– Мы нашли его в Уайтчепел. Сейчас с ним Томми.

– Он в порядке? – спросил Тренэр-роу.

Сент-Джеймс, как мог обтекаемо, подтвердил, что Питер в порядке, понимая, что только сам Линли имеет право делиться информацией с кем бы то ни было. Вместо этого он рассказал о том, кто такая на самом деле Тина Когин. Поначалу Тренэр-роу как будто вздохнул с облегчением, узнав, что номер его телефона был записан Миком Кэмбри, а не попал к неведомой лондонской шлюхе. Однако он тотчас сообразил, какими последствиями может обернуться двойная жизнь Мика Кэмбри.

– Мне, конечно же, было неизвестно об этой стороне его жизни, – ответил он на вопрос Сент-Джеймса. – Вряд ли он имел обыкновение распространяться об этом. Подобные откровения в такой деревне, как Нанруннел, смерти подобны…

Он умолк, и Сент-Джеймс легко представил направление его мыслей.

– Мы узнали, что Мик бывал в «Айлингтон-Лондон», – сказал Сент-Джеймс. – Вы знали, что там работал Джастин Брук?

– В «Айлингтоне»? Нет.

– Кстати, вы не думаете, что Мик отправился туда как раз после вашего интервью?

Сент-Джеймс слышал, как фарфор звякнул о фарфор, вероятно, что-то наливали в чашку. Прошло несколько секунд, прежде чем Тренэр-роу ответил:

– Возможно. Он интересовался исследованиями в области рака. Я рассказал ему о своей работе. Наверняка речь была о том, как работает «Айлингтон». О тамошних исследованиях.

– И об онкозиме?

– Об онкозиме? Знаете ли… – Стало слышно, как он шуршит бумагами. Зазвонил будильник, но его тотчас отключили. – Черт. Подождите минутку. – Тренэр-роу отпил чаю. – Не исключено, что и о нем говорили. Насколько мне помнится, мы обсуждали широкий спектр новых лекарств. Онкозим тоже к ним относится. Вряд ли я умолчал о нем.

– Значит, вы уже знали об онкозиме, когда Мик пришел к вам брать интервью?

– Все в «Айлингтоне» знают об онкозиме. Его еще называют «детищем Бари».

– Что вы можете рассказать о нем?

– Это антионкоген, предотвращает рост раковых клеток. Вы же знаете, что такое рак. Организм не справляется с лишними клетками, и онкозим помогает ему справиться.

– А побочные действия?

– В этом-то вся проблема, так? Всегда есть побочные действия. И иногда опасные. Поверьте мне, мистер Сент-Джеймс, если бы кто-то создал лекарство без побочного действия, весь научный мир ликовал бы.

– А если лекарство эффективно при одной болезни, но, к несчастью, может быть причиной очень серьезных нарушений в организме?

– Вы о чем? О почечной дисфункции? Органических нарушениях? Об этом?

– Или даже хуже. Скажем, аномалии. Уродства.

– Всякая химиотерапия аномальна. В нормальных условиях ее никогда не назначают беременным женщинам.

– А как насчет воздействия на клетки, участвующие в зачатии?

Последовала долгая пауза. Тренэр-роу откашлялся.

– Вы имеете в виду широкомасштабные генетические повреждения у мужчин и женщин? Это невозможно. Лекарства проходят жесткий контроль, и такое обязательно проявилось бы. Не тут, так там. Скрыть такое невозможно.

– Предположим, скрыли. Мик мог догадаться?

– Отчего же нет? Нечто необычное в результатах тестов… Но где он мог взять эти результаты? Даже если он побывал в лондонской лаборатории, кто дал бы ему результаты? И зачем?

Сент-Джеймс подумал, что у него есть ответы на оба вопроса.

***

Когда десять минут спустя Дебора появилась в кабинете, она жевала яблоко. Разрезав его на восемь частей, она переложила их на тарелке тонкими ломтиками сыра «чеддер». Так как в руках у нее была еда, то следом шествовали такса Персик и кот Аляска, причем такса все время переводила взгляд с лица Деборы на тарелку и обратно, а Аляска, считая даже молчаливую просьбу недостойной себя, прыгнул на стол Сент-Джеймса и, пройдясь мимо карандашей, ручек, книг, журналов и писем, удобно устроился возле телефона, словно в ожидании звонка.

– Закончила с фотографиями? – спросил Сент-Джеймс.

Он сидел, не сводя взгляда с камина, в кожаном кресле, с которого не вставал после разговора с Тренэр-роу.

Дебора, скрестив ноги, уселась на диван и поставила тарелку с яблоком и сыром себе на колени. У нее на джинсах красовалось длинное пятно, оставленное каким-то химикатом, и на рубашке тоже были мокрые пятна после работы в темной комнате.

– Не совсем. У меня перерыв.

– Решила напечатать снимки. Я правильно понял?

– Правильно, – как ни в чем не бывало отозвалась Дебора.

– Для выставки?

– Возможно. Почему бы и нет?

– Дебора.

– Что?

Она подняла голову от тарелки, убрала со лба волосы. В руке у нее был сыр.

– Ничего.

– А.

Отломив кусочек сыра, она предложила его вместе с яблоком Персику. Собака проглотила то и другое, помахала хвостом и лаем потребовала еще.

– После твоего отъезда я отучил ее попрошайничать, – сказал Сент-Джеймс. – Мне потребовалось на это два месяца.

В ответ Дебора дала Персику еще кусочек сыра. Она погладила собаку по голове, почесала ее за шелковистыми ушами и только потом посмотрела невинным взглядом на Сент-Джеймса:

– Почему бы ей не просить, если хочется? В этом нет ничего плохого, разве не так?

Сент-Джеймсу было ясно, что она провоцирует его. Он встал с кресла. Надо было сделать еще несколько звонков, чтобы побольше узнать о Бруке и об онкозиме, проверить, не появилась ли Сидни, не говоря уж о текущей работе, не имевшей отношения к смерти Кэмбри-Брука-Ниффорд, и здесь, в кабинете, и в лаборатории. Но Сент-Джеймс остался в кабинете.

– Не возьмешь чертова кота отсюда? – спросил он и подошел к окну.

Дебора приблизилась к столу, взяла на руки кота и положила его в кресло Сент-Джеймса.

– Еще что-нибудь? – спросила она, когда Аляска принялся энергично тереться о далеко не новую кожу.

Сент-Джеймс смотрел, как кот устраивается в его кресле и как улыбается Дебора.

– Нахалка, – сказал он.

– Капризуля.

Хлопнула дверца автомобиля, и Сент-Джеймс повернулся к окну.

– Томми приехал, – сообщил он, и Дебора отправилась открывать входную дверь.

Сент-Джеймс сразу понял, что у Линли плохие новости. Шел он необычно медленно, тяжело переступая ногами. Дебора перехватила его на улице, и они обменялись парой слов. Она коснулась его руки. Он покачал головой и взял ее за руку.

Отойдя к книжным полкам, Сент-Джеймс вынул наугад книгу и открыл ее: «Жаль, ты не знала, что была единственной мечтой моей души, – читал он. – В моем падении я бы не чувствовал этого так остро, если бы из-за тебя, и твоего отца, и дома, который стал по-настоящему твоим домом, не оживали старые тени…» Черт побери. Сент-Джеймс захлопнул книгу. «История двух городов». Как раз что надо, с усмешкой подумал он.

Он поставил книгу на место и взял другую. «Вдали от безумной толпы». Прекрасно. Отличный набор страданий от Габриэль Оук.

– …потом говорил с мамой, – продолжал начатую фразу Линли, входя вместе с Деборой в кабинет. – Она приняла это неважно.

Сент-Джеймс сразу же протянул Линли виски, и тот с благодарностью взял его, после чего сел на диван. Дебора примостилась рядом на подлокотнике, касаясь кончиками пальцев плеча Линли.

– Похоже, Брук сказал правду, – сообщил Линли. – Питер был в Галл-коттедж после ухода оттуда Джона Пенеллина. Они с Миком поссорились.

Он рассказал все, что узнал от Питера, и о том, что произошло в Сохо, тоже.

– Я предполагал, что Кэмбри дрался там с Питером, – отозвался Сент-Джеймс, когда Линли умолк. – Сидни говорила, что видела там Питера. Описание совпадало, – добавил он, отвечая на незаданный вопрос, мелькнувший в глазах Линли. – Итак, если Питер узнал Кэмбри, то и Джастин Брук мог его узнать.

– Брук? – переспросил Линли. – Как? Да, помню, он был вместе с Сидни. Ну и что?

– Томми, они были знакомы. Брук работал в «Айлингтоне», – сказал Сент-Джеймс и познакомил друга со всем, что узнал во время визита в «Айлингтон-Лондон ».