— Так перестаньте убивать, миледи, — мягко сказал Дугал. — Это только в вашей власти, и ни в чьей более. Примите условия короля. Верните Меару ее законному господину, и ищите мира в те годы, что вам осталось провести на земле.

— Ты действительно думаешь, что он оставит меня в живых?

— Он дал вам слово, миледи. Я никогда не слышал, чтобы Келсон нарушал обещания.

Она снова вздохнула и горделиво вскинула голову, направляясь снова к центру комнаты, где тут же утихли все разговоры.

— Передай своему господину, что мы пришлем ему наш окончательный ответ в полдень, — сказала Кэйтрин. — Я… я должна подумать.

Когда Дугал вышел, она медленно опустилась в свое кресло и откинулась на спинку.

— Позови моих советников, Джедаил, — тихо сказала она. — И принеси мою корону.

Но ты умрешь как мужчина, и как один из князей.[23]

Ровно в полдень ворота Лааса приоткрылись, пропустив одинокого герольда, несущего белый флаг, — и остались открытыми за его спиной.

— Милорд король! — произнес герольд, не сходя с седла кланяясь королю, когда его привели к сидевшему верхом на своем коне Келсону. — Миледи в основном принимает ваши условия и приглашает вас прибыть в ее замок так скоро, как вы пожелаете.

— В основном? — повторил Келсон. — Чтобы это могло значить? Я думал, что высказался совершенно ясно — никаких дальнейших переговоров!

— Я… я полагаю, она надеется кое в чем смягчить ваши требования, милорд, — едва слышно сказал посланник.

— Понятно. Милорды? — Он обвел взглядом своих главных советников и военачальников, окруживших его. — Дугал, что ты скажешь? Ты ведь разговаривал с этой дамой.

— Я не думаю, что там задумано какое-нибудь предательство, если тебя именно это тревожит, — пробормотал Дугал. — Она выглядела очень уставшей от всего и почти раскаивающейся.

— Они все выглядят раскаивающимися, когда их прижмешь к стенке, — фыркнул Морган.

— Хм… ну, я бы не сказал, что Лорис и Горони удостоили нас раскаянием, — возразил Келсон. — Я бы попросил тебя и Джодрела подвести Лориса и Горони поближе к воротам Лааса. Эван, ты — командующий армией на время моего отсутствия. Если что-нибудь случится, ты знаешь, что делать. Архиепископ Кардиель, я прошу вас сопровождать тела Сикарда и Итела. Вы вообще-то знаете Лаас?

— Боюсь, что нет, сир.

— Ну, неважно. Должна же там быть хотя бы домашняя часовня, куда можно доставить тела. И мы уже говорили о других обязанностях, которые вам придется выполнять.

— Да, разумеется, сир.

— Дункан и Дугал, вы поскачете рядом со мной.

Часом позже Келсон триумфально вступил в Лаас; перед королем двигалась колонна копьеносцев и лучников Халдейна, следом за ним — две сотни пехотинцев. Забрало шлема короля было поднято, над ним сверкала корона, а в руке он вместо скипетра держал обнаженный отцовский меч.

Проезжая по улицам города, Келсон не встретил никаких признаков сопротивления. Его торжественный въезд сопровождался лишь молчанием и напряженным любопытством; и вот наконец копьеносцы вступили во двор замка и выстроились в почетный караул. Келсон подождал, пока и пешие солдаты и лучники вошли во двор и заняли посты вокруг замка и внутри него, — и лишь тогда сошел со своего огромного белого боевого коня.

Алый шёлк мантии обнимал плечи Келсона, отчасти скрывая изукрашенные львами латы; и мантия развевалась на теплом летнем ветру, когда король поднимался по ступеням, ведущим со двора к большим двустворчатым дверям, распахнувшимся перед ним.

Внутри, в парадном зале замка, короля встречало менее двух десятков меарских вельмож: тут была, разумеется, сама Кэйтрин, — она выглядела одинокой и измученной, сидя на троне в дальнем конце зала, и на ее покрытой вуалью голове красовалась корона Меары; по обе стороны Кэйтрин стояли с полдюжины пожилых придворных вперемешку с оставшимися при Кэйтрин епископами, — причём священнослужители, одетые в парадный епископский пурпур, явно чрезвычайно нервничали. Вдоль стен зала стояли солдаты Келсона, а на галерее, окружавшей зал, виднелись его лучники.

— Внимание! — выкрикнул герольд претендентки. — Его королевское величество, великий и могучий принц Келсон Синхил Райс Энтони Халдейн, милостью Божией король Гвиннеда, владыка Пурпурной Марки… и владетель Меары!

Келсон скрыл улыбку облегчения, которая готова была появиться на его губах при последних словах герольда, и на мгновение замер в дверях, чтобы впечатление, произведенное его появлением на тех, кто находился в зале, было полным, — и даже позволил ауре Дерини слегка засветиться вокруг своей головы — неярко, так, чтобы люди могли усомниться: то ли это отсвет его особой силы, то ли просто игра драгоценных камней короны в лучах солнечного света.

Затем, медленно и с достоинством, необычайным для семнадцатилетнего юноши, он передал свой меч Моргану, снял шлем и протянул его Дугалу, потом небрежно снял перчатки и бросил их в шлем, — и лишь после этого направился через зал к трону Меарской самозванки.

Он не ожидал, что эта женщина окажется такой маленькой и такой хрупкой на вид…

Морган и Дугал шли по обе стороны от него, отстав на полшага, Дункан и Кардиель шли позади — Кардиель в митре, Дункан с герцогской короной на голове, на обоих — алые епископские сутаны поверх доспехов. Джодрел остался снаружи, с пленниками.

Кэйтрин встала навстречу королю и его свите, ее приближенные и епископы склонились в напряженном поклоне. Свита Келсона разделилась на две части, встав по обе стороны короля, когда он приблизился к подножию трона и остановился, глядя на Кэйтрин.

Страдания исказили лицо Кэйтрин, которое никогда не было красивым, даже в молодости, — но она держалась с достоинством, когда спустилась вниз и медленно преклонила колени перед королем, прижав к груди тонкие, худые руки. Однако глаза Кэйтрин горели страстью, когда она сняла свою корону и протянула ее Келсону; и она даже не моргнула, когда король забрал ее символ власти.

Кардиель уже стоял рядом, и Келсон передал корону ему, и лишь чуть повернул голову, когда архиепископ возложил на него меарский венец. Затем он протянул руку Кэйтрин, чтобы помочь ей встать, однако она сначала взяла край сутаны Кардиеля и поднесла его к губам, а потом поднялась на ноги сама, без чьей-либо помощи.

Дункан подошел к Кэйтрин, чтобы отвести ее чуть в сторону, когда остальная свита короля поднялась на ступени подножия трона в соответствии с рангом каждого из придворных, и Келсон, забрав свой меч, сел на трон Меары и положил обнаженное лезвие на колени.

В дальнем конце зала стояло множество баронов и офицеров Келсона, вместе с теми меарцами, которые уже заново подтвердили свою верность королю в долине Дорна; теперь они прошли в зал, очутившись напротив группы придворных и епископов Кэйтрин, на которых теперь было обращен взгляд Келсона. Король молчал, и над залом повисла тяжелая тишина; и тогда Джедаил Меарский, находившийся среди опальной меарской знати, вышел вперед. При первом же шаге он сбросил мантию, и все увидели, что он одет не в епископский пурпур, а в грубую домотканую монашескую рясу, а ноги его босы.

Подойдя к подножию трона, он опустился на колени и сложил руки перед грудью в молитвенном жесте, — и когда он поднял голову и посмотрел на Келсона, его лицо было лицом человека, знающего свою судьбу.

— Милорд король, — заговорил он негромко, но отчетливо, так, что его слова слышали во всех углах зала. — Я, Джедаил Майкл Ричард Джолион Макдональд Квиннел, епископ Ратаркина и принц Меары, отказываюсь на все будущие времена от каких-либо притязаний на независимость Меары и признаю вас своим законным сюзереном. Я отдаю себя на милость суда вашего величества, прошу прощения за все мои преступления и ошибки, и клянусь никогда впредь не высказываться против вас и не совершать против вас никаких действий. Если в вашем сердце найдется достаточно милосердия, я молю сохранить мне жизнь и позволить мне уйти в строгое затворничество в любом указанном вами монастыре, и я клянусь, что никогда больше не вернусь в мыслях к короне. Но если это невозможно, тогда я приму любое наказание, какое ваше величество назначит мне за мои преступления. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.