Оно представлялось мне золотым, под цвет солнца. Что-то происходило с глазами — зрение стало яснее и четче, однообразие пейзажа исчезло, каждый куст, дерево или былинка стали неповторимо индивидуальны.

Память приобрела невероятную глубину, воспоминания детства были так же ясны, как и события минувшего дня. Мельчайшие детали событий приходили на ум легко, без усилия, казалось, я помню всю свою жизнь до единого шага.

Слова умерли, мысли растворились в золотом сиянии, и в сердце вошел покой.

Мне не потребовалось выглядывать за деревьями шпили замковых башен, я точно знал, что они — там. Причалив к берегу и взобравшись на крутой обрыв, я, наконец, смог разглядеть цель своего путешествия. Кер-Орки торчал на вершине безлесого, каменистого холма уродливой каменной коробкой. Пламенеющий закат окрашивал огнисто-красным грубые каменные стены, штандартов на таком расстоянии было не разглядеть.

Да, полных две лиги и торопиться не стоит. Я взвалил на спину свой нехитрый скарб и осторожно двинулся вперед.

Фернадос выздоравливал медленно и тяжело. Маг осунулся и страшно похудел, его трепала жестокая лихорадка, отнимающая последние остатки сил. Он то и дело проваливался в забытье, из которого его не могли вырвать ни толчки телеги на ухабах, ни голос друга. Никто из задерганных присутствием нежитей гвардейцев не пытался оказать магу помощь, да граф и не рискнул бы подпустить их к нему, дважды на дню он заставлял Фернадоса проглотить полмиски безвкусной чечевичной похлебки и каждый вечер делал перевязку — вот и все лечение. Но дело было не в лекарствах — недуг Фернадоса имел причиной не телесные увечья. Граф ужасно сожалел, что завел разговор о Вильяме, но — откуда ему было знать? Теперь беспокойство за судьбу Стража в конец извело мага, предпринять же что-либо он не мог.

Полная беспомощность доводила Икторна до исступления, не находящая выхода ярость не оставила в душе места для страха или осторожности. Будь у него возможность дотянуться до кого-нибудь из нежитей, и оттащить его смогли бы, только перерезав горло. Но твари это быстро поняли и держались на безопасном расстоянии, лишь раз ему удалось изловчиться и ухватить одного из Дваждырожденных за ногу. Нежить вырвался, оставив сапог в руках обидчика, гвардейцам, бросившимся усмирять пленника, повезло меньше — воспользовавшись тяжестью кандалов, граф проломил одному из солдат колено. Взбешенное умертвие растерзало раненного, больше задевать Икторна никто не рисковал.

Второй проблемой было отсутствие новостей — гвардейцам явно запрещали общаться с пленниками, а мирные сантаррцы не рисковали приближаться к вооруженным путешественникам. Теперь, когда крестьянскую телегу сменили на крытую повозку, граф даже не мог определить, в какую сторону они едут. Колеса то мягко катили по наезженной грунтовой дороге, то подпрыгивали на корнях какой-то заросшей просеки и ветви деревьев скребли полог фургона, изредка шум вокруг подсказывал, что они проезжают через селения, но останавливался отряд всегда в безлюдном, уединенном месте. Уставшие за день гвардейцы принимались ставить палатки и разжигать костры, умертвия, смирившиеся с необходимостью дать живым роздых, раздраженно слонялись по лагерю, пугая лошадей и нервирую солдат. Не успевший убраться с дороги рисковал приложиться зубами о тяжелую железную рукавицу. Граф не испытывал сочувствия к этим людям: верность ли присяге, страх ли перед монаршим гневом заставили их остаться на службе — они выбрали свой путь и пожинали плоды выбора.

В конце концов, нежити отправлялись патрулировать окрестности, и лагерь засыпал.

Это было идеальное время для побега. Икторн терпеливо пилил ближайшее к браслетам звено цепи краем позолоченной пряжки, содранной с высоких дорожных сапог. Гвардейцы напрасно игнорировали это грозное оружие — мягкое незакаленное железо потихоньку поддавалось твердой чангарской бронзе. Но, оставалась проблема мертвецов — без мага ему было ни за что не проскочить мимо Дваждырожденных.

Уже неделю они неизменно ночевали посреди густого леса, а последнюю деревню миновали три дня назад, гвардейцы неуловимо подтянулись — какой бы ни была цель путешествия, она приближалась. Времени для действий оставалось в обрез, и граф решился надавить на Фернадоса. В этот вечер, словно сговорившись, нежити никак не желали убраться из лагеря, а гвардейцы устраивались на ночь целую вечность.

Ближе к полуночи, однако, все успокоилось — люди и кони погрузились в сон.

Выждав с полчаса, граф подобрал цепи краем овчины, чтобы не звякнули, и сел. Они ночевали там же, где и ехали — в большом, обтянутом серой парусиной фургоне.

— Не трудись, — голос мага заставил Икторна вздрогнуть, — я знаю, что ты хочешь спросить. Ответ — нет. Мне ни за что не совладать с пятерыми.