Трафор, скользивший впереди, выдвинул щупальце с вокодером и поинтересовался:

– Инструкции, эмиссар?

– Будешь вести запись и наблюдать. Ни во что не вмешивайся. – Ивар помолчал и добавил: – Что бы ни произошло, никаких активных действий.

– Можете на меня положиться, эмиссар. А что может произойти?

– Понятия не имею.

Они миновали дыру в стене и очутились в подземной камере. Высокий купол, гладкие стены, занавес Спящей Воды и мягкое сияние, струившееся под сводами зала… Тут ничего не изменилось, лишь исчезли мусорные кучи да шагах в двадцати от врат была подвешена голографическая камера. Ивар остановился рядом с ней, глядя на серебристые струи, падавшие с потолка и исчезавшие в гладком полу. Надо думать, присутствие живого существа активизировало какой-то скрытый механизм – не прошло и двух минут, как в глубине хрустальной завесы побежали, понеслись стремительно знакомые пейзажи, потом возникло ущелье у покинутого лагеря шас-га, истоптанная, заваленная отбросами земля, пятна от прогоревших костров и вдалеке – очертания едва заметных дюн. Видимость была неважной – слабый свет Гандхарва не мог разогнать ночную тьму.

Тревельян сосредоточился, закрыл глаза, представил мысленно картину такого же зала, купол, взметнувшийся ввысь, застывший водопад и четыре фигуры из белого мрамора. Не обладая сильным ментальным даром, он все же не был новичком в таких делах; основам обучали в Академии, а дальше все зависело от личных талантов и практики. Пожалуй, главным являлся момент погружения в транс, способность выскользнуть из реальности и обратиться мыслью к чему-то другому, иногда удаленному на много светолет; затем вообразить этот объект или, возможно, личность контактера и передать сообщение. Бытовые и промышленные установки, транспорт и оружие давно уже управлялись биотоками, либо напрямую, либо с помощью контактных шлемов-усилителей, но ментальная связь от разума к разуму все еще была загадкой. Очень немногие люди владели мощным даром телепатии, и почти всех таких умельцев подбирала Секретная служба Звездного Флота.

– Ну, – произнес Тревельян, не открывая глаз, – что ты видишь? Есть изменения?

– Никаких, эмиссар, – откликнулся Мозг. – Настройка прежняя. Могу я узнать, что вы делаете?

– Активирую третью сигнальную систему, – буркнул Ивар и сделал новую попытку, опять безуспешную. Он поднял веки, уставился на ночной пейзаж в портале и недовольно промолвил: – Черт, не выходит! То ли сигнал слабый, то ли мозги у даскинов устроены совсем иначе… Может быть, здесь какая-то блокировка? – Он повертел в руках шлем – надевать его не хотелось, но, видно, придется. – С другой стороны, – продолжил вслух Тревельян, – система должна улавливать любые сигналы, в том числе слабые. Или не должна?

Он задумался, но ответа на свой вопрос не обнаружил. У земной науки даже понятия не имелось о ментальных талантах даскинов; вдруг их слабые сигналы превосходят возможности гомо сапиенс?.. Не такой уж он сапиенс, этот гомо – даже в сравнении с парапримами, не говоря о даскинах!.. Паранормальные способности людей развивались медленно, хотя за последнюю тысячу лет, в связи с появлением психокибернетики, некоторый прогресс все же был достигнут.

«Натянуть шлем?.. – подумал Тревельян, вздыхая. – Видно, без этого не обойтись… Но если придет ответный импульс, усиленный шлемом, последствия будут фатальными».

– Эмиссар, – раздался голос Мозга, – однажды вы вступили в ментальную связь со мной. Помните? Это было еще на Сайкатской станции.

– Разве такое забудешь? – сказал Тревельян. – В ментальном плане ты… гмм… очень достойная личность.

– Благодарю. Я проанализировал воспоминания о том контакте и пришел к определенным выводам. Они касаются мощности сигнала, эмиссар. На фоне обмена информацией были периоды сильных всплесков. Я имею в виду ваши ментальные импульсы. Временами их мощность резко возрастала.

Тревельян насторожился.

– В самом деле? Когда же ты это фиксировал?

– В момент, когда вы высказывали желание. Это человеческий термин. Я воспринимаю ваши желания, как подлежащие выполнению команды.

– Команды… – повторил Ивар, коснувшись виска. – Желания и команды… что-то в этом есть, дружок. Сейчас я ведь не высказал желания, я только представил вторую камеру с порталом и этим монументом… Пожалуй, надо уточнить, чего я, собственно, хочу. Подержи-ка это. – Он протянул шлем трафору, поймавшему ментальный усилитель гибким щупальцем. – Сделаем еще одну попытку. Сезам, откройся! Джинн, исполни мое желание!

Привычным усилием воли он погрузился в транс. В неуловимый миг реальность, окружавшая Ивара, словно раздвоилась: он видел зал со Спящей Водой и его мысленное отражение – другую станцию с вратами и изваянием лоона эо. Эту картину нужно было передвинуть так, чтобы она легла на падавший сверху занавес, так, чтобы два потока Спящей Воды соединились и один зал казался продолжением другого. Он сделал это и внезапно понял, каким будет следующий шаг: две удаленные точки соприкоснулись, и их контакт нужно зафиксировать. Желание, оформленное в команду… мысленный приказ, который воспримет неведомое устройство… воспримет обязательно, ибо именно в этом – его назначение и смысл.

Он пожелал.

– Получилось, эмиссар! – Голос трафора был преисполнен торжества. – Мои поздравления! Получилось!

Ивар открыл глаза. Завеса, делившая зал на две половины, будто растаяла, исчезла вместе с ущельем, грудами мусора и брошенным лагерем шас-га; теперь перед ним открылось сумрачное подземелье с высоким куполом и гладкими стенами. В скудном свете, струившемся от врат, он мог рассмотреть эту вторую станцию во всех подробностях, и тут же понял, что она не была отражением первой. Ни трещины в стене, ни голокамеры, парившей над полом, ни трафора с десятком щупальцев… Безлюдье, тишина и пустота! Конечно, если не считать изваяний, что высились сбоку от врат.

– Я иду туда, – сказал Тревельян. Слова прозвучали точно хрип; от волнения перехватило горло, жаркая волна ударила в голову. Через миг он успокоился – медицинский имплант восстановил баланс, поглотив избыток адреналина. – Я иду, – повторил он и сделал шаг к невидимой сейчас завесе.

– Мне остаться здесь? Или сопровождать эмиссара? – с надеждой поинтересовался трафор.

– Останься и продолжай записывать. Думаю, видеосвязь не нарушится. – Ивар замер у границы, разделявшей подземелья, потом решительно шагнул вперед и обернулся. Теперь перед ним была первая станция: стена, в которой зиял пролом, висевшая в воздухе голокамера и плоский диск его помощника. Десяток манипуляторов трафора поддерживали сканеры и записывающую аппаратуру, десяток глаз следил за Тревельяном, и это успокаивало.

Убедившись, что визуальная связь сохранилась, Ивар приблизился к скульптурной группе. Тела и головы статуй были слегка развернуты, и казалось, что они глядят друг на друга, но в то же время не выпускают наблюдателя из поля зрения. Чувствуя себя незваным гостем, Тревельян обошел вокруг пьедестала, всмотрелся в прекрасные лица, встретил взгляд каждой фигуры; женщина смотрела ласково, будто желая его подбодрить, но черты остальных застыли в безмятежном покое. Протянув руку, он коснулся тонкой четырехпалой кисти, вздрогнул и отступил на шаг – ему почудилось, что мрамор ожил под его ладонью, наполнился мягкостью и теплом.

– Такие похожие на нас, – вырвалось у Ивара, – и такие непохожие…

Он отошел еще дальше и остановился там, глядя на статуи и словно бы чего-то ожидая. Собственно, он мог уйти, вернуться к первой станции, вызвать Маевского, Миллер и остальных коллег. Они исследуют это подземелье, явятся сюда с роботами, инструментами и приборами, проверят крепость стен, сканируют их интравизором и, может быть, поймут, как управлять даскинской машинерией. Они придут, и через недолгое время зал наполнится голосами людей, шипением лазеров, лязгом, стуками и шорохами; забегают роботы, потащат то и это, поднимутся вверх световые шары и дюжина камер, и чьи-то руки прикоснутся к статуям – пусть бережно, пусть осторожно, но руки будут не его…