Я хотел было возразить, но, посмотрев сначала на часы, на которых уже было три часа, потом на деда, передумал. Похоже, он реально переживал за меня. Вдобавок мы хотели приехать туда пораньше. Позвонил Шуйскому. Тот сообщил, что они с Вероникой уже летят на пустырь, мол, надо заранее подготовиться, и предупредил, что с ним летит небольшая команда специалистов по «темным делам», которые, как он заверил меня, постараются исключить неприемлемые для нас варианты, вроде моей смерти. На мой вопрос, зачем это нужно, если со мною будет Шемякин с ребятами, Иван лишь усмехнулся, заявив, что в такой ситуации перестраховка не помешает.

— Если ты думаешь, что твой противник прибудет туда только с одним секундантом, то глубоко заблуждаешься. — сообщил мне он.

Я не стал дальше спорить, понимая, что это просто бесполезно. Но зато теперь, если верить всем, я защищен со всех сторон. Пора выдвигаться на место дуэли. Как обычно пилотировал мой флайер лично Шемякин. Три флайера сопровождения, не долетев до пустыря, сели рядом с ним. Как пояснил мой Глава СБ, его люди начали занимать заранее распределённые позиции. М-да… в этот раз не дуэль, а прямо войсковая операция какая-то! Но на эти слова Шемякин лишь покачал головой и ответил, что всегда лучше перестраховаться. Я передал ему слова Шуйского о том, что Преображенский тоже явится не один, на что тот лишь ухмыльнулся и успокоил меня, сообщив, что его люди не чета людям Преображенского. Весьма смелое, на мой взгляд, заявление, но я решил довериться ему.

Флайер мы посадили прямо на пустыре. Моего противника пока не было, что не могло не радовать. Шемякин пожелал мне удачи и отправился в сторону полуразрушенных зданий с выбитыми окнами, практически охватывающими пустырь в кольцо. Именно за ними, с его слов, рассредоточились наши люди.

Едва он скрылся в проходе между двух зданий, рядом с моим флайером опустился еще один. По внешнему виду этой явно эксклюзивной «машинки» сразу стало понятно, что прибыл Шуйский. С ним была Вероника. Девушка, к моему удивлению, явно нервничала.

Я не удержался от подколки.

— Ты чего переживаешь? — ехидно посмотрел на нее. — Рада должна быть, если меня прибьют…

Вот не знаю, зачем я это сказал! Само вырвалось! Шуйский хмыкнул, а сама девушка…

— Да что ты такое говоришь?! — возмущенно возразила она. — Я не желаю тебе смерти. Или ты все про то… Веромир, я уже все поняла и принесла свои извинения…

— Ладно, — махнул я рукой, — как мы и планировали, иди выбирай позицию для съемки.

— Только можно тебя попросить? — Она изобразила на лице прямо-таки «анимешное» выражение.

— Что?

— Говори с Преображенским торжественно. Лишний пафос нам не помешает…

— Посмотрим, — невольно улыбнулся я. — Иди уже!

Вероника ушла.

— А где твои специалисты, — поинтересовался я у Ивана, — как ты там говорил, по «темным делам»? Это что вообще означает?

— Не забивай себе голову! — Шуйский хлопнул меня по плечу. — Они уже заняли позиции.

— Слушай, не нравится мне все это… — проворчал я. — Странная подготовка к дуэли.

— Нормальная подготовка, — ответил он и, приложив руку к наушнику в ухе, замер на несколько секунд, затем повернулся ко мне.

— Летят наши противники…

И действительно, через десять минут на пустырь опустился третий флайер.

Преображенский был со своим секундантом Орловым и еще парой человек, которые выглядели как профессиональные охранники: с суровыми лицами, накачанными телами и холодом в глазах. И с кобурой на поясе…

— Это что еще за сопровождение? — удивленно поинтересовался Шуйский у Орлова, когда Преображенский с сопровождающими подошли к нам. Телохранители отошли немного в сторону, но внимательно следили за происходящим.

— Правила это не нарушает… — парировал его слова Орлов и внезапно слегка помрачнел, уставившись нам за спину. Обернувшись, я увидел, что в десяти шагах от нас, словно копируя охранников Преображенского, стоит Шемякин с одним из своих людей. В ответ на мой вопросительный взгляд он лишь кивнул.

Восстановив, таким образом, паритет, мы приступили к короткому традиционному общению перед дуэлью.

Мы с Преображенским, согласно дуэльному кодексу, молчали, все переговоры вели наши представители. После того как мы с моим противником по очереди отказались от примирения, секунданты предупредили, что схватка идет до первого серьезного ранения, и отошли в сторону, оставив нас друг напротив друга. Я возмущенно посмотрел на Шуйского. Вот о таком условии я вообще не знал. Но тот с невозмутимым видом лишь пожал плечами.

Ладно, потом поговорим…. Я посмотрел на Преображенского. Тот внимательно изучал меня, поигрывая своей шпагой, и судя по всему, ни грамма не боялся. А вот это реально напрягает: он явно что-то задумал…

— Что? — поинтересовался он у меня. — Ты готов сегодня умереть?

— Думаю, оставлю эту честь тебе! — пафосно возразил я, вспомнив просьбу Вероники.

Преображенский лишь ухмыльнулся на эти слова и, подняв шпагу, двинулся ко мне. Дуэль началась

Вначале мы традиционно «прощупывали» друг друга. Преображенский оказался очень неудобным противником, ловким и изобретательным. Первая же проведенная мной атака была с легкостью отражена, и мне пришлось еще и ускориться, чтобы уйти от внезапного ответного выпада.

— Тебя явно переоценивают, Бельский, — презрительно заметил мой противник и вдруг перешел в активное наступление, да еще какое! Шпага его замелькала с какой-то невообразимой скоростью. Я начал отступать, полностью сосредоточившись на обороне, и лишь чудом, каким-то шестым чувством, понял, что сейчас будет атака магией. И только это меня спасло. «Шаровая молния», ударившая меня, растеклась голубым пламенем по появившемуся вокруг тела «темному щиту». И вот тут я заметил, как с лица моего противника начала сходить презрительная улыбка.

— Это что еще такое?! — выкрикнул он. Вот же любитель поговорить! Я вообще предпочитаю во время боя молчать. Отвлекает. Но этот прямо-таки разговорчивый! Поэтому на очередную пару возмущенных выкриков моего противника я не ответил, а лишь перешел в атаку. Магию я пока не использовал, предполагая, что у Преображенского сюрпризов в этой области гораздо больше, чем у меня, и решил пока приберечь её.

Тем временем отступать теперь начал Преображенский. Но я прекрасно понимал, что это был скорее тактический прием, чем именно мой напор.

Еще минут десять мы просто фехтовали, и мой противник периодически применял магию, с которой справлялся мой щит. Но все-таки одну атаку я пропустил. Насколько я понял, это был «воздушный кулак». Щит, конечно, смягчил удар, но, тем не менее, меня отбросило метров на десять. Я удержался на ногах, что позволило мне отскочить, увернувшись от ударившей в то место, где я стоял, еще одной «шаровой молнии», на этот раз взорвавшейся с громким звуком.

Ну всё, пора! Мой «огненный шар» был парирован его «воздушным щитом», и в ответ вновь полетела «шаровая молния», от которой я увернулся. Ну, пока мой противник ничего сверхординарного не показывал. И не успел я об этом подумать, как меня вновь швырнуло на землю потоком воздуха. И теперь я неплохо так приложился о нее; у меня даже перехватило дыхание. Тем не менее, я успел перекатиться, уходя от очередной «шаровой молнии». Тактику Преображенский выбрал явно успешную.

Но тут я вновь испытал уже подзабытое чувство поднимающейся в груди темной волны. Сразу вспомнились заклинания, изученные мною со Стапановым-старшим, и, в очередной раз перекатом уйдя от новой «шаровой молнии» (противник явно не блистал разнообразием), я сотворил «темную зыбь». Земля под ногами Преображенского стала мягкой, и ошарашенный противник провалился в нее по щиколотки. Он сразу забыл об атаке, пытаясь выбраться из явно непонятного для него заклинания. Но мой «огненный шар», последовавший за ним, был отбит его «воздушным щитом», а вот «темная молния» оказалась неприятным сюрпризом. Хоть защита Преображенского и приняла часть урона на себя, все-таки моего противника зацепило неплохо — так, что его вырвало из зыби и отшвырнуло в сторону. Шпага, зазвенев, вылетела из его руки. Не дожидаясь, когда он очухается, я устроил настоящую бомбардировку врага огненными заклинаниями, после чего пару раз ударил «темной молнией».