Но это кольцо было не только символом епископского звания; в нем таилась сила. И когда настал день посвящения Дункана, мысль о том, что он наденет перстень замученного епископа, завладела всем его сознанием, — по крайней мере, в утро церемонии. Морган утверждал, что видел нечто пугающее. Потом они объединили свои силы Дерини, чтобы выяснить, что отпечаталось на перстне, — и позже могли лишь сказать, что видели святого Камбера.

Магия Камбера таилась в самом золоте — оно было сосудом причастия, прежде чем превратилось в кольцо Истелина, — и металл, похоже, сохранил кое-что от своей прежней священной природы, несмотря на то, что прошел через огонь тигля и ковку, превращаясь из святой чаши в освященный перстень. И слабый отзвук этой особой магии окружил их обоих, когда Дункан легко коснулся ярких золотистых волос Моргана.

— Милостью Божией благословляю тебя, ныне и вовеки, — тихо произнес Дункан, чертя большим пальцем крест на лбу Моргана. — Именем Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

Мгновение миновало, они направились во двор, и Дункан широко шагал к ожидавшим его солдатам, а Морган поспешил вслед за Келсоном. Архиепископы Браден и Кардиель, епископ Арилан, Нигель и группа придворных провожали войско. Но никого не удивило то, что королева Джехана отсутствовала.

Когда Дункан приблизился к центру переднего ряда, один из пограничных барабанщиков Дугала ударил в барабан. По этому сигналу барон Джодрел развернул новое боевое знамя, и яркий шелк засиял на солнце. Дункан придержал ткань, чтобы она не коснулась камней, и они с Джодрелом преклонили колена у нижней ступени, а солдаты замерли в салюте перед двумя архиепископами, приблизившимися для благословения.

— Omnipotens Deus, qui es cunctorum bencdicto et triumphantium fortitude… — начал Браден; он и Кардиель возложили руки на знамя, а Дункан и Джодрел опустили головы.

— Милостивый Боже, ты, который благословляет всех, который дает силу тем, кто восхваляет Тебя, — в Твоей бесконечной доброте услышь наши молитвы, и с небес Твоих благослови это знамя, идущее в битву, чтобы стало оно источником силы и победы над воинственными и восставшими народами. Вооружи нас Твоей силой, вселяющей страх во врагов Твоего избранника, короля Келсона…

Браден продолжал, а Дункан тем временем смотрел на одну из красных роз, разбросанных по сине-белым полосам штандарта. Розы символизировали верность Мак-Лайнов, а лев Халдейнов на красном поле, рядом с древком, означал, что король Келсон поддерживает клан.

Когда Кардиель окропил знамя святой водой, Дункан коснулся шелка губами, и оставался коленопреклоненным, пока Келсон спускался по ступеням, чтобы присоединиться к архиепископам. Когда король также на мгновение возложил свою монаршую руку на знамя, полсотни копий взметнулись в салюте.

— Примите это знамя, благословленное небесами, — сказал Келсон, помогая Джодрелу поднять штандарт. — Пусть оно повергнет в ужас наших врагов, и пусть Господь поможет тем, кто следует его пути, сохранить его незапятнанным.

— Аминь, — откликнулись Браден и Кардиель.

Лев Халдейнов затанцевал на ветру, когда Дункан отпустил шелк и лазурная и белая полосы с розами Мак-Лайнов мантией легли на его плечи. Дункан серьезно склонил голову, принимая плоскую золотую цепь, которую Келсон надел ему на шею, потом протянул королю сложенные руки — знак принятой присяги.

— Будь нашим полководцем на севере, герцог Дункан, — сказал король, сжимая руки герцога своими и одновременно поднимая Дункана на ноги.

— Повинуюсь, сеньор, и буду служить тебе верно, всей моей честью и моей жизнью!

— Кассан! — закричали воины Дункана, колотя копьями о щиты, когда король и герцог расцеловались.

Дункан и Джодрел со знаменем вернулись к строю. Дугал, на рыжеватой кобыле, под стать его волосам, ждал их чуть в стороне, держа в поводу серого коня Дункана.

Он усмехнулся, когда Дункан вскочил в седло и махнул рукой Келсону и Моргану, которые уже направились к своим коням, — их ожидал небольшой эскорт, который также должен был первые несколько миль пройти вместе с войском. На лестничной площадке стоял Нигель, к которому присоединились все три его сына. Они, епископы и небольшая группа не слишком знатных придворных наблюдали за тем, как король с Дунканом и Дугалом поворачивают вслед за кассанскими копьеносцами, которые уже исчезали за воротами.

— Ну, что ж. Отправились, — сказал Нигель Коналу, стоявшему со сжатыми губами и мрачным лицом. — Эй… что у тебя за лицо? Вообще-то мне казалось, что ты хотел отправиться вместе с Келсоном и Алариком.

— Он не смог, — сообщил тринадцатилетний принц Рори, нахально улыбаясь. — Пэйн спрятал все его верховые сапоги.

— Рори! Ты говорил, что не скажешь! — крикнул Пэйн, лягая брата в лодыжку и тут же ныряя между ним и отцом, потому что Конал бросился на него, сверкая глазами от ярости. — Папа, не разрешай ему бить меня!

— Конал!

После окрика Нигеля Конал неохотно опустил кулак, но явно не собирался спускать девятилетнему брату то, что тот так задел его юношескую гордость. Несколько мужчин, слышавших все, едва сдержались, чтобы не расхохотаться, а один, не вытерпев, сбежал в сторонку, чтобы просмеяться. Конал с трудом сдерживал гнев.

— Лучше бы ты его наказал, отец, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. — Или я сам это сделаю. Клянусь!

— Ты ничего не сделаешь без моего разрешения, сэр! — возразил Нигель. — Ты взрослый мужчина, черт побери! Ты почти в два раза старше Пэйна и больше его. Я уверен, это просто детская… Прекрати! — рявкнул он, поскольку Пэйн снова просунул голову между ним и Рори, чтобы показать язык старшему брату. — Прекрати, пока я сам тебе не врезал! И не прикидывайся невинной овечкой!

Нигель схватил мальчика за руку повыше локтя и встряхнул так, что Пэйн заметно побледнел и сник, утратив всякое желание дразнить брата. Нигель тем временем продолжал:

— Если ты и дальше будешь вести себя так, вряд ли я стану сердиться на гнев Конала. Возможно, я позволю ему наказать тебя. А теперь — где ты спрятал его сапоги?

— Это нечестно, отец, — прошептал мальчик. — Почему только Конал отправится на войну с Келсоном? Почему мне нельзя?

Нигель вздохнул и отпустил руку сына, и даже Конал после этих слов, похоже, поостыл.

— Мы уже говорили об этом, сынок. Коналу необходим боевой опыт. Он следующей весной будет посвящен в рыцари. А твое время еще придет.

— Но герцог Аларик берет с собой Брендана, а ему еще и семи нет!

— Брендан будет пажом своего отчима, — терпеливо сказал Нигель. — Ты и Рори будете моими пажом и оруженосцем. Ты же знаешь, я назначен регентом на время отсутствия Келсона.

Пэйн нервно переступил с ноги на ногу и уставился на собственные башмаки, пытаясь не слишком громко сопеть.

— При дворе скучно, — пробормотал он.

Нигель улыбнулся.

— Боюсь, такова в целом жизнь принца, сынок. Но это необходимо. Когда король уходит на войну, он чувствует себя намного спокойнее, если знает, что кто-то вместо него «скучает при дворе», — кто-то, кому он может доверять. Спроси Келсона, я уверен, он скажет то же самое. Рори, мне кажется, понял. Верно, Рори?

Тринадцатилетний Рори изобразил улыбку.

— Да, сэр. Однако тут не будет и вполовину так интересно, как с Келсоном. Я мог бы отправиться с ним. Мне почти столько же лет, сколько было ему, когда он стал королем. А там будут славные битвы, правда, Конал? Тебе повезло!

Конал, понявший, что руководило его младшим братом, смягчился, и решил, что вполне может быть снисходительным.

— А, так вас беспокоит слава, вот как? — сказал он, изображая на лице изумление и глядя сверху вниз на обоих младших братьев по очереди. — Вы что, боитесь, что вам ее не хватит?

Оба мальчика смутились и что-то забурчали себе под нос, а Конал перевел взгляд на отца и подмигнул.

— Ну, младшее поколение, если это все, что вас беспокоит, я обещаю завоевать столько славы, чтобы ее хватило на всех нас! Может, это не так хорошо, как повоевать самим, но все же лучше, чем ничего, верно? А пока меня не будет, вы действительно понадобитесь отцу.