Голубая комната выглядела уютной с задернутыми портьерами и чайным столиком перед камином, в котором потрескивал огонь. Когда Мэг вошла, мисс Кэннок разливала чай. Оладьи лежали на блюде, а булочки с черной смородиной — на тарелке из лучшего чайного сервиза матери дяди Генри. Интересно, как эта леди прореагировала бы на то, что тарелку используют каждый день, да еще для скверных, жестких, как камень, булочек миссис Миллер.

Мисс Кэннок улыбнулась так, что стали видны десны.

— Вот и вы! Я налила вам чай, так как слышала, как вы спускаетесь. Ведь чай должен немного остыть, верно? Кажется, вы не кладете сахар? Я вечно забываю такие вещи, но думаю, лучше спросить, а то, когда положишь сахар в чашку, его оттуда уже не вытащить, верно?

Мэг согласилась. Она села на маленький стул с круглым сиденьем, который всегда любила, и подняла свою чашку с блюдца. Этот сервиз — маленькие букетики цветов на белом фарфоре — Мэг выбирала сама. Она увидела щербинку на золотом ободке, откуда длинная трещина тянулась к основанию ручки.

— Красивый фарфор, — заметила Мэг. — Жаль, что чашка треснула.

— Слуги так неосторожны, — отозвалась мисс Кэннок, отпивая глоток. — Я не имею в виду Миллеров — они очень аккуратны, — но еще до их прихода фарфор мистера Постлетуэйта был в ужасном состоянии. Конечно, трудно ожидать, что человек с таким блистательным умом будет наблюдать за прислугой, а без этого… Но что же вы не пьете, миссис О'Хара?

— Слишком горячий, — сказала Мэг. Она поставила чашку на стол и встала. — Мисс Кэннок, мне необходимо повидать дядю Генри. Я должна обсудить с ним одно дело.

Понимаю, что вам не хочется брать на себя ответственность, но я обещаю, что у вас не будет никаких неприятностей.

Разве что у меня самой.

Мисс Кэннок сразу засуетилась. Она начала нервно крошить булочку, выковыряла ягоды и разложила их кружком на блюдце.

— Право, миссис О'Хара, я не думаю, что…

— Не возражайте, — прервала Мэг. — Я должна видеть дядю. Для этого я приехала сюда. Он будет еще не один месяц писать свою книгу, а мое дело не может ждать.

Мисс Кэннок кашлянула и стала теребить шарф.

— Боже мой, не знаю, что и сказать… Я прекрасно вас понимаю, но мистер Постлетуэйт дал строжайшие указания…

Мэг взяла чашку, подошла к окну и отодвинула портьеру. Будь окно открыто, она могла бы вылить чай, но оно было закрыто, а поднять тяжелый переплет было не так легко, вот была бы тут форточка… Мэг поднесла чашку ко рту, но не стала пить, хотя от чая исходил приятный запах, а у нее пересохло в горле. Нужно как-то избавиться от чая.

Если бы на подоконнике стоял горшок с цветком это было бы проще простого, но его не было.

Мэг подошла к книжной полке за стулом мисс Кэннок.

— Забавно. Здесь все мои старые книги. — Она снова поднесла к губам чашку. — Мне не очень нравится этот чай. А вам? Может быть, стоит добавить сахару?

Сначала Мэг собиралась снять с полки пару книг, как бы решив их полистать, а потом незаметно вылить чай в образовавшуюся брешь. Жидкость стекла бы за полку, не причинив особого вреда остальным книгам. Но тут ей в голову пришел более остроумный план. Мисс Кэннок постоянно уговаривала ее положить сахар в чай. Что ж, это был выход из положения, который выглядел бы вполне естественно. Мэг не хотелось портить книги, дядю Генри еще хватит удар, если он вдруг узнает об этом…

Вернувшись к столу, Мэг бросила в свою чашку два куска сахара, как следует размешала их и попробовала чай — точнее, сделала вид, что пробует. Как только теплая влага коснулась ее губ, она содрогнулась от отвращения. Что бы случилось с ней, если бы она разжала губы и выпила специально приготовленное для нее питье?

— От сахара стало только хуже, — пожаловалась Мэг. — Не понимаю тех, кто пьет чай с сахаром. Выходит, я испортила чашку хорошего чая. Миллер мне этого не простит. Может быть, вылить чай в окно?

— Боже мой! — Мисс Кэннок уронила на ковер кусочек булочки и нагнулась, чтобы подобрать его. — Какая жалость! Конечно Миллер расстроится, а я так не люблю огорчать людей! Не могли бы вы…

Гнев одержал верх над страхом. Чувствуя, как к щекам прилила кровь, Мэг повернулась к камину.

— Моя дорогая мисс Кэннок, я не собираюсь пить скверный чай лишь для того, чтобы доставить удовольствие Миллеру, — заявила она и выплеснула содержимое чашки в очаг. — Вот! Теперь он ничего не узнает, а мы смоем сахар, и следующая порция, возможно, окажется лучше.

Мэг ощущала бодрость и уверенность в себе. Она перехитрила Миллеров и нашла благовидный предлог, чтобы вымыть чашку. Теперь она выпьет чай и отправится прямиком к дяде Генри, даже если ей придется силой тащить туда мисс Кэннок или выудить у нее из кармана ключ от этого идиотского моста.

— Боже мой! — повторила мисс Кэннок, с испугом наблюдая, как Мэг моет чашку. — Надеюсь, вы не погасили огонь. Конечно, вы можете налить себе еще чашку без сахара. Пожалуй, стоит наполнить чайник.

Поднявшись, она задела свое блюдце, оно упало на пол, крошки и ягоды рассыпались. Мэг наклонилась, чтобы подобрать блюдце, а когда она выпрямилась, мисс Кэннок наливала ей чай, сопровождая эту процедуру потоком извинений.

— Какая же я неловкая! Ах, миссис О'Хара! Простите, что я вас побеспокоила! Очевидно, мой шарф зацепил блюдце. Надеюсь, оно не разбилось. Я бы не пережила, если бы разбила фарфор мистера Постлетуэйта. Обычно я очень осторожна. — Она подлила в чай молока и положила руку на щипцы для сахара. — Сама не знаю, что со мной сегодня! Едва не положила вам в чашку кусок сахара. Боюсь, я становлюсь рассеянной, а при моей профессии это серьезный недостаток.

Мисс Кэннок выглядела настолько удрученной, что Мэг, опасаясь, как бы она не расплакалась, постаралась ее утешить. Ей только еще не хватало ее слез…

Мэг взяла свой чай и выпила полчашки, стоя у стола.

Но когда теплая жидкость смочила пересохшее горло, она внезапно поняла, что Миллеров перехитрить все же не удалось… В чае что-то было.

Но ведь она вымыла чашку. Значит…

Мэг посмотрела на мисс Кэннок. Секретарша крошила булку — на ее глупом желтоватом лице играла робкая улыбка. Это казалось невозможным — но ведь в комнате больше никого не было. Никто не мог подложить что-то в чашку, которую она вымыла, кроме мисс Кэннок, а та могла это сделать, когда Мэг нагнулась за блюдцем.

Но в этот момент, когда она находилась на грани катастрофы, страх внезапно покинул ее. Мэг почувствовала отвагу и решимость сражаться до конца — до сего момента она и не подозревала, что обладает этими качествами. При этом она сохраняла хладнокровие, не поддаваясь гневу.

Отойдя от стола, Мэг опустилась у камина. Перед очагом лежал черный шерстяной коврик — он-то ее и выручит.

— Мы могли бы подогреть оладьи, мисс Кэннок, — сказала она. — Они еще остались?

— Вряд ли.

Было ли это игрой воображения, или же странная пелена белого тумана появилась между ней и камином? Голос мисс Кэннок звучал как будто издалека…

Она выпила только полчашки и теперь должна избавиться от другой половины. Если вылить чай на шерстяной коврик, он впитается внутрь, и никто никогда не догадается, что она не выпила его… Главное не заснуть и не потерять сознание…

Мэг до боли закусила губу и поднесла чашку ко рту.

Рука внезапно отяжелела.

— Теперь чай вкусный…

Она не узнавала собственный голос. Интересно, узнает ли его мисс Кэннок, сидящая позади? Видно ли ей, что она делает? Конечно, мисс Кэннок может видеть ее руку с чашкой возле рта, но если она опустит руку…

Мэг отодвинула чашку от губ и опустила ее. Белый туман становился все гуще. Веки сами собой закрывались… как хочется спать. Она снова закусила губу, но на сей раз почти не почувствовала боли. Последним отчаянным усилием Мэг поставила чашку на коврик и наклонила ее.

Чай вылился, просачиваясь между черными волокнами шерсти и не оставляя пятен. Мэг оставалась на коленях, но уже не сознавала, где она и что происходит. Страх и тревога растворились в тумане. Она не слышала, как мисс Кэннок громко и настойчиво произносит ее имя. Туман слепил глаза и затыкал уши. Покачнувшись, Мэг рухнула на опрокинутую чашку.