Император Корё, Ван Синджон, хоть и не был Анри де Грасье приятелем, не был и врагом, торговля, хоть и не особо интенсивная, велась к взаимной выгоде. В Корё закупались якоря, якорные цепи и прочие изделия из железа и стали, вплоть до гвоздей, а продавались ювелирные украшения их Южной Африки, шерстяные ткани и зеркала из Европы. Но самое главное, торговля эта велась за монеты Сингапурского герцогства, которые из Корё потом распространялись дальше по региону. Сингапур платит золотом (!) – об этом теперь знали не только в Китае, но и в Японии, и в Рюкю[76].

Вторглась Орда большими силами, и быстро захватила земли империи Цзинь, но только земли, города китайцы удерживали, как и водные пути снабжения – берег моря и реки. Удерживали на момент отплытия торговца из Кагёна, и хотя вряд ли удерживают их до сих пор, но драгоценное время для подготовки к войне, они своим соседям подарили. Корейцы срочно укрепляли проходы через горы, а империя Сунь собрала двухсоттысячную армию и выдвинула её к северной границе. Гуаньчжоу остался без защиты, удара с юго-запада никто не ожидал. Пришло время вьетнамцев.

Армия империи Дайвьет была очень маленькой, буквально микроскопической, в ней служили всего пять тысяч строевых и пять инженерного сопровождения (обозников, интендантов, сапёров и т. д.), но это была настоящая армия из будущего, вооружённая списанными в Европе мушкетами, лёгкими пушками поля боя, батареей (двенадцать стволов) осадных орудий, и даже обеспеченная полевыми кухнями. «Лучше меньше, да лучше» – эту фразу Ричарда Анри де Грасье запомнил и донёс её до императора Ли Као Тонга. Впрочем, император и сам уже кое-что понимал. Он старательно учил языки Принципата и с удовольствием читал книги, любимой из которых была «Хроники Третьего крестового похода», авторства самого Ричарда Львиное Сердце.

Конечно, десять тысяч бойцов для завоевания крупной и богатой провинции сс столицей, в которой проживало четверть миллиона человек, было очень мало. Оставь в каждой деревне десяток солдат, и до Гуаньчжоу уже никто не дойдёт, просто закончатся по дороге, поэтому тактика была выбрана ровно противоположная ордынской. Точечный укол всеми силами, включая флот, в самое сердце, а вся провинция и остров Хайнань потом приложатся. Можно было нарваться на удар в спину со стороны Кхмерской империи, но на то она и война, чтобы подлости ожидать от кого угодно – даже от союзников, не то, что от нейтралов.

– Ну, что, рискнём? Как говорит наш Принцепс: «Удивишь, значит победишь». А такой наглости от нас сейчас точно никто не ждёт. – герцог Сингапура пристально смотрел прямо в глаза Ли Као Тонгу, словно пытался рассмотреть его мысли.

– Верю. Удивим и победим. Но что будем потом с этой победой делать? Разграбим Гуаньчжоу и отступим?

– Только в самом крайнем случае. Мой штаб считает, что после падения столицы, вся провинция сразу прекратит сопротивление, включая и Хайнань. Обложим их налогом, чтобы кормить население, а твоих крестьян будем забирать в армию. Каждый из них, став солдатом, соберёт в десять раз больше продовольствия, чем работая в поле. Через год мы поставим в строй тысяч сорок. Точно так же начинал Ричард после битвы при Яффе. Ничего нового нам изобретать не нужно, просто повторить.

– Ваш Принцепс, безусловно, гений войны, но ему никто не угрожал ударом в спину.

– Ошибаешься, друг мой. Король Франков, Филипп-Август, угрожал его европейским владениям. Об этом не написано в «Хрониках», но все причастные об этом знают. Моя фамильная сеньория Грасье в Нормандии тогда находилась под реальной угрозой, и я ничего не забыл. После битвы при Яффе, почти все уговаривали Ричарда отступить, за продолжение кампании выступали только братья Лузиньяны и Ги Дампьер.

– А ты?

– Тогда я был слишком незначительной фигурой, чтобы меня стали слушать на военном совете. – усмехнулся герцог Сингапура – Но, если бы спросили, я бы тоже высказался за прекращение войны. Ничтожная сеньория Грасье – это всё, что у меня тогда было. Поэтому я отлично понимаю твои сомнения. Ситуация очень похожая. Риск есть, но и шанс есть. Море мы контролируем. В Святой земле именно этот фактор стал решающим. Поэтому я и стал моряком. Решай. Кормить десятитысячную профессиональную армию, только ради охраны границ – это очень дорогое удовольствие. Воины должны кормить сами себя и свой народ. Лучшего момента нам уже не представится. Как говорит Принцепс: «Вчера было рано, завтра будет поздно». Сегодня наш единственный шанс. Решай.

Император Ли Као Тонг пару минут смотрел в одну точку. Он не отводил глаз, но и не смотрел в глаза. Его взгляд сфокусировался на переносице герцога, а скорее даже рассеялся в пространстве. Думал ли он при этом о чём-то, или просто молился – нам неизвестно.

– Рискнём! Наступаем на Гуаньчжоу!

Шестого марта 1203 года, всего на три дня позже, чем до Принцепса дошло известие о вторжении Орды в Китай, началась совместная операция армии империи Дайвьет и торгового флота Сингапурского герцогства. Третьего апреля Гуаньчжоу был захвачен.

Как и предполагал штаб герцога, вся провинция немедленно присягнула новому сюзерену. Немного промедлил остров Хайнань, но и его через пару недель убедили не геройствовать попусту вооружённые торговцы.

Первого мая 1203 года, в империи Дайвьет началась тотальная мобилизация. В армию призывались все мужчины от восемнадцати до сорока лет от роду. Причём, всё это стало для вьетнамцев национальным праздником. От призыва никто не пытался уклониться, наоборот.

Очень многие приписывали себе годик-другой возраста, или наоборот – занижали, с целью попасть в призываемый контингент. Хотя бы в инженерные войска, которым платили хоть и меньше, чем боевым подразделениям, но всё равно платили золотом, а их семьям гарантировалась пенсия, в случае утраты кормильца. Небольшая, но раньше и столько было невозможно заработать, возделывая рисовые поля. Война, как и обещал герцог Сингапура, начала кормить себя и свой народ.

Кроме тотальной мобилизации в Дайвьете, операция в Гуаньчжоу имела и другие последствия. Империя Сунь, по приказу своего властелина Нин-Дзун, разделила войско. С укреплённых против кавалерии позиций на севере было снято около ста тысяч человек, для опрерации возмездия на юге. Вроде немного, всего каждый пятый, но действовали они так неуклюже, что оголили широкие участки фронта, чем немедленно воспользовалась Орда, вторгнувшись мобильными отрядами в тыл держащим уже бесполезные позиции китайцам, и их армия, как единая сила, перестала существовать. Каждый командир со своим отрядом начал отступление, а правильнее будет сказать – паническое бегство, в свой удел. Из отправленных на наведения порядка в Гуаньчжоу ста тысяч, до города не добрался ни один. Зато добрались передовые дозоры Орды, которых встретили залпами картечи на заранее подготовленных позициях. Война вошла именно в ту фазу, которую планировал Ричард.

В тылу у Орды остались десятки сопротивляющихся крепостей, на левом фланге, приготовившееся к бою, империя Корё, а на фронте укреплённые позиции империи Дайвьет. Это при том, что в тылу город Мирный превращался в неприступную крепость, по Байкалу и Селенге уже началось судоходство, а конная тысяча герцога Иртышского, хана Татар Сульдже-Агафона, искала наиболее удобный путь для броска в Мировому океану. Отступать Чингисхану было некуда. Впрочем, катастрофической ситуация для него не была. Города пока держатся, но держат их крайне нестойкие китайцы, которые сдадутся сразу, как только им урежут пайки. А их обязательно урежут. Речные пути снабжения китайцы пока удерживали, но чем снабжать такое количество блокированных городов, если все сельскохозяйственные угодья контролируют монголы? Поддерживать один город запасами другого? В этом был бы смысл, если бы победа была близка, а в сложившейся ситуации, изъятие продовольствия в любом из блокированных городов – немедленно вызовет бунт. Это воевать китайцы не умеют и не любят, а бунтовать очень даже.