Тирцель передернул плечами и нетерпеливо вздохнул.

— Я вообще не понимаю, к чему это, мы же собирались поговорить о Нигеле, — сказал он. — У него повышенная чувствительность, и я полагаю, он просто выбрал такую позицию, чтобы уменьшить возможность несовпадений. Или Келсон велел ему. Тебе ведь наверняка не понравилось бы, если бы тебе мешали во время ритуала.

— Спасибо, что заставляешь нас вернуться к основной теме, — сказал Баррет.

— И за то, что ты воздержался на этот раз от своей обычной манеры высказываться, — добавила Вивьен. — Денис, ты можешь сказать что-то еще о реакции Нигеля?

Арилан покачал головой.

— Боюсь, очень немного. Как и планировалось, мы с Ричендой провели настройку как посредники на втором уровне — и то, что нам позволено было увидеть, вполне совпало с тем, чего я ожидал. — Он задумчиво сморщил лоб. — Естественно, я не могу изложить вам детали реального процесса.

— Естественно, — цинично бросила Вивьен. — Он связал тебя клятвой.

— Он бы упал в моих глазах, если бы не сделал этого.

— Молись всем богам, каких только знаешь, чтобы тебе никогда не пришлось выбирать между твоими обетами, — пробормотала Кайри. — Сейчас мы можем согласиться с твоим утверждением, что на этот раз все сделано должным образом, но если окажется, что это не так, — не думаю, чтобы мне хотелось оказаться на твоем месте.

— К счастью для всех нас, — холодно произнес Арилан, — никому из вас не придется когда-либо беспокоиться из-за такой возможности. — Он сел поудобнее и вздохнул. — У нас сегодня есть еще какие-то вопросы, или я могу пойти домой и лечь спать? Должен признать, управляться с семнадцатилетним королем — нелегкое дело, даже если бы он не был Дерини.

Ибо Ты услышал обеты мои и дал мне наследие боящихся имени Твоего.[7]

Справляться с семнадцатилетним королем было бы нелегко и человеку помоложе Арилана. Хотя Келсон спал, пожалуй, меньше, чем остальные, участвовавшие ночью в ритуале, он проснулся с первыми лучами солнца, чтобы посмотреть, как во дворе замка начал собираться эскорт Дункана, и пригласил своего невыспавшегося главного советника позавтракать с ним.

Стол накрывался в большом холле, но многие из присутствовавших даже не пытались скрыть раздражение из-за столь раннего вынужденного сбора.

Только Нигель был под стать королю своим настроением — что удивило Моргана и Дункана, бывших свидетелями тяжкого испытания, выпавшего на его долю всего несколько часов назад. Даже Дугал, который был моложе короля на два года и которому не пришлось работать так, как другим, поставил локоть на стол и время от времени опускал голову на руку, закрывая глаза, хотя вроде бы и внимательно слушал королевский инструктаж. А ведь Дугал с нетерпением ждал этого дня, поскольку ему с небольшим отрядом воинов его клана в полдень предстояло отправиться с Дунканом на север, чтобы соединиться с остальными рекрутами Мак-Ардри и затем мчаться к армии Кассана.

Морган внимательно всмотрелся в короля и принца, когда те вместе с Дунканом задержались на том краю двора, где собирался эскорт герцога. Дугал ушел раньше, к своим пограничникам, а два Халдейна инспектировали конных воинов, — оба в это утро в ослепительно-алом. Принц-регент двигался среди солдат с той же легкой грацией, которой отличался его брат, и которую унаследовал Келсон.

— Да, он хорош, — пробормотал Морган. — Иной раз кажется, что это сам Брион в его лучшие годы. Думаю, если он прикажет, его солдаты помчатся ради него хоть в ад.

— О, да, это точно… хотя упаси боже, чтобы им пришлось когда-то это сделать, — откликнулся Дункан, натягивая перчатку на манжету, украшенную орнаментом из спящих львов Кассана. — Он выглядит так, словно прошедшая ночь выветрилась из него без следа. Можно подумать, он спал беспробудно с самого вечера… чего я никак не могу сказать о себе. Как ты думаешь, Келсон помог ему изгоняющими усталость чарами?

Морган пожал плечами и улыбнулся, снова перенося свое внимание на Келсона, — тот теперь осматривал новый боевой штандарт, который развернули перед ним Дугал и Добрел.

— Не знаю. Может быть. Вообще-то просто удивительно, как многому научился Нигель сам за это лето, пока мы с тобой и Келсон отсутствовали. — Он вздохнул. — Честно говоря, мне не нравится, что вы с Дугалом отправляетесь на север.

— Ну, бог даст — война скоро кончится, мы победим и воссоединимся.

Ни он, ни Морган не стали упоминать о том, что каждый воин таил в глубине души, никогда не говоря об этом вслух: что даже в случае самой славной победы вернутся не все, кто ее завоевывал, и не всем удастся воссоединиться, по крайней мере, в этой жизни. Но об этом не говорили, поскольку считали, что словом можно навлечь беду. Будучи епископом, Дункан мог бы посмеяться над подобным суеверием, но как солдат он и сам предпринимал эту предосторожность. А сегодня он был именно солдатом, и внешне, и в манерах.

На нем не было ни сутаны, ни риз, ни каких-либо других внешних атрибутов, говорящих о его епископском звании. Из-под латного воротника свисал простой серебряный крест, который мог принадлежать любому набожному человеку, а епископский перстень скрылся под расшитой перчаткой. На нем были обтягивающие замшевые бриджи, высокие сапоги, камзол буйволовой кожи и плащ в яркую клетку цветов клана Мак-Лайнов. Перекрещенные меч и епископский посох на его изукрашенном щите говорили о его двойственном статусе, но чтобы рассмотреть их, нужно было подойти совсем близко.

Шлем уже более отчетливо выражал оба звания Дункана, — поскольку был охвачен герцогской короной, а над глазами, спускаясь к носу, на нем располагался стальной крест, — но шлем пока что висел притороченным к седлу лошади Дункана, дымчато-серой кобылы, избранной за выносливость и ровный ход. Ее держал под уздцы оруженосец, поблизости от Дункана и Джодрела.

— Лето быстро пройдет, — сказал Морган после недолгого молчания. — Риченда обещала продолжать работу с Нигелем и присылать нам отчеты о его успехах. А когда мы справимся с делом, я тебе пришлю того прекрасного вина, что мы пили прошлой ночью за наше общее здравие!

Он хлопнул Дункана по плечу, и тот машинально улыбнулся в ответ, а потом перевел взгляд на въезжавших во двор всадников.

— Эй, это архиепископ приехал благословить войско! Думаю, нам лучше поспешить выразить ему уважение.

— Ага… но ты ведь первые мили проедешь вместе с нами?

— Конечно. Ну, его благословение — вам на пользу… однако не дашь ли ты благословение мне, прежде чем отправишься?

Дункан удивленно вздернул бровь, потом, ничуть не смутившись, усмехнулся.

— Я польщен, Аларик! Ты никогда прежде не просил об этом!

— Когда в последний раз мы отправлялись в большой поход, ты еще не был епископом, — Морган застенчиво улыбнулся. — Ты даже не был слишком уж хорошим священником, насколько я помню, — ну, то есть в том, что касается Церкви.

— Ну, это все формальности, — пробормотал Дункан, быстро снимая правую перчатку и оглядываясь по сторонам, чтобы выяснить, не наблюдает ли кто за ними. — Я все равно польщен. Я думаю, нам не стоит привлекать к себе излишнего внимания, так что на колени становиться ни к чему… просто наклони голову.

Келсон и Нигель в это время направлялись в большой холл, идя по обе стороны от архиепископа, так что общее внимание было приковано к королю, — что было явной удачей, поскольку солнце, вспыхнувшее на камне епископского перстня Дункана, пробудило в обоих Дерини слишком сильные воспоминания. Морган судорожно вздохнул, ощутив в душе отголосок прежнего страха, и тут же быстро опустил голову и отвел глаза. Эти воспоминания были слишком интимными, слишком драгоценными, чтобы делиться ими с кем-то кроме Дункана.

Этот перстень еще шесть месяцев назад принадлежал епископу Истелину; он был срублен с его руки по приказу Эдмунда Лориса, и послан Келсону, вместе с пальцем Истелина, — как сообщение о горячем желании Лориса начать, вместе с союзной ему Меарой, глобальную войну против Дерини Келсона. Келсон отказался капитулировать, и за пальцем Истелина последовала его голова; и тогда Дункан заявил, что примет в качестве епископского кольца только перстень замученного Генри Истелина.