— Тут что, столько народу живёт? — осведомился я, — Где же они все?

— Нет, почти все комнаты пустуют. Здесь живут только преторианцы-охранники в казармах, Сэм, принцесса и половина сенаторов, связанных с оперативными задачами. Дворец был построен при Роб-Рое, тогда содержался огромный двор, а теперь мы сняли этот хомут с шеи государства. Зато когда раз в два года устраивается собрание Палаты Представителей, не нужно арендовать дополнительные помещения, все прекрасно умещаются здесь. И залы для собраний имеются.

Тем временем наше долгое путешествие подошло к концу, и мы вышли в небольшой, тоже зелёный зал, где стоял кожаный диван, на котором я тут же развалился, три чёрных кресла на колёсиках, и висела большая люстра под потолком, не дававшая света и находившаяся здесь, видимо, из антикварных соображений. Рэм отпустил сопровождавшего нас лейтенанта-преторианца и скрылся за маленькой железной дверью.

Я решил пока отдохнуть, ноги уже начали ныть от долгой ходьбы, а на голове, где меня чем-то треснули вчера, вскочила солидная шишка. Хорошо хоть, что только ей и отделался, а то ведь могли бить сильнее, как дружинника Роб-Роя. Здесь этих парней, похоже, очень не любят. Хотя, находясь среди них, я не замечал какой-то особой жестокости, тяги к насилию.

Минут через десять, когда меня снова начала донимать скука, дверь открылась, и из-за неё вышел Рэм, а следом — невысокий человек в солдатском плаще и чёрной металлической трубочкой вместо обычного бластера на поясе.

Император был молод, очень молод, лет двадцати пяти — тридцати, с чёткими, красивыми чертами лица, живыми и весёлыми карими глазами, в просторной золотистой рубашке с широкими рукавами и простого покроя чёрных брюках, поддерживаемых поясом с бляхой в форме змеи, кусающей свой хвост. На левой стороне груди висел значок различия — большой серебристый квадрат с маленькой белой каймой. Сэмюэл Демитр Бугенвиль подошёл к креслу возле противоположной стены и уселся в него. Я тоже сел нормально на диване из положения «развалившись», а Рэм опустился рядом со мной.

— Итак, где ты оторвался от отряда Роб-Роя? — сказал Сэм, начав таким образом «допрос».

— В гроте, где на нас напали солдаты с дрезины. Отряд бежал в один тоннель, я — в другой и заплутал.

— А, так это же во время последней стычки.

— Может, он знает что-нибудь о планах Роб-Роя, — вмешался Рэм, — много народа уцелело тогда?

— Я только видел, что в первые секунды полегло почти половина. А что дальше — не знаю. Роб-Рой говорил, что суток через пять рассчитывает добраться до своего резервного легиона.

— И трое из них уже прошло. Я и мои помощники работали вчера с информаторием, исследовали карты Пещеры в том районе. Ни один из ходов из того грота не имеет выхода в общую сеть, за исключением врат Тарсиса, построенных около двухсот лет назад твоим прадедом, Рэм, и спасших жизнь нашему собеседнику. Врата внесены в навигационные компьютеры всей техники, потому твой конь смог вывести тебя в верную сторону. Заметил за ним самостоятельность поведения?

Я кивнул.

— Прямо перед прыжком он вообще перестал слушаться команд, а до того начал фыркать и вообще издавать звуки.

— Отсутствие рядом сигналов другого «транспорта», неуверенное движение, сигнал маяка, — такие вещи компьютер способен просчитать и принять меры. Но ты этого, конечно, не знаешь. Кроме рычажка движения ведь не было возможности узнать технику лучше? — Сэм усмехнулся.

— Конечно, нет. Только показали, как ездить.

— Так вот. Проплутав в лабиринте, Роб-Рой должен был догадаться, что ходит по кругу и вернуться. Врата, даже если он их обнаружит, вряд ли его заинтересуют сейчас, только потом, как способ высадить десант в район Тулузы. Хозяева домовладений уже предупреждены, большинство покинуло их, а Претория отправила туда в засады пять рот. Плюс оба тулузских легиона подняты по тревоге и разворачивают оцепление по всему радиусу рассеивания, приданная авиация начала вести постоянное патрулирование района. Мы тоже возьмём два Внешних легиона, разобьём их по манипулам и десантируем во все возможные ходы поблизости. Если повезёт, прихлопнем врага, как муху. Людей, судя по словам «языка», у него немного, манипул вполне сможет держать их до подхода подкрепления. Жаль, мы не можем использовать серьёзную технику, сберегли бы больше людей. Дальние проходы уже блокированы крупными силами, я об этом позаботился, осталось только завершить начатое. И положиться на везение.

— Ну, с везением проблем не будет, — сказал регент, — Роб-Роя со дня поражения при Береговом судьба бьёт неумолимо.

— Судьба ли, Рэм? — Сэмюэл снова усмехнулся.

— Ну да. Мы. Он уже почти полностью растерял свою дружину, с поиском «розового золота» тоже просчитался.

— Почему? — спросил я.

— Наши доблестные разведчики уже нашли его. «Розовую смерть» сейчас возят вагонами на Центральную станцию в Пещере, а оттуда — на военные склады.

— Вагонами, это ты погорячился. Кристаллы сложно добывать и сложно транспортировать. На бронированный и экранированный от всех видов излучения вагон — один не очень большой ящик.

— Постойте… «Розовое золото»…

— Ну да, прозрачный кристалл, набирает энергию, потом периодически её излучает, — нетерпеливо перебил Сэмюэл, — слышал? Знаешь?

— Периодически! Так вот что я хотел сказать, — хлопнул я себя по лбу.

— Ну да, а что? Это известно всем, теперь вот и тебе тоже.

— Ваше небо ведь тоже разгорается периодически. Само! Здесь наверняка есть какая-то связь!

— Toddo, — произнёс Сэм знакомое словечко, на секунду задумавшись, — а ведь ты прав! Конечно, излучения разного вида и несопоставимой убойности, но периодичность, пусть даже разная по времени, делает их явлениями одного порядка. Я не знаю других таких «каменных механизмов». Работа Создателей, не иначе. Это зацепка, и она поможет нам в исследованиях. Молодец!

— Может, залежи не стоит вырабатывать до конца? — вдруг заговорил Рэм, — а не энергию ли «розового золота» каким-то образом использует наше небо? Недаром ведь оно хорошо спрятано, всего один проход в Пещере, всего одна залежь… Создатели, если это их рук дело, зря бы так не сделали.

— Ты тоже прав, Рэм, — Сэмюэл нахмурился, — надо озадачить графа Лесского и провести дополнительные исследования на этом направлении. Причём немедленно. Если твоя… ваша! догадка подтвердится, услуга Империальному Союзу простого русского паренька станет неоценимой. Хорошо, я отдам приказ приостановить выработку, а пока займёмся текущими делами.

— Я позову нашего полководца?

Император кивнул и откинулся в кресле, принявшись тыкать пальцем в странный массивный браслет на левом запястье. Регент поднялся и ушёл по коридору. Снова потянулось ожидание и тягостное молчание. Сэму, похоже, абсолютно до лампочки, что здесь, рядом, сидит такой же человек из верхнего мира, как он сам, тоскующий по солнцу и родным краям, с кем хоть словом можно перекинуться на знакомую тему. Променял, променял простую жизнь на императорскую власть. Вряд ли он относился к «золотой молодёжи» у нас на родине — приходилось видеть такого типа, у которого всемогущий внутри города папа, наглости и самодовольства хватит на пятерых. Впрочем, есть у императора одно оправдание, здесь он нашёл свою любовь. Хм, как будто поехал «познакомиться с родителями невесты».

Эта мысль меня развеселила, и я усмехнулся. Сэм только бросил быстрый взгляд и снова уставился в свой браслет.

— Сэмюэл, — сказал я и замялся, неизвестно, как здесь принято разговаривать с императором?

— Да? — его глаза поднялись на меня, но не на линию взгляда, а ниже, куда-то в район подбородка.

— Неужели вы не скучаете по родине? Неужели, видя земляка, не испытываете ничего?

Вот теперь он взглянул мне в глаза, и меня словно пригвоздило к дивану:

— Я вижу, ты смущён, не знаешь, как говорить со мной. Так вот, если хочешь на «ты», так и говори «ты», этикетом это допускается, а если на «вы», универсальное обращение к мужчине — monsoero, к женщине — monsoeno. А что насчёт меня… Да и тебя тоже… Родины у нас с тобой больше нет.