Я собираюсь с замиранием сердца. И ожидания меня не обманывают. Во-первых, я оправдано могу к нему прикасаться, держать за руку и даже почти обнимать. Это для того, чтобы не упасть и не расшибиться. Не грешно. И мне так хорошо от этой мысли и от такой близости, что щёки огнём горят.

А во-вторых, очень весело, хоть и немного страшно. Я ещё никогда в жизни так не развлекалась. И даже падение не вызывает плохих эмоций. Напротив, я впервые за долгое время смеюсь в голос. И даже не корю себя за нарушение обета, данного господу. Просто не могу в себе смех сдержать. В первые секунды даже не отдаю отчёта собственным действиям, а когда слышу свой голос, уже поздно что-то менять. Дома помолюсь, попрошу прощения за свой проступок, но сейчас не хочется концентрироваться на плохом.

А потом мы пьём чудесный напиток. Такой ароматный, сладкий, что зажмуриться хочется и смаковать каждый глоток. Как же хорошо жить! Впервые эта мысль в голове вспыхивает.

А дальше совсем теряюсь. Михаил! Он…

ЦЕЛУЕТ МЕНЯ!

И от этого дыхание перехватывает, ноги подкашиваются, в животе настоящий бунт начинается, а сердце норовит выпрыгнуть из груди. Такой шквал эмоций и разнообразных ощущений меня буквально оглушает и сносит, лишая равновесия. Но у меня есть опора. Михаил держит крепко, прижимая к себе и не давая утонуть в личном водовороте. Я стараюсь каждое мгновение в памяти запечатлеть, каждое его прикосновение, дыхание, запах. Всё это кружит голову и хочется, чтобы длилось вечно. Я даже представить не могла, что поцелуй — это настолько волшебно. Грешно до свадьбы, но сейчас мне отчего-то плевать.

Миша отстраняется, и я буквально молить готова, чтобы он снова меня поцеловал. Почему отец говорил, что близость с мужчиной не должна приносить женщине удовольствия? Выходит, я неправильная? Потому что мне сейчас очень хорошо! Точно испорченная. Все вокруг это видели, одна я не замечала. Распутница!

Хватаюсь за пылающие губы, падая в пропасть.

И только сейчас приходит напряжение. Я не знаю, как себя дальше вести и чего ожидать от этого удивительного мужчины.

Дома забиваюсь в свою комнату и усердно молюсь. Я не знаю, за что должна просить прощения. За то, что позволила к себе прикоснуться или за то, что хотела умолять, чтобы Михаил продолжил. Возможно, за то, что мне всё понравилось? Ведь не должно было. Мама никогда не говорила, что контакт с мужем ей удовольствие приносит. Об этом вообще было принято молчать, потому что срам и непотребство.

Почему всё так сложно?!

Хватаюсь за голову. Хочется выть оттого, что я не понимаю. У меня в голове сплошные противоречия. Настоящая война!

Михаил

Не знаю, как теперь себя с Машей вести. Вроде бы поговорить надо, но что сказать? Она уже неделю меня избегает после поцелуя и смотрит как-то странно. Часто замечаю, что у девушки глаза на мокром месте. Уже сто раз прощения за тот поцелуй просил, хотя ни капли не раскаиваюсь. Я бы с удовольствием повторил. Даже не так. Целовал бы Машу с утра до ночи. И поцелуями бы не ограничился, но нельзя. И замуж бы её позвал, но религия у нас разная. Девушка не пойдёт на такой шаг! Вашу мамашу!

Нервы начинают сдавать. Да и работа этому способствует. Нам вроде бы удалось, наконец, на след банды выйти. Несколько участников в области засветились. Но потом снова как сквозь землю провалились. Ещё и несколько убийств за последний месяц, и ни одного раскрытого дела.

Через неделю нашего отчуждения Маша приносит листик, на котором написано: Нина Олеговна.

— Ты хочешь, чтобы я её пригласил?

Девушка кивает.

— Хорошо, — удивляюсь такому повороту. Что Маше от психологички понадобилось? Неужели ей настолько невыносимо моё общество стало. Это пугает. Звоню Нине Олеговне, и та соглашается вечером приехать.

Чтобы не терзаться гнетущими мыслями, иду в тренажорку. А потом психологичка меня в ступор вводит.

— Что у вас с Машей произошло? — спрашивает, выводя меня в подъезд. Подумав, уводит на пару лестничных пролётов вниз.

— Эм… поцеловал я её, — засовываю руки в карманы. Ощущая себя натурально школьником, которого за курением в туалете застукали.

— Ясно, — хмурится женщина.

— А мне ни черта неясно. Я уже понял, что не в силах ребус под названием «Маша» разгадать.

— Какие вы мужчины узколобые, — вздыхает Нина Олеговна. — Влюбилась в вас Машутка по самую макушку. А вы чего?

— Я… — мямлю, прибитый такой новостью. — Вы же сами знаете, что давно её полюбил.

— И в чём тогда дело?

— Не знаю.

— Боже, как тяжело с мужчинами! — восклицает психологичка. — Да она ждёт, чтобы вы её замуж позвали! Думает, что у вас другая женщина есть!

— Она сама так сказала?

— Намекнула, — хмыкает женщина. — А ещё я сделала вывод, что Маша считает себя недостаточно подходящей вам.

— Это ещё почему? — брови взлетают вверх. Откуда у неё вообще мысли появились о другой женщине и прочем?

— Потому что, она не вписывается в ваш мир. Всё время мне про женщин с плакатов пыталась сказать, которые в магазине видела. Я сначала понять не могла, а потом до меня дошло. Маша стесняется своего внешнего вида. Она неглупая девочка и сделала определённые выводы. Попросила меня объяснить ей, как женщина должна за собой ухаживать, чтобы вам понравиться. Представляете, какой это для Маши шаг?

Я аж крякнул, когда услышал всё это.

— И?

— Что «и»? Пообещала ей купить женские разные принадлежности и объяснить, как ими пользоваться. Так что раскошеливайтесь Михаил. И сделайте уже предложение Машульке.

— Но как же вопрос религии?

— Да боже мой! Вы что, в самом деле, как маленький? Найдите компромисс!

— А, — только и выдавил из себя. — Компромисс. Думаете, Маша на него пойдёт?

— Уверена!

Достаю из кошелька несколько крупных купюр и отдаю Нине Олеговне.

— Хватит?

— Уложусь.

— Спасибо вам за помощь, — кашляю от неловкости.

— Доброго вечера, — улыбается женщина и уходит.

А я на ватных ногах возвращаюсь в квартиру.

— Машуль, чаю? — кричу из коридора.

Девушка выскакивает из комнаты. Раскрасневшаяся, красивая — просто глаз не отвести. Отводит взгляд и уходит на кухню.

Подхожу к ней со спины и притягиваю к себе.

— Выходи за меня, — шепчу на ухо.

Маша замирает. Я слышу, как у неё сердце колотится.

— Только я не знаю, что делать с нашими разными религиозными взглядами. В старообрядческой общине нас не повенчают. Остаётся только православный храм. Но для тебя это не то…

Маша выкручивается в моих руках, поднимает свои невероятные глаза и кивает.

— Подходит? — даже не верится.

Девушка снова кивает.

— Я как-то не подготовился. Сделал предложение, называется. Даже кольца тебе не подарил…

А потом слова застревают в глотке. Не могу сдержаться, наклоняюсь и жадно её целую. И сейчас это совсем не тот поцелуй, что тогда у нас на улице случился. У меня срывает стопари. Веду себя как нормальный голодный мужик. Даже страха нет, что Машка мне язык откусит.

Она сначала каменеет и явно не понимает, что ей нужно делать. Просто позволяет целовать себя так, как мне хочется.

— Повторяй, — шепчу ей в губы и от этого буквально болью в паху простреливает. Получается, я её всему научу. Эта мысль заводит до такой степени, что приходится срочно ретироваться в ванную и принимать холодный душ.

А ведь Маша после моей команды, действительно, начала вторить движениям. Подчинилась. Чёрт!

Тело буквально ополчилось против меня, никак не желая успокаиваться, а в груди пьянящее счастье растекается.

Девушка встречает меня на кухне с блокнотом.

«Зачем кольцо?» — пишет.

— Как? Невесте полагается дарить.

«Во время венчания».

— Да, я иногда забываюсь, — улыбаюсь. — И у меня нет другой женщины. Я в спортзал по вечерам хожу.