— Что это значит?

— Это значит, что все волкулаки Троллинбурга на учете у Триумвирата — они слишком опасны, причем не только для магического сообщества, для Внешнего мира тоже. Каждый волкулак обязан регулярно принимать вот эту вот красную жидкость. Один пузырек действует только семь секунд и это помогает волкулаку остановить превращение. Иногда под действием сильных эмоций волкулак перекидывается вопреки своей воле. В таких случаях хватает и одного пузырька, конечно, если он окажется под рукой. Разумеется, это совершенно бесполезно в полнолуние. Но если средство принимать регулярно, то способность к превращению значительно слабеет — волкулак перестает перекидываться даже при полной луне. Следуя законам Триумвирата, каждый оборотень-волк на территории Таврики обязан регулярно приобретать у Привратников антиоборотное средство и принимать его.

— А кто такие Привратники? — спросила Мила и чуть не налетела на профессора — достигнув конца ряда, тот остановился и осторожно высунул голову из-за стеллажа, изучая проход.

— Привратники — это торговцы. Они обладают исключительным правом на продажу антиоборотного средства — той самой красной жидкости, которую мы только что видели. Все их магазины носят название «Привратник», вот их и называют — Привратники.

Профессор обогнул стеллаж, и Мила, следуя за ним, оказалась в соседнем ряду. Позади она слышала тихие шаги Гарика — он не отставал. Обернувшись, Мила увидела, как ее напарник бросил взгляд назад, словно ожидал угрозы оттуда. Она до сих пор не понимала, что так встревожило ее спутников. Впрочем, в голове промелькнуло смутное подозрение.

— Профессор, но если аптекарь не имеет права торговать этой красной жидкостью, то почему он хранит у себя на складе так много пузырьков с нею?

Гурий Безродный вдруг остановился, словно к чему-то прислушиваясь.

— Потому что, — понизив голос до шепота, ответил он, — этот аптекарь волкулак.

Мила нервно сглотнула.

— И этот волкулак уже очень давно не принимает антиоборотное средство, — продолжал профессор. — Причем он не делает этого сознательно, чтобы сохранить способность перекидываться.

— Но зачем?! — недоуменно прошептала Мила.

Профессор промолчал, то ли потому что был занят, пытаясь расслышать какие-то звуки в тишине хранилища, то ли потому что не хотел пугать Милу. Вместо него ей ответил Гарик:

— Потому что этот волкулак пристрастился к человеческому мясу.

— Я не думаю, Гарик, что тот, о ком мы говорим, делает разницу между плотью человека, гнома или эльфа, — приглушенным голосом мрачно прокомментировал Гурий Безродный. — Но, боюсь, ты прав — мы имеем дело с волкулаком, который не желает сопротивляться своему голоду.

— Профессор, Капустин наверняка где-то здесь, — снова бросая взгляд назад, сказал Гарик. — Может быть, еще есть шанс, что он жив.

От реплик, которыми обменивались ее спутники, у Милы волосы на голове встали дыбом. В сознание непроизвольно проникла мысль, что они, возможно, пришли сюда зря, и волкулак уже растерзал Сергея. От волнения ее горло сжало болезненным спазмом.

— Вы слышите? — спросил вдруг Гурий Безродный.

Мила видела, что он сосредоточенно вглядывается в сумрак впереди. Они стояли почти в самом начале ряда, и противоположный конец из-за слабого освещения плохо просматривался. Мила прислушалась, но ни единый звук не коснулся ее ушей. По лицу Гарика она видела, что он тоже ничего не слышит. Однако профессор выглядел настороженным. Вдруг он шагнул назад и медленно поднял руку на уровне плеча, словно загораживая Милу с Гариком от невидимой опасности. И в этот момент из-за стеллажа с противоположного конца ряда появилась огромная черная тень. Еще миг — и темная фигура загородила собой весь проем. От страха Мила перестала дышать. Она даже не осознавала, что начала пятиться, пока не наступила на ногу стоящему у нее за спиной Гарику.

Сначала она услышала тихое, приглушенное рычание. Оно показалось ей нерешительным, словно темная фигура в любой момент готова была отступить назад. Но уже в следующее мгновение в темноте полыхнули красной вспышкой налитые кровью глаза оборотня и рычание раздалось снова — но в этот раз в несколько раз громче.

— Назад, к проходу, — шепотом скомандовал профессор и, заметив, что никто не сдвинулся с места, уже громче воскликнул: — Назад!

Мила моментально вышла из ступора, когда Гарик схватил ее за руку, и они оба бросились бежать.

— Гарик, готовься бросать Серебрянку! — кричал сзади профессор, не отставая от Милы с Гариком. — Учили на последнем занятии!

— Помню, профессор! — на бегу отозвался Гарик.

Втроем они миновали ряд и выскочили на свободное пространство довольно широкого прохода. Гарик толкнул Милу в сторону, прикрыв своей спиной. Обернувшись, она увидела, как он и профессор вскинули вперед руки с волшебными перстнями. Пауза длилась не больше двух секунд. Впрочем, кажется, Мила даже не успела досчитать до двух, когда из-за стеллажей выпрыгнуло настоящее чудовище — ощеривший пасть с огромными клыками и громко рычащий волкулак.

За короткий, словно застывший, миг Мила умудрилась разглядеть темно-бурый окрас зверя и налитые кровью, красные глаза, от которых к спине тянулись длинные полосы белой шерсти. Чудовищные лапы коснулись пола, и волкулак, издав голодный рык, бросился в сторону профессора. И в тот же миг два голоса громко выкрикнули заклинание:

— Тенетаргиум!

Одновременно из перстня Гурия Безродного и золотого топаза Гарика вылетели две огромные серебряные сети. Из пасти оборотня вырвался яростный и оглушающе громкий рев, когда сеть профессора коснулась его морды. Вторая сеть, выпущенная Гариком, упала на мохнатую спину — и уже в следующий миг волкулак ревел и бился в опутавших его серебряных сетях.

Профессор знаком дал понять Гарику с Милой, чтобы они пока держались подальше. Рычание тем временем смолкло. На глазах Милы происходило превращение огромного волка в человека. Зрелище было жутковатым, но она не могла отвести глаз, выглядывая из-за плеча Гарика. Вскоре перед ними возник опутанный серебряными сетями мужчина. Мила увидела, что он совершенно голый, и поспешила отвернуться, однако успела заметить, что у мужчины были длинные волосы — темно-каштановые, но от висков тянулись две седые пряди.

Гурий Безродный что-то сказал Гарику, но его слова прошли мимо сознания Милы, поскольку в эту секунду она услышала раздающееся где-то позади нее еле слышное глухое мычание.

— Капустин! — догадалась Мила и, не раздумывая, бросилась на помощь.

Сергей сидел на полу связанный. При ее появлении он повернул голову, и Мила невольно отпрянула: его капюшон был откинут, и на том месте, где должно было быть лицо, она увидела светлое смазанное пятно.

— Капустин? — с сомнением в голосе спросила Мила.

Голова без лица кивнула, и тогда Мила заметила, что нижняя часть того, что должно было быть лицом Сергея, перевязана плотной полоской ткани. Бросившись к Капустину, Мила быстро развязала узел у основания его головы сзади и отбросила кусок ткани на пол.

— Теперь говорить можешь? — спросила она.

— Да, — слабо произнес он, и Мила без лишних разговоров накинула ему на голову капюшон.

Она вдруг испытала запоздалый ужас, когда поняла, что Капустин просидел так, без капюшона, довольно долго, тогда как под потолком склада имелись маленькие окошки, через которые в помещение могли залететь найды. То, что лицо Капустина до сих пор не было съедено, показалось ей чудом.

— Это я — Мила, — вспомнив, что Капустин не видит ее лица, сказала она. — Ты в порядке?

Сергей кивнул. Мила потянулась к узлам, чтобы развязать веревки, которыми были связаны руки Сергея у него за спиной, но в этот раз он остановил ее резким окриком:

— Не трогай!

Рефлекторно Мила отпрянула и изумленно уставилась на Капустина.

— Веревки пропитаны какой-то гадостью, — сказал он. — Когда пытаешься их снять, они ожоги оставляют.