Мэгги была шокирована. Он послал Дж. П. к доктору Бобу? Он же смеялся над ним при каждом удобном случае, надеясь, что она перестанет посещать его по понедельникам. А теперь с ним связался? Использовал его? Мэгги никак не могла решить, удивлена она, возмущена или, напротив, горда, что он вообще об этом подумал.

— Это тоже штат Нью-Йорк, Берни, — вмешалась Дж. П. — Тебе не придется пересекать границы штата. Окружному прокурору мы сообщим, что ты находишься на излечении. Там тебя никто не тронет. Это практически легально, Берни. Я хочу сплавить тебя отсюда не меньше, чем увидеть тебя трезвой.

Мэгги чуть не плакала при виде Берни. Самоуверенная, саркастичная, утонченная женщина съежилась в комочек и неожиданно превратилась в маленького испуганного ребенка.

— Но… но как же мое интервью с Холли Как-ее-там?

— Отменяется, — отрезала Дж. П. — Я не хотела об этом говорить, но раз уж ты сама упомянула… «Фокс Ньюс» не приняли условия Алекса. Вместо этого они возьмут интервью у Деттмера. Знаешь, Алекс, это была хорошая идея, но теперь она сработает против нас. Теперь Спивак заявит, что пыталась взять интервью у Берни, дать ей шанс рассказать правду, но Берни хотела полностью ее контролировать, и Спивак, как настоящий журналист, была вынуждена сказать «нет». Это не произведет выгодного впечатления на присяжных, уж поверь мне. Все, Берни, нам пора. Одевайся.

— Я помогу, — вызвалась Мэгги. Она проводила Берни в гостевую комнату и обняла поникшую подругу. Берни трясло.

— Не знаю, Мэг. Даже и не знаю, что страшнее — попасть за решетку или резко бросить пить. Я просто не смогу.

— Еще как сможешь, — фыркнула Мэгги. — Ты же настоящая героиня. Самая смелая, самая бесстрашная женщина на свете.

Берни высвободилась из рук Мэгги и вытерла нос рукавом халата:

— Да, точно. Я смелая. — Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула и произнесла: — Хорошо. Хорошо, Мэгги, я согласна на все.

Сен-Жюст открыл дверь Табите Лейтон, литературному агенту Мэгги. Табита пронеслась мимо него, размахивая светлыми волосами, вслед за ней летел шарф. Алекс чуть не уронил большой чемодан, который она практически швырнула ему.

— Где Мэгги? Ей, наверное, совсем плохо. Там, внизу, не меньше дюжины репортеров. Что за бардак, мне пришлось к вам с боями пробиваться! Я все выходные просидела в Хэмптоне, ни с кем не общаясь. Случайно включила телевизор, увидела это и бросилась к телефону. Какого черта никто не берет трубку? Мэгги, детка, это Табби!

— Мэгги нет дома. — Сен-Жюст указал на стул. — Но я уверен, что она будет очень тебе благодарна за то, что ты примчалась оказать Бернис поддержку в час ее испытаний.

— Мэгги нет дома? А где она? О, нет! Она в тюрьме, да? Они ее все-таки арестовали? Я так и знала, я так и знала. Да еще так не вовремя.

— На самом деле, — Сен-Жюст пристроил чемодан на полу возле дивана, — Мэгги, Бернис и ее адвокат Дж. П. Боксер отправились в некое заведение, где Берни получит квалифицированную помощь.

— Какую еще помощь?

— Ей должны помочь бросить пить.

— А, ну хорошо, — кивнула Табби. — Давно пора. Но… но ее разве не собираются арестовать?

— Арестуют, если я не успею найти настоящего убийцу до того, как ее подлечат и отпустят домой. Ей не очень-то понравился этот план, но мы уговорили ее попробовать. Думаю, Мэгги уже едет домой, а Бернис благополучно упрятана в лечебницу, то есть спрятана от полиции.

— Хорошо, что я не застала эти ваши уговоры. Значит, чемодан нам больше не нужен?

— Не понимаю, о чем ты. — Сен-Жюст посмотрел на чемодан.

— Одежда. Я принесла кое-что для Берни. Просто бросила в сумку то, что под руку подвернулось. Ты же знаешь, как она одевается, Алекс. Дорого и броско, присяжным это не понравится. Поэтому я принесла ей кое-какие наряды.

Сен-Жюст посмотрел на Табиту. На ней, как обычно, была легкая длинная юбка, довольно скромная блузка и длинный струящийся шарф. Табби любила натуральный хлопок и пастельные цвета, ее одежда была, мягко говоря, практичной, и, как правило, на два размера больше, чем нужно. Бернис, напротив, одевалась ярко, чтобы подчеркнуть огненные волосы, яркий макияж, вызывающие манеры. В общем, «Версаче против Лоры Эшли»[25], как однажды сформулировала Мэгги.

— Весьма предусмотрительно, Табита, — восхитился Сен-Жюст и подошел к автоответчику. Звонок он предусмотрительно выключил, хотя этот номер и так мало кто знал — в справочниках его не было.

Он проверил аккаунт Мэгги в «Америке Онлайн». Давно следовало бы избавиться от этой вредной привычки: Сен-Жюст не только скорбел над бесчисленными предложениями увеличить пенис или купить «Виагру», но к тому же время от времени наводил порядок в почте Мэгги, удаляя все письма поклонников, кроме самых хвалебных. На этот раз он обнаружил, что Мэгги получила триста восемьдесят два сообщения со своего веб-сайта.

Беглый осмотр показал, что большая часть написана журналистами. Весьма изобретательно с их стороны. Пожалуй, самое время выяснить, кто из этих кретинов умудрился достать еще и телефонный номер.

— Я только разберусь с этим и буду весь внимание, — извинился Сен-Жюст, увидев мерцание индикатора, и нажал на автоответчике кнопку «воспроизведение». Он обнаружил три сообщения от Табиты, одно от главы жилищного кооператива с кратким предписанием немедленно освободить жилплощадь от подозреваемой в убийстве особы, а площадку перед домом — от толп репортеров, и еще два сообщения:

«Мэгги? Мэгги, это Вирджиния. Я увидела новости по телевизору и сразу тебе позвонила. Это ужасно, просто ужасно. Бедняжка Берни! Я уверена, что она невиновна. Боже, я как вспомню, что мы все трое были вместе на конференции ГиТЛЭР и были так счастливы! Ну, может, не совсем счастливы, из-за убийства и остального, но все же… Черт, я ненавижу разговаривать с автоответчиками. Мэгги, позвони мне, хорошо? Я знаю, что это глупо и эгоистично, но как по-твоему: теперь она не сможет заключить со мной тот контракт, как обещала? Нет, забудь. Экую я глупость ляпнула. На самом деле меня это совсем не волнует. Ну ладно, волнует. Потому что я пустая дурочка, признаю. Позвони мне, хорошо? Да, малыш просто прелесть! Я пришлю тебе фотографию мылом на следующей неделе. Позвони мне!»

Сен-Жюст нажал на «стоп».

— Это Вирджиния Нойендорф, — пояснил он. — Этакая смесь заботы и эгоизма, хотя я ее не виню.

— Ее контракт уже у меня, — заметила Табита, — так что она может не волноваться.

— Вот и хорошо, — произнес Сен-Жюст и снова нажал на «воспроизведение».

«Маргарет? Маргарет, я знаю, ты здесь. Это твоя мать, Маргарет. Ты что, совсем без царя в голове? Я купила газету, и что я там увидела? Эту женщину, Бернис, вот что. Убийцу! Все, Маргарет, это последняя капля. Третий раз! Мы с отцом требуем, чтобы ты продала эту свою ужасную нью-йоркскую квартиру и вернулась домой, где тебе самое место. Что, двух недель не можешь прожить без того, чтобы опять кого-нибудь не убили? У меня, знаешь ли, здесь имеется репутация, милая леди. Как я могу высоко держать голову, когда ты постоянно втаптываешь нас в грязь? Я в жизни не видела такой безвкусной… Что? Ивэн, раз я велела Маргарет возвращаться домой, значит, она вернется домой. И прекрати жрать шоколад. У тебя наверняка уже все артерии им забиты — что значит, „ты не собираешься жить вечно“? Не хами мне. Да, да, именно, не хами. Знаешь, что? Она вся в тебя, Ивэн. Шуточки, остроты, уловки. Это все твоя вина. Господь знает, как я старалась. Маргарет? Маргарет, послушай меня. Тейт уже позвонил, он очень расстроен, а Эрин и Морин все в слезах из-за того, что ты общаешься с этими богемными людишками. Как тебе не стыдно так расстраивать родных! Ты — паршивая овца, Маргарет. Это все твоя писанина, весь этот грязный секс и непристойности. Я всегда знала, что у этой рыжей стервы Бернис будут проблемы. Я ничуть не удивлена, что она убила своего мужа. Да и предыдущего тоже она убила, и плевать я хотела, что ты считаешь по-другому. Кровь — она всегда скажется, Маргарет, а эта жен…»