Михаил сам приносит несколько книг и кладёт на стол. Даже не настаивает на телевизоре, что очень странно. Я ожидала от него обратного. Как только он уходит, беру томик Лермонтова и погружаюсь в чтение. Наконец-то у меня есть возможность хоть ненадолго от своих гнетущих мыслей отвлечься.

Но сосредоточиться надолго не получается. То и дело слухом вылавливаю происходящее в соседней комнате. Михаил включает свой телевизор. Я о нём только из рассказов слышала. Даже представить не могу, что это за страшная машина, но любопытно. Какой ужас! Вот он — соблазн. Я уже поддаюсь ему.

Усиленно пытаюсь на книге сосредоточиться, но голоса из соседней комнаты не дают. Там мужчина с женщиной разговаривают о чём-то. Прислушиваюсь. Про любовь говорят. Михаилу такое интересно? Да быть не может! Он чёрствое дикое чудовище, которое только прикидывается хорошим.

Время идёт, голоса сменяются. Теперь женщина рассказывает о том, что в мире происходит. Интересно. Какая же всё-таки слабая, поддающаяся искушению. Нет во мне стержня! Грешница. Не зря господь меня наказал. Видит он моё гнилое нутро.

Затыкаю уши и чувствую, как слёзы по щекам катятся. Какое-то время сижу недвижимо. Отмираю лишь тогда, когда мышцы уже затекли, и тело невыносимо ломит. И как раз в этот момент в комнату Михаил заходит.

— Как ты? — спрашивает заботливо. — Почему плачешь? — тут же его взгляд меняется. Становится пронзительным, колким.

Мотаю головой, показывая, что не хочу отвечать на этот вопрос.

— Время принимать лекарства и ужинать. Ложись, я быстренько укол сделаю.

Со вздохом безысходности принимаю нужное положение. И действительно, в брюках эта процедура не так неприятно воспринимается. Михаил быстро делает укол в открытый небольшой участок и тут же отворачивается.

— Теперь поедим, а потом таблетки. Их нужно на сытый желудок пить, чтобы потом плохо не было.

Сажусь, подбирая ноги под себя.

— Пойдём на кухню. Я тебе приготовил кое-что новое.

Любопытно. Снова соблазняет меня, заинтересовывает. Змей-искуситель!

Встаю и плетусь следом как дрессированная собачонка. Самой от себя тошно.

— Вот, — Михаил с улыбкой выставляет передо мной овощное рагу. — Я помню про пост. Бульон был вынужденной мерой, ты уж извини.

Вскидываю на него удивлённый взгляд. Неужели этому варвару всё же не плевать? Или он снова мою бдительность усыпляет? Ещё и молитву, как положено читает. Разве может это делать приспешник дьявола?

Сажусь за стол и осторожно пробую рагу. Немного пресное и чуть пригорело, но есть можно.

— Невкусно, — вздыхает мужчина. — Извини. Я старался. Правда.

Качаю головой, показывая, что всё в порядке.

— Из меня никудышный повар, — сокрушается Михаил. И так у него это естественно выходит, что невольно пожалеть хочется, а ещё улыбнуться. Ну где это видано, чтобы мужчина стряпал? — Я только кашу и умею варить. Да и бульон — дело нехитрое. А с рагу пришлось повозиться. И всё равно не удалось…

В порыве накрываю его руку, лежащую на столе, ладонью. Хочется утешить Михаила, показать, что я ценю его старания, хотя и не доверяю, побаиваюсь заботы со стороны этого огромного мужчины. Он с таким удивлением смотрит на это, что я сама в себя прихожу, вздрагиваю и отдёргиваю пальцы. Утыкаюсь в тарелку, не смея взгляд поднять.

Так в неловкости и заканчиваем ужин.

— Чаю?

Отрицательно качаю головой и срываюсь с места. Чуть ли не бегом в спальню возвращаюсь, захлопывая за собой дверь. Сомнительная крепость. Тем более Михаил нарушает моё уединение уже спустя пару минут. Снова заставляет принять таблетки и только потом в покое оставляет.

Телевизор так и работает. Один голос сменяет другой, а мужчина всё не выключает эту сатанинскую машину. Уже два часа ночи на часах. Кручусь, не в силах заснуть. И, в конце концов, не выдерживаю. Тихонечко встаю и иду в соседнюю комнату.

Свет потушен, и только всполохи от включённого экрана освещают пространство. Нам батюшка кое-что о современном мире рассказывал. Что такое телевизор, я в курсе. И что грешно его смотреть, тоже знаю.

Осторожно приоткрываю дверь и заглядываю внутрь. Михаил сидит в кресле, а у него на коленях лежит вязание. Что? Глазам своим не верю! А на ногах те самые тапочки в виде больших плюшевых зайцев. Хочется рассмеяться, поэтому ладошкой рот прикрываю, чтобы ненароком не разбудить спящего мужчину. Это так мило и необычно, что не хочется уходить.

Рассматриваю Михаила с тёплой улыбкой. Никогда бы не подумала, что он заставит меня испытывать положительные эмоции, пусть и таким необычным способом. А ещё ни за что бы не предположила, что варвары умеют вязать. Судя по всему, Михаил изготавливает шарф. И вполне неплохой, что удивительно. Ну это надо же!

И тут мужчина распахивает свои льдисто-серые с голубым отливом глаза, застигая меня за разглядыванием. Я подскакиваю на месте и убегаю в свою комнату. Щёки от стыда огнём горят.

— Маш, извини. Тебя, наверное, телевизор разбудил. Я отрубился, — кричит он из соседней комнаты, и тут же всё затихает.

Забираюсь под одеяло, натягивая его до подбородка. Удивительный мужчина. Почему он такой неоднозначный? Почему я начинаю думать о нём не только плохое? И перестаю бояться? Это неправильно!

Маша

На следующий день Михаил, как и обещал, пришёл за списком моих желаний.

— Я сейчас по магазинам пойду. Продукты закончились, да и тебе досуг нужно организовать. Мой отпуск к концу подходит. Осталось три дня. Хочу, чтобы ты не скучала после моего возвращения на работу.

Протягивает мне листок и ручку.

— Пиши.

Я стесняюсь. Что если он посчитает меня наглой или странной? Я же не знаю, насколько много можно всего заказать.

— Смелее, — подбадривает меня мужчина. — Пиши всё, что хочется, — словно мысли мои читает. Наверное, сомнения у меня на лице написаны.

Хватаю листок и вывожу: икону с изображением Господа, семена растений, горшки, землю, спицы и нитки.

Протягиваю свой список Михаилу, ожидая его недовольства. Много написала. Негоже девушке столько для себя просить.

Он пробегается глазами, хмурится, как я и думала. Хочется в комочек сжаться. Протягиваю руку, чтобы забрать листок и вычеркнуть вязание. Но прежде чем это удаётся сделать, слышу:

— И это всё?

Что? Ему кажется, что этого мало?

Округляю глаза и не знаю, что ответить. Просто киваю.

— Хорошо. Всё куплю. Какие семена хочешь?

Беру листок и дописываю — цветы.

— Может быть, тебе просто цветы в горшках подойдут?

Я не знаю, поэтому только пожимаю плечами.

— Ладно, разберёмся. Кстати, вечером врач обещал заглянуть, чтобы проверить, как твоё выздоровление идёт. Я рядом буду, не бойся, — тут же спешит успокоить меня Михаил, видя, как я пугаюсь. — Ты же мне доверяешь? Поняла за несколько дней, что зла я тебе не хочу причинять?

Нерешительно киваю, хотя в своём ответе не уверена. Но лучше мужчину лишний раз не злить.

— Вот и хорошо, — радуется он моему ответу.

После этого я остаюсь одна. И сейчас решаю более тщательно обследовать квартиру. Видимо, я здесь задержусь, поэтому нужно привыкать хозяйство в этом месте вести. Нельзя женщине праздностью страдать. Нехорошо это.

Прохожу на кухню и долго стою возле печки. Диковинная. Я таких даже на фотографиях не видела. А Михаил с ней так ладно управляется, что меня сильно удивляет. Значит, и я смогу. Надо только его попросить научить меня.

После кухни долго обследую ванную. Закрываю и открываю воду, пробую её на температуру. Чудно! Вода горячая сама из крана бежит. И наконец, смелею настолько, что решаю искупаться нормально. Михаила ещё долго не будет, поэтому можно не бояться.

Набираю ванну и с удовольствием забираюсь внутрь. Мы в селении только в бане по выходным купались, а о ванне даже речи не шло. Для детей были корыта, где они плескались летом. Взрослые же к озеру ходили. И то в самые жаркие дни. Вода в нём не прогревалась почти до середины июля.