Алекс говорил, расстегивая пуговицы на блузке Николь, отбрасывая ее, а затем и бюстгальтер в сторону. Николь закрыла глаза и отдалась его нежным рукам и губам. Когда они оставались наедине, он мог делать все, что хотел, и это было как раз тем, чего хотела она сама. Николь и в голову не приходило сопротивляться ему.

Но потом, засыпая, она сотни раз мучилась мыслью, что Алекс так страстно занимался с ней любовью только потому, что у него давно не было женщин. В этом свете его желание казалось уже менее романтичным.

Когда самолет приземлился в столице Шотландии, в аэропорту их встречали родители Алекса, к которым следовало обращаться «мистер и мадам Страфален».

– Ты не волнуйся, – говорил Алекс Николь. Они очень милые люди.

Вообще-то Николь редко волновалась, она всегда умела держать себя в руках. Но сейчас ей было нелегко, потому что ее жизнь и жизнь этой семьи были кардинально противоположны.

Как воспримут ее родители Алекса?

Даже если бы Николь приехала одна, она без труда узнала бы отца и мать Алекса. Отец и сын были очень похожи: одинакового роста, крепкого телосложения. У мистера Страфалена были такие же густые волосы, правда уже седые.

Мадам Страфален, тоже седая и высокая, обнялась с сыном. Николь и Дэн пока стояли в стороне. Потом Алекс повернулся и представил их своим родителям.

– Это моя жена, Николь. А это мой пасынок, Дэн.

– Мы так давно ждали этого момента. – Тепло улыбаясь, мать Алекса пожала руку Николь. Привет, Дэн. – Она подала руку и ему. Потом ее муж обменялся рукопожатиями с ними обоими.

Они оказались не из тех, кто сразу же бросается целовать незнакомых людей, пусть даже новоиспеченных родственников, что Николь сразу же оценила. Она не любила слащавых сцен с объятиями и поцелуями. Это как раз ей очень не нравилось в Розмари, которая бурно выражала свои чувства при встрече, измазывая знакомых помадой, а дома высказывалась обо всех весьма нелестно.

У Страфаленов был большой старомодный «бентли».

– Вы должны сесть со мной, Николь, – сказал мистер Страфален.

Николь больше привыкла к тому, что мужчины садились на передние сиденья, оставляя женщин болтать о своем. Николь казалось, что она бы чувствовала себя уютнее со своей свекровью, чем со строгим главой семейства, продолжателем целого рода. Но она волновалась напрасно. Страфален говорил большей частью сам, рассказывал о местах, по которым они проезжали, вспоминал о том, как он путешествовал по свету во времена своей молодости.

Примерно через час машина остановилась, и их глазам открылся великолепный дом. Хотя скорее его можно было назвать замком. Он выглядел еще более впечатляюще, чем Николь представляла его по рассказам Алекса.

К огромному восторгу Дэна, ему отвели комнату в одной из башен, ту самую комнату, где спал Алекс, когда был маленьким.

После обеда Алекс повел Николь и Дэна показывать им дом и окрестности. Дэна особенно впечатлил рассказ о том, что в старой части замка раньше была темница, где заключенные отбывали наказание в положении стоя.

Для Николь это было печальным напоминанием о кровавом прошлом. Ее больше привлекали накидки и покрывала ручной работы, вышитые женами и дочерьми рода Страфаленов за долгие годы.

Когда они гуляли по саду, небо быстро потемнело, набежали тучи и пошел дождь. Вскоре сгустились сумерки, и стало совсем темно. Все трое вернулись в дом.

Николь оставила Алекса и Дэна в комнате, которая теперь опять стала детской, и пошла принимать душ, чтобы потом снова присоединиться к свекрови и свекру.

– Итак, что ты о ней думаешь?

Старший Страфален только что вошел в спальню. У него не было возможности поговорить с женой наедине с тех пор, как они приехали из аэропорта.

– Это все как-то странно. Я говорю не только о Николь. О них обоих, – задумчиво сказала она. Николь мне симпатична. А тебе?

– Тоже. Очень красивые ноги, хорошо одевается… не слишком много косметики. К тому же производит впечатление интеллигентной женщины.

А что ты находишь странным?

– То, как они обмениваются взглядами. He сколько раз во время обеда я видела, как Николь смотрит на Алекса и как он смотрит на нее. Но это совсем не похоже на взгляды молодоженов.

– А чего ты ожидала, учитывая их возраст? Им же не двадцать.

– Милый, любовь всегда остается любовью. В Николь есть что-то… – она подбирала нужные слова, – какая-то замкнутость. Она как будто все время настороже. Я понимаю, все нервничают, знакомясь с родителями своей второй половины, но тут дело не только в этом.

– Ты все время подмечаешь мелочи, на которые я даже не обращаю внимания, – сказал муж с теплой улыбкой.

– Конечно, взглядов ты не подметил. А вот зато красивые ноги – это да, – улыбнулась она. – А если серьезно, Йан, я не могу этого понять. Ладно Николь, она напряжена и нервничает, но вот наш сын… Я слишком хорошо знаю Алекса. Его что-то беспокоит.

– Даже если и так, это их дело, а не наше. Мне очень понравился мальчишка.

– Да, он милый. Чудесные манеры и отличное чувство юмора. Я полагала, что у Николь не было достаточно времени, чтобы дать ему хорошее воспитание, раз уж она растила его одна. Не знаю, как бы я справилась в такой ситуации. Надеюсь… – Она остановилась, нахмурив брови.

– Что? – не терпелось услышать мужу. Он был более приземленным человеком, не таким чувствительным, как жена. И хоть Мэри иногда делала из мухи слона, все же интуиция никогда ее не обманывала. И если сейчас ей чудится что-то странное в браке сына, то, значит, у нее есть на то основания.

– Надеюсь, что Алекс женился на Николь не из рыцарских побуждений. Ей очень трудно одной воспитывать сына, да и мальчику как никогда сейчас нужна поддержка отца или мужчины, который его заменит. А Алекс, ты и сам понимаешь, до сих пор винит себя в смерти Нуалы. Полагаю, он женился не для того, чтобы искупить свою вину…

– Не думаю. Николь не похожа на бедную слабую женщину, которая едва сводит концы с концами. Она чертовски привлекательна и очень талантлива.

– Да, я знаю. Но она слишком ранима, есть в ней что-то такое трогательное и хрупкое, а в Алексе чересчур развиты инстинкты мужчины-защитника, который готов охранять и беречь. Он унаследовал это от тебя, – добавила она нежно.

– Не знаю, не знаю. Но, по-моему, у него достаточно здравого смысла, чтобы жениться, повинуясь не только импульсу, – проговорил отец Алекса. – И он много раз видел, как люди женятся и в тот же год разводятся. Алекс наверняка хорошо все обдумал, принимая это решение. Помнишь, за обедом Николь сказала, что теперь влюблена в Индию? Это тоже, наверное, возвысило ее в глазах Алекса. У нее не было бы шансов, если бы она не разделила глубокую любовь Алекса к этой стране.

– Да, конечно. Но в любви не может и не должно быть никаких условий. И меня очень расстроит, если они так не считают.

– Алекс любил Нуалу, – напомнил Йан жене. И тебя это тоже беспокоило.

– Да, потому что они были так молоды. Я считаю, что в столь юном возрасте человек еще не готов к браку. Что бы из этого вышло, мы никогда не узнаем, – вздохнула она. – Я очень хочу, чтобы Алекс и Николь были счастливы. Разделить свою жизнь с достойным человеком – это так здорово.

– Я с тобой полностью согласен, любимая. Он нежно похлопал ее по плечу, направляясь в ванную. – У тебя и без того достаточно хлопот, не ломай себе голову еще и над проблемами сына и невестки. Они сами разберутся. Время все расставит на свои места. А они в любом случае с нами ненадолго. Так почему бы не провести это время с удовольствием?

– Ты прав. Мы именно так и поступим.

Но когда муж ушел в ванную, Мэри Страфален снова вернулась мыслями ко второму браку сына, к браку, которого она ждала с тех пор, как ему исполнилось тридцать. Какое-то смутное чувство беспокоило ее. Заветное желание сбылось, но все-таки что-то было не так, как хотелось бы. Если бы ей удалось поговорить с Николь или Алексом наедине, она выяснила бы, в чем дело.