Бесспорно, этот зал не являлся творением природы, и определение «пещера» к нему совсем не подходило. Круглая камера диаметром метров тридцать, высокий куполообразный свод, тщательно отшлифованные поверхности стен и пола – все это не могло быть создано слепой игрой стихий. Пол, казавшийся запорошенным пылью цельным монолитом, носил знаки чужого присутствия: на широкой полосе, что вела от промоины к середине зала, пыль стерли тысячи ног, но по ее краям виднелись кое-где отпечатки подошв и лап скакунов. У линии, пересекавшей центр зала, следы обрывались, и граница обрыва была различимой, даже ясно видимой – к ней спускался с потолка прозрачный занавес, словно бы сотканный из множества хрустальных струй и струек. Эта висевшая в воздухе конструкция походила на застывший водопад, на плавный, неуловимый глазом полет воды, рухнувшей с высокого уступа в пропасть, туда, где в грохоте и пене ей предстоит соприкоснуться с рекой. Но здесь падение было беззвучным, не порождавшим волн и всплесков; край занавеса просто касался пола или, возможно, проникал в него. От экрана – а Ивар не сомневался, что перед ним экран, – исходило ровное слабое свечение, не мешавшее разглядеть другую половину зала. Она казалась точно такой же, как та, где находился Тревельян, лишь на полу не было пыли.

– Спящая Вода… – раздался сзади благоговейный шепот Дхота. – Спящая Вода…

Ивар спрыгнул со спины трафора и, хлопнув его по крупу, отправил бродить вдоль стен и прозрачной завесы. Блок фиксации его помощника вел непрерывную запись, анализаторы в рогах, хвосте и языке могли прояснить состав материала, сканер ощупывал стены, пол и потолок незримым лучом, определяя их толщину, фактуру и наличие скрытых полостей. Мозг трудился, не мешая человеку любоваться необычным зрелищем.

Тревельян поманил к себе Дхота.

– Что вы увидели, добравшись сюда? Эту пещеру и Спящую Воду?

– Да, ппаа Айла. Но скоро она проснется.

– Что-то изменилось с тех пор, как ты здесь побывал?

Дхот-Тампа огляделся.

– Тогда под ногами была пыль, а в пыли – следы Кайни. Теперь их нет. Здесь прошло много людей и яххов.

Скакун Дхота стоял неподвижно, с тупым равнодушием взирая на прозрачную завесу. Трафор делал анализы – прислонился к стене, лизнул ее, чиркнул рогом по камню. Затем, неторопливо переступая, подошел к экрану и попытался его боднуть. Кажется, это не удалось.

Тревельян снял с пояса топорик.

– Спящая Вода прочнее скалы, – заметил Дхот, наблюдая, как Ивар безуспешно старается просунуть сквозь завесу топорище. – Ошу-Ги бросил копье, и наконечник погнулся.

– Что еще делал Ошу-Ги?

– Снова бросил копье, когда Вода проснулась. Оно упало на той стороне. Я подобрал его, когда очутился в Кьолле.

– На той стороне был Кьолл? – уточнил Ивар.

– Были скалы, кусты и трава, больше травы, чем здесь. Был ручей с горькой водой… Я не знал, что это Кьолл, пока меня не поймали.

– Ты не боялся перебираться на ту сторону?

– Нет. Ошу-Ги швырнул копье, потом велел Тукки идти и наловить ящериц. Он стал бросать их сквозь Воду, и мы все видели, что ящерицы живы.

«Этот Ошу-Ги был толковым парнем, – подумал Тревельян. – Жаль, что его убили! Из него мог получиться местный Ньютон или Архимед…»

Свечение усилилось.

– Сейчас, – прошептал Дхот-Тампа, – сейчас Вода оживет…

Гигантский экран подернулся рябью. Дыхание Дхота стало тяжелым и прерывистым. Похоже, кроме ряби, он ничего не мог заметить, но Тревельян, чьи чувства отличались большей остротой, видел мгновенно сменявшиеся картины, чередование которых было стремительным – доля секунды, и прежний пейзаж сменялся новым. Горы и пустыни, заросли таша, деревья мфа с желтой листвой и деревья сеннши, похожие на пальмы, моря и плоскогорья, выжженные светилами, вулканы с шапками дыма и мрачные ущелья, оазисы кьоллов, города туфан, поселения народа хеш… Одно из видений казалось знакомым – будто бы такой же круглый зал, такой же купол с ниспадающей завесой, такое же мягкое свечение и что-то еще, тоже знакомое, но не успевшее запечатлеться в памяти. Нахмурившись, Ивар потер лоб, однако фантомы уже растаяли, сменившись видом Кьолла: ущелье с вытоптанной травой, водные струйки, бьющие из расщелины, два источающих жар светила в мутных небесах. Местность была похожа на описанную Дхотом, но теперь выход из ущелья перегораживали телеги с высокими колесами и плетеными бортами, а дальше, за повозками, начинался лагерь, разглядеть который во всех подробностях было нельзя. Тревельян видел только верхушки конических шатров, шесты с пучками волос и клубы дыма, что застилали горизонт.

– Лагерь, – сказал он. – Стан Серого Трубача.

– Шелудивый нидда! – отозвался Дхот. – Я пущу ему кровь! Я вырву его печень! Я раздроблю ему кости! Я…

– Ты будешь держать зубы подальше от его горла. Иди и приведи остальных.

Бормоча проклятия, Дхот исчез. Ивар поманил к себе трафора.

– Что мы имеем, друг мой?

– Немногое, эмиссар. – Мозг отозвался нежным контральто. – Материал стен и пола – обычный камень, осадочные породы. Образование в центре зала – силовое поле, которое не поддается идентификации. Во всяком случае, мне это не по силам.

– Как тебе это зрелище? – Тревельян вытянул руку к зыбкой ткани экрана.

– Несомненно, искомый лагерь. Сравнение видеосъемки со спутника с данной картиной позволяет сделать определенный вывод. Там, за линией возов, – тысячи животных и людей. – Помолчав, трафор добавил: – Если их можно считать людьми.

– Это люди, – сказал Тревельян, – люди, и потому я не знаю, что с ними делать. Мы нашли проход, хотя совсем не такой, как ожидалось, и теперь перед нами другая задача: как переправить всю эту компанию обратно в степь.

– Возможно, с помощью такого же экрана?

– Не называй этот артефакт экраном. Назначение экрана – визуальная связь между людьми или между человеком и машиной. Здесь же нечто иное, более сложное – устройство для перемещения материальных объектов. Врата, ведущие от одной точки в реальном пространстве к другой.

– Портал через Лимб?

– Да. И нам неизвестно, проницаем ли он в обе стороны.

– Это можно проверить, эмиссар.

– Это нужно проверить! Когда мы окажемся на другой стороне, зафиксируй точку выхода. Проверка будет простой – я брошу камень и посмотрю, что с ним случится.

– Другие распоряжения, эмиссар?

– Перешлешь всю информацию на базу и вызовешь мой флаер – нечего ему болтаться за горами. – Тревельян в раздумье покусал губу. – Еще передай, что в ближайшую ночь – скажем, в три часа по времени Шенанди – я объявляю общий совет. Присутствовать должны все, включая доктора Миллер и Исаевых. Обсудим положение дел в связи с обнаруженным артефактом… Кстати, ты определил его возраст?

– Не очень точно, эмиссар. – В голосе Мозга прозвучали виноватые нотки. – Я не обнаружил в стенах, полу и куполе какие-либо устройства, но поверхность камня обработали очень давно, миллионы лет назад. Исходя из общих соображений, ни одна космическая раса нашей эпохи, включая лоона эо, не смогда бы спроектировать такой портал. Он кажется древним.

– Очень древним, – уточнил Тревельян. При мысли насколько древним он вновь почувствовал, как замирает сердце и ползут по спине ледяные мураши. Никто не знал, когда даскины покинули Галактику и какая бездна лет миновала с эпохи их владычества – миллион, или десять, или сто миллионов. Представить подобный срок – тяжкое испытание для разума, ибо мысль не может опереться на какие-то события, пусть легендарные, как Троянская война, или мифические, как гибель Атлантиды, но все же сравнимые по давности с человеческой жизнью. Людям мнится, что древность – то, что было тысячелетия назад, а все лежащее за гранью их цивилизации расплывается в огромные протяженности геологических эр, когда время будто бы вовсе не существовало. Кости ящеров – не слишком веский аргумент в пользу того, что время в прошлом никуда не подевалось и не зависит от человека – во всяком случае, не такой весомый, как пирамиды и древние папирусы.