— В этом нет необходимости.

— Я не спрашиваю. И не прошу о том же в ответ. Мы больше не живем в мире, который создает условия для традиционной чувствительности.

«К чему он, черт подери, ведет? Он привязан ко мне, но не станет со мной спать?»

Рорк осушил свой стакан и добавил:

— И я убью любого мужчину, который попытается владеть тобой, как собственностью.

Я выпрямилась.

— Если я не убью его первой. И что касается меня, я не шлюха, — между исчезновением Джесси и целибатом Рорка меня ожидало будущее, полное сексуального воздержания.

Он дернул мой стул на себя, расположив его между своих ног, и положил ладони на мои бедра.

— Нет. Ты благословенна, — Рорк коснулся моего лба своим и провел большим пальцем по моим губам. — Теперь времена другие.

Сначала разговор о моей фертильности. Теперь о моей верности? Я не знала, что ответить, так что не стала отвечать.

Он встал, зажав подмышкой бутылку «Бушмиллс», и подошел к стереосистеме. Затем взял CD-диск.

— Flogging Molly? (прим.: ирландско-американская группа кельтского панка из Лос-Анджелеса) — спросил Рорк.

В ответ на мое молчание он кивнул на кровать.

— Или можешь пообниматься со своими жуками.

Я схватила свой пустой стакан и присоединилась к нему на диване.

Следующие пару часов виски текло рекой. Мы избегали дальнейших разговоров о сексе, «Надкрылье» или жучках, посланных Богом. Вместо этого мы делились историями о наших семьях, взрослении, о нашей жизни до вспышки инфекции. И я рассказала ему о своих кошмарах с участием Дрона.

— Я как будто почувствовала его имя, когда мы наткнулись на жука-посланника, — сказала я.

— Вот почему ты спрыгнула с байка.

Я кивнула.

— Ты думаешь, этот… Дрон реален? И он ищет тебя? — спросил Рорк.

Я пожала плечами и ответила:

— Красочные галлюцинации стали моей нормой после вспышки.

Он уложил мои ноги себе на колени и склонился надо мной. Его веки отяжелели над затуманившимися глазами. Я чувствовала в себе собственную вибрацию, но внутри Рорка, как будто работал отбойный молоток. Он поставил свой стакан мне на грудь, янтарная капелька пролилась на мою рубашку. Дно стакана прошлось по моему шраму.

— Расскажи мне, как умер этот гребаный мясник, — попросил Рорк.

Я поделилась своими воспоминаниями о порте Дувр, разглаживая линии, образовавшиеся между его нахмуренными бровями. Потом я рассказала ему о подвале в Помм де Терр. Вопреки сжавшемуся горлу я перечисляла события монотонным голосом.

Он слушал, не перебивая, но мышцы на его стиснутых челюстях подергивались. Его руки на моих ногах стали каменными.

— И ты не помнишь, что случилось с Джоэлом?

Я покачала головой.

— Я не хочу этого помнить.

Рорк изучал мое лицо глазами, которые проделывали дыру в моей защите.

— Ты никогда не плакала из-за этого, из-за всего, через что ты прошла, — его брови сошлись вместе. — Ты думаешь, эмоции бесполезны для выживания.

«Иисусе, он хорошо меня знал».

— Я выучила это, пройдя тяжелый путь.

Рорк спихнул мои ноги со своих коленей и, пошатнувшись, встал.

— Тогда давай не станем обременяться ими.

Меня омыло облегчение. Он, спотыкаясь, подошел к стерео и ткнул в кнопку. Его голос стал перекатываться по подвалу, когда из колонок донеслось «Rebels of the Sacred Heart» (прим.: «Мятежи священного сердца» — песня группы Flogging Molly).

Рорк повернулся ко мне и подмигнул, его прекрасный голос попадал в каждую ноту. Затем он поставил свой стакан и подкрался ко мне.

— Совсем окосел? — крикнула я, пытаясь прорваться через жизнеутверждающие ирландские аккорды.

Рорк покачнулся надо мной.

— Любопытствую. Напиваюсь вдрызг. Теряю лицо, — он помахал пальцем в воздухе. — Дурачусь. Накидываюсь. Но окосеть? Неее.

Я поднырнула под него и встала.

— Нам нужно поспать. По отдельности.

— Забудь про все это. Спой со мной, — Рорк последовал за мной вокруг дивана, выкрикивая слова песни к стропилам.

Срань Господня, он был очарователен. Его грубоватый голос, напевающий веселый мотив, ямочка на решительном подбородке, его мальчишеская улыбка, превращающая мое затвердевшее сердце в масло. В интимных вопросах Рорк был всего лишь мальчишкой.

Я выключила стерео на середине куплета и утянула его обратно на диван.

Он упал на меня и стиснул руками мои бедра сзади. Затем его ладони поднялись вверх и накрыли мой зад.

— Давай помилошимся, любимая.

— Чего? Неважно, — я отбросила его руки. — Чудикам пора в кроватку, — я развернула его и сильно толкнула. Рорк упал на диван. Когда я вернулась с одеялом, чтобы укрыть его, он схватил меня за руку и дернул на себя.

Я свалилась на него и приподнялась над ним на локтях.

— Это что еще такое? — возмутилась я.

Его брови вопросительно подпрыгнули вверх.

— Ты разве не всех своих мужчин доводишь до пьянства?

— Глупенький ирландец, если бы ты не упился до отупения, ты бы гонялся за горшочками с золотом в конце радуги (прим. отсылка к леприконам — ирландским гномам, которые прятали свои горшочки с золотом на конце радуги).

Его улыбка погасла с появлением румянца, окрасившего щеки.

— Это обидно.

Я усмехнулась.

— О, да.

Рорк перевернул меня на спину и ногой раздвинул мои колени. Затем он устроил свои бедра между моих ног.

— Я сдаюсь, — мои губы обдало запахом виски. — Будь я честен, я бы сдался в тот же день, когда ты вошла в паб Ллойда.

Впервые Рорк дал мне почувствовать, насколько он был возбужден. Я схватила в кулак его волосы и отдернула его голову от себя. Затем оттолкнула его тело. Освободившись от веса Рорка, я врезала ему коленом в живот. Его дыхание вырвалось со звуком «уумпф».

Я соскользнула с дивана и встала над ним.

— Ты напился, чтобы тебе хватило смелости заняться со мной сексом?

— Жидкая храбрость, — согласился он.

Волна негодования заставила мои руки сжаться в кулаки. Я жаждала мужчину, который убил бы и умер бы ради меня, но не станет трахать меня трезвым.

— Катись в ад.

— О, Иви, все не так. Это… — Рорк провел руками по лицу и невнятно пробормотал, — Ты знаешь, я… я не касался женщины до…

Его глаза опустились к моей груди. Я скрестила на ней руки и прочистила горло.

— Ты знаешь, о чем я думал той ночью, когда ты пришла к Ллойду?

— Об алтарных мальчиках и высохших монашьих титьках?

— Иисусе, нет, — он потеребил нижний край своей футболки. — Но перепих занимал мои мысли. Сидя в том баре, думая, что я никогда больше не увижу женщину, я почувствовал себя плохо. Меня лишили решения нарушить клятву, если бы я этого захотел.

— Я думала, тебе должно было стать проще.

— Проще? Исчезновение женщин с лица планеты заставило меня осознать, что я никогда не познаю любви женщины.

«Никогда». Вопреки его невнятному заявлению, я ощутила боль в этом слове.

— Это хреново.

— Точно, — Рорк наклонился вперед, уставившись взглядом в пол. — Затем вошла женщина. Самая сексуальная, самая храбрая, что я когда-либо видел. Я захотел… Я никогда ничего так сильно не хотел.

— О, Боже мой, — неужели я настолько неверно оценила его той ночью. — Ты священник. Я думала, что была в безопасности с тобой.

Его голова вскинулась.

— Была. То есть, ты и сейчас в безопасности. Я бы не… — он расправил плечи и признался, — я никогда даже лысого не гонял.

У меня отвисла челюсть.

— Ну, знаешь, это поглаживать…

— Прекрати. Дерьмо. Я знаю, что это значит. Иисусе, Рорк, — я присела рядом с ним на корточки. — Ты сказал мне поверить в твою дисциплину. Вопреки всем твоим поддразниваниям, я действительно верила тебе. А теперь ты достаточно пьян, чтобы забыть об этом? Отстойный ты выбрал момент, — взбесившись, я стала расхаживать перед диваном. — Проспись или прими холодный душ. И, для галочки, я, бл*дь, ненавижу твою клятву.