Пока я ехал, дождь усилился, и с каждым всплеском вылетавшей из-под колес воды, с каждым проходом дворников по стеклу я все больше и больше погружался в размышления о Дилейн.

Меня преследовал сон о ней и действительность, которая раскрылась передо мною в тот день, когда я две недели назад перевез ее в родительский дом. Коттедж, у которого мы остановились по дороге, луг, смех Лейни, улыбка на ее лице — сон словно ожил на моих глазах.

Я до сих пор слышал звук ее голоса, погрустневшего, когда она сказала, что скучает по мне. Он раз за разом повторялся в ушах и заставлял сжиматься сердце. Мне ее очень недоставало. И плевать, если это делало меня подкаблучником. Если в мире и был каблук, под которым я сам хотел оказаться, так это ее каблук.

Я вдавил педаль газа, заставляя «ламборгини» еще быстрее мчаться к цели.

Ночь окружала меня, я летел по пустынным дорогам, на мокром асфальте отражался свет моих фар. Я уже был совсем близко. Еще несколько километров, и она окажется в моих объятьях.

К тому времени, когда я выехал на ее улицу, дождь превратился в настоящий тропический ливень. Я погасил фары, чтобы не предупреждать заранее Лейни или ее родителей о своем приезде, и остановился невдалеке от их дома. В окне спальни Лейни мерцал тусклый огонек, отбрасывавший на стены подрагивающие тени, явно свечка. В остальной части дома царила темнота, и на улице не было ни души.

Я вышел из машины и как можно тише закрыл дверь, но в ночной тишине и этот звук оказался слишком громким. Сначала залаяла одна собака, потом вторая, а потом стало казаться, что меня окружила целая стая этих тварей.

Холодные струи хлестали по голой коже, безжалостный ветер рвал ее на клочки. В считаные секунды я промок и начал замерзать, но мне было наплевать. Стихия заставила тело дрожать, но на уме у меня было одно: моя девушка. Конечно, если бы я хотя бы часть своей энергии пустил на выработку плана действий, я бы знал, каким будет мой следующий шаг. Я не мог просто так взять и позвонить в дверь: меня наверняка встретило бы дуло винтовки Мака, нацеленное на мои яйца.

Я осмотрел дерево, стоявшее под окном Лейни, и прикинул, удастся ли по нему добраться до ее комнаты. Несколько низко расположенных веток давали надежду.

Из-за того, что кора дерева была покрыта мокрым мхом, мне так и не удалось найти точку опоры для босых ног. Поэтому я подпрыгнул, ухватился за ветку и подтянулся. Когда я уже почти сел на нее верхом, эта тварь сломалась под моим весом, и я грохнулся на землю. Удар был такой силы, что выбило воздух из легких. Но я не для того проделал весь этот долгий путь, чтобы вот так легко сдаться. Когда я собрался повторить попытку, занавеска на окне Лейни дрогнула, рама скользнула вверх.

— Ной? — донесся сверху неуверенный голос. Ее явно разбудил треск ломающейся ветки. — Ты с ума сошел? Что ты здесь делаешь?

Я поднял голову к ночному небу. Капли дождя посыпались на глаза, и я заморгал, чтобы рассмотреть ее, да так и замер, не в силах оторвать взгляда от женщины моей мечты. Волосы ее были собраны в свободный хвостик, несколько прядей свесились по бокам лица, глаза немного припухли спросонья. Она выглядела совершенно несовершенной, и мне захотелось сделать ее своей навсегда. А потом, неожиданно для меня самого, с губ слетели три коротких слова.

Это не было вопросом, и это не было приказанием. Черт, это была мольба.

— Выходи за меня.

Лейни

Я стояла у окна, глядя вниз на Ноя. Он был почти голый. Без рубашки, босиком, лишь мокрые джинсы облепили совершенную фигуру. Волосы прилипли ко лбу, длинные ресницы смахивали капли дождя, язык быстро высунулся, чтобы слизать одну из капель, которые повисли на нижней губе, и смотрел он на меня так, будто увидел второе пришествие, хоть я и выглядела страшнее смерти.

— Выходи за меня.

Его слова долетели до меня сквозь беспощадный ветер, который грозил изрешетить его и бросить избитого в грязь.

Сердце мое дернулось, как от смертельного разряда. Ноги сделались ватными, и мне показалось, что пол подо мной куда-то провалился, — мне даже пришлось схватиться за подоконник, чтобы не закачаться.

Не помогло.

Я повалилась вперед и чуть не выпала в открытое окно, но, к счастью, успела ухватиться за одну из веток прямо передо мной.

— Лейни! — в испуге крикнул Ной.

Я должна была попасть к нему, прыгнуть ему на руки, обвиться вокруг него. Спускаться по лестнице слишком долго и, что там говорить, слишком традиционно для нас. «К черту! Раз уж я все равно почти вишу на ветке, нужно лезть дальше», — решила я и полезла. Ледяной дождь колотил обнаженную кожу и впитывался в мою белую рубашку — ту самую рубашку Ноя, которую я взяла с собой.

— Лейни, лезь обратно в окно, пока шею себе не сломала! — приказал Ной. Но с каких это пор я была обязана слушаться его?

Я осторожно спускалась по веткам, и, когда до нижней, с которой можно было бы спрыгнуть на землю, оставалось совсем чуть-чуть, во мне решила проснуться разиня. Да-да, пока я пыталась эффектно появиться перед Ноем, эта психическая дурища решила поднять свою уродливую безобразную голову.

— Мама! — взвизгнула я, когда обе мои ноги вдруг соскользнули с ветки.

Можете себе представить мое удивление, когда я упала не на холодную твердую землю, а на стену плоти. Ной прервал мое низвержение своим телом, но не удержал, и мы оба рухнули на землю. Я приподнялась на руках и посмотрела на него, в который уж раз удивившись, как он здесь оказался. В отдалении прогремел гром, но никто из нас не произносил ни слова. Мы лежали в грязи и просто смотрели друг на друга. Он напряженно ловил мой взгляд, а я всматривалась в его глаза, пытаясь увидеть хотя бы намек на раскаяние в неожиданном предложении.

И не увидела.

Только страстное желание, равное моему, уверенность, развевающую всякие сомнения. Я любила этого человека, и он любил меня.

По челюсти заходили желваки. Он поднял руки и приложил ладони к моим щекам. Потом медленно выдохнул и убрал мокрый локон со лба.

— Я не хочу больше с тобой расставаться. Я просто не смогу, — произнес он надтреснутым голосом.

Я чувствовала то же самое, но слова застряли у меня в горле, сдавленном целым вихрем самых разных чувств. А раз уж язык мне отказал, я попыталась передать свои ощущения другими способами. Я стала целовать его так, как не целовала еще никогда. Я растворилась в Ное Кроуфорде. Весь остальной мир перестал существовать: и непрекращающийся дождь, и лай соседских собак, и стрелки часов, показывающие четыре утра.

Ной перекатился вместе со мной так, что я оказалась под ним, извиваясь и делая все, чтобы приблизиться к нему. Почувствовав мое отчаяние, он закинул мою голую ногу себе на бедро. Его мокрые джинсы прижались к моему центру, и я застонала в его губы. Он всегда знал, что мне нужно, и всегда будет заботиться обо мне, как и обещал.

Мои руки скользили по гладкой и мокрой коже его обнаженной груди, по мускулистым плечам, по мощным бицепсам. Я обхватила его и второй ногой, зажав в тиски и сгорая от желания никогда больше не отпускать.

Ной взял меня одной рукой за бедро и качнул своими, горячо и жадно целуя меня. Когда его губы наконец оторвались от меня, его талантливый рот пустился в путешествие по моей скуле, пока не оказался на чувствительной точке под ухом.

А потом он остановился, резко отстранился и посмотрел на меня. Брови его нахмурились, губы приоткрылись, в глазах появилось смятение. С кончиков его волос свисали капли дождя, одна капелька сорвалась, упала мне на щеку и скатилась по ней вниз. Вот странно, на меня за это время упало несметное количество дождинок, но именно эта капля заставила мое тело задрожать, а кожу покрыться пупырышками.

— Что? — спросила я, не понимая, почему он остановился.

— Ты не ответила.

Я засмеялась и закатила глаза.

— Ной, я вылезла через окно и свалилась с дерева, едва не свернув шею, только чтобы оказаться рядом с тобой. Нужно ли еще что-то говорить?