В смирении – единственное величие ваше, люди великие! Так склоните же головы, поклонитесь, падите на колени, и лишь тогда узнаете вы жизни вашей подлинную сладость!
Лишь тогда откроются вам скрижали заветные! И будет на них начертано кровью вашей: "Отдавшемуся даровано наслаждение!"
И узнаете вы тогда свободу высшую, и высшую благодать свою узнаете вы тогда, ибо ничего не потребует от вас мир, не будет он призывать вас к свершениям.
Мир величественный возьмёт вас в сильные свои руки и будет решать он за вас, и будет делать за вас всё, и будет делать он вами! Вот тогда вы и узнаете, что есть жизнь!
О великом удовольствии учил Заратустра – об удовольствии покоя. Души ваши перестанут метаться и мучиться, ибо умрут. И заботы ваши канут в широкую бездну, и канут они безвозвратно! И тогда испытаете вы великий восторг, ибо ничего не нужно будет вам делать, ибо всё за вас сделано будет!
К чему же стремиться вам, если ничего не сможете вы достичь? Что хотите вы сделать, если всё за вас уже сделано? Как можете перехитрить вы то, что вас и породило? Как выйти вам за пределы того, что не имеет предела? Перестаньте же мучить себя и других! Пусть всё идёт своим чередом!
Вот о чём говорил Заратустра – из ничтожнейших величайший!»
Грохотание Тени произвело на присутствующих почти гипнотическое воздействие. Они пали ниц и плакали, они катались по тёмно-коричневому полу пещеры, скулили, как побитые псы, и выгибались, словно ужаленные гремучими змеями. Они стонали и выли, они простирали вверх искорёженные судорогами руки и жаждали соития, в котором хотели погибнуть. О забытьи, лишь об одном забытьи только и грезили эти безумцы!
Мне стало дурно. Мне самому хотелось теперь валяться так на полу и навсегда забыться! Жизнь в этот миг казалась мне невыносимой, смерть казалась мне избавлением.
«Довольно!» Довольно страданий, довольно мук, довольно суеты и свершений! Хотелось покоя. И вот уже тень опустилась на меня, обняла, потянуло холодом...
Но вдруг на своём плече я почувствовал руку, кто-то теребил меня с нежностью и заботой.
«Тихо, тихо», – услышал я родной голос и открыл глаза.
Заратустра стоял надо мной и шептал, глядя прямо в глаза:
«Тебе приснился дурной сон. Это только сон. Просыпайся! Просыпайся, утро зовёт!».
ПРОБУЖДЕНИЕ
Человечество всегда искало себе путь, – рассказывал мне Заратустра. – Желание найти верную дорогу заманчиво, но нелепо, ибо критериев нет. Впрочем, я знаю один – радость, а всё остальное ничего не стоит!
О многих путях можно было бы рассказать. Многие дороги были опробованы человечеством, но всё пустое!
Все пути эти сводимы к трём: можно овладеть, уподобив себя чародею, можно отдаться, слившись с жёлтой пустыней, или стыдливо задавить в зародыше всё – и мужское, и женское, и бесполое.
Впрочем, все эти дороги называли вы мужеством, ибо нет для трусливого способа лучшего, чем оправдать себя благородством!
Не зная себя, не видит человек и своего места, а место его особо. Велик человек, нет нужды ему ни овладевать, ни отдаваться, и уничтожать ему нет нужды, может он без насилия над самим Собой и без суеты трусливой иметь, быть и использовать, ибо он имеет, является и всё дано ему!
Зачем же путь ему, зачем искать несуществую дорогу? Разве сам он, человек, не есть созидающееся, ибо он – сама Жизнь!
Печальны бесконечные поиски человеческие. Разве же человек потерял что-то, чтобы искать? Напротив, теперь переполнен он и погребён под ворохом человеческого.
Не потерял он и самого Себя, да вот только не видит за пустотой собственных дел. Разглядеть самого Себя – вот о чём говорит Заратустра!
Хватит искусственного, хватит привнесённого, ведь беда подлинная не в недостатке форм, беда в не использовании дарованного!
Идеи отвлекли человека от жизни, пустота нарождается, а существующее не созидается, но прозябает и чахнет.
Хозяйству нужен хозяин рачительный, а не хранитель. И хозяин подлинный – не паразит, аскариде подобный, но пекущийся о хозяйстве своём.
Идеи отвлекают человека от жизни, ибо они выбрасывают его из самого Себя, словно дурного пьяницу из грязного кабака, и так теряет он не только опору, но и саму Жизнь, окутанный царством иллюзии!
Гордится человек несовпадением своим с самим же Собой, в этом видится ему его подвиг, ибо так находит он себе предмет для дел и дорогу, по которой идти можно вечно!
Но вынесите центр тяжести за пределы предмета любого, и он упадёт! Куда же идти лежащему? Великое дело – создавать проблемы себе, чтобы решать их: переливать из пустого в порожнее! Отчего так никчёмно проводит человек свою жизнь? Оттого, что он одинок!
От одиночества своего подменяет человек иллюзией жизнь реальную, от одиночества! И оттого становится безвозвратно он одиноким!
Не самого Себя следует искать человеку, но Другого, ибо лишь через него и обретёт он себя Самого!
Почему же Другой страшит человека? Лишь оттого, что сам Себя он боится!
Принимая самого Себя, следует идти человеку к Другому, а не через тернии иллюзий своих – вот единственный путь, что не в движении он, а в остановке!
Одиночество – вот апокалипсис мира этого, таким видит его Заратустра глазами, полными слёз!
Нет, не исходит из уст моих меч, острый с обеих сторон, но шёпот дыхания моего, что разделить хочу я с Другим, ибо Мир создан для Двух!
Зачем же мне драгоценные звёзды и небеса беспредельные, зачем мне богатства несметные, знания власть и бессмертие истины, зачем мне наслажденья телесные и благость вселенной, зачем мне всё это, если нету со мною Тебя?
Просыпайся!
ПРАЗДНИК ОСЛА
Странное существо этот двуглавый осёл, странное. С самим собой вечно ведёт он речь, с сам собой разговаривает. Так множит он своё одиночество, ибо даже в одиночестве своём не может он быть одним – самим Собою.
Сколько жарких баталий разгорается в этом странном существе! Сколько щекочущих душу побед, неожиданных поражений и восторженных до жгучих слёз примирений знает его ослиная жизнь! Упрямый, что бы не происходило, он всё продолжает и продолжает это внутреннее говорение, перемалывая в пустоте кости.
Должен он чувствовать себя при деле, а иначе – с чем он останется? Что делать ему, замкнутому в самом себе, если не слышит он Других, а потому и не знает, что Они – эти Другие – есть? Вот и найден смысл бессмысленности: да, он будет говорить сам с собою!
Есть дело, если есть занятие. Дело ради дела, руки должны быть заняты! Не скуки боится двуглавый осёл в глубине существа своего, но узнать, что дела его пусты и бессмысленны. Не страшно голому королю замёрзнуть, страшно признаться!
Страшные истории может рассказать себе этот осёл, и сам испугается, причём по-настоящему! О великих свершениях может он поведать себе и тогда исполнится благородным духом! О блаженных островах он придумает себе дивные истории, чтобы не было ему страшно, чтобы было ему, во что верить и к чему стремиться!
Но не знает этот осёл ощущений, не проживает он своей жизни, ибо слова мертвы! Не проживает он, но пережёвывает: говорит он и боится молчания! Чувства – вот что заменило ослу ощущения, ибо чувства его говорят! Капустные поля чувств наполняют жизнь его смыслом, однако листья на кочанах пожухнут, а кочерыжка слишком груба и для его желудка.
И даже зная, что следует ему молчать о том, о чём не может быть сказано, будет он говорить всё равно, не прерываясь ни на секунду, ибо в говорении своём ищет он защиты от самого Себя! Чего же стоит вся эта жизнь, жизнь того, кто не живёт вовсе?
Страх осла неоправдан, но и неиллюзорен, ибо в пространстве страха чувство и слово становятся ощущением. Потому страх свой должен лишить он слов, пережить до конца и узнать, наконец, что нет у страха этого основания. Но не может осёл, ибо он говорит!
