Мои размышления подтвердились. Как только я зашел в магазинчик походкой задумчивого покупателя – он меня узнал и окликнул. Между делом обслуживая покупателей реальных, он задавал мне массу вопросов о наших бывших одноклассниках, интересуясь кого и когда я видел последний раз и кто что делает. Порадовать его я особенно не мог. За все годы у меня произошло всего-то пять-шесть случайных «транспортных» встреч с друзьями детства, о чем я ему и рассказал.

– Ты подожди полчасика, – попросил он. – Шеф заедет за выручкой и тогда я закроюсь и можем здесь посидеть…

Я с радостью кивнул. Но ждать в магазине не хотелось и я вышел прогуляться по Подолу.

Яркие огни, неоновые линии и буквы глуповатых названий кафе и ресторанчиков разгоняли вечернюю темень. Выйдя из света встречно-направленных реклам и огней, я уселся на скамейке возле памятника первому украинскому буддисту Григорию Сковороде. На соседних скамейках, пользуясь неосвещенностью памятника, целовались счастливые силуэты. Я один ни с кем не целовался возле памятника и из-за этого почувствовал свою ущербность. Чем я плох? Я еще молод, симпатичен, не толст. Меня еще можно считать привлекательным. Конечно, дело во мне. Ни одна женщина не подойдет ко мне первая с вопросом «Разрешите вас поцеловать?» Что со мной? Ведь еще лет пять назад я любил сам ошарашивать женщин подобными вопросами. А теперь?

Когда я вернулся в магазинчик – покупателей уже не было.

– Порядок, – сказал Дима. – Выручку забрали. Можем закрываться.

Он занавесил окна-витрины. Закрыл тяжелую металлическую дверь и мы словно отрезались в этом магазинчике от окружающего мира, мы словно оказались в кабине космического корабля, только судя по всем стоящим на полочках бутылкам, консервным банкам и прочему – это был как минимум западноевропейский корабль.

Дима усадил меня за пластмассовый белый столик, а сам отошел к полочкам.

– Что пьем? – спросил он.

– «Все вокруг народное, все вокруг мое» – подумалось мне.

– Давай, не стесняйся! – подбадривал меня Дима, стоя у шеренги бутылок. – Я угощаю. Мне здесь в виде премии положены две бутылки в день, а если больше, то плачу со скидкой…

– Тогда виски, – сказал я.

Виски мы пили, как другие пьют водку, маленькими хрустальными стопочками в один глоток. Стопочки для этого временно сняли с продажи.

– Женьку Долгого я последний раз видел года три назад, – говорил Дима. – Он мясником работал в гастрономе у Оперного. А Чемерис в Волгоград уехал. Он полысел страшно за последнее время…

– А я как-то Галю Колесниченко встретил… – поделился я. – Тут же, на Подоле…

Допив виски, решили попробовать джин.

– Вообще-то его с тоником пьют, – говорил, открывая бутылку, Дима. – Но тоник сегодня весь раскупили. Ничего, он и так вкусный. Помнишь Мельничука из Б-класса?

– Помню.

– Ему два года назад вышку дали, но потом на пятнадцать лет заменили.

– А за что? – поинтересовался я.

– Уголовщина. У какого-то челнока выкачивал пять тысяч баксов и для острастки бросил ему днем в окно гранату, а там теща с малым была. Два трупа…

– Да, – протянул я. – Грязно.

Разговор перешел на созвучные теперешнему времени уголовные истории и ужасы. Мы открыли кипрские маслины и банку камчатских крабов. Под такой разговор пилось и закусывалось отменно. Круглое лицо Димы покраснело, глаза горели. Думаю, что и я выглядел не трезвее. Между делом поговорили о доходах – слово «зарплата» уже вышло из обихода. Дима заколачивал триста баксов плюс премиальный товар, который обычно выпивал и съедал в кругу друзей. Я, увы, материальными достижениями похвастаться не мог.

– Мой шеф тысяч пять-шесть в месяц имеет, у него еще пять точек на Подоле и один обменный киоск, – рассказывал Дима. – Но я ему не завидую…

– Слушай, а ты не знаешь, сколько киллеры заколачивают? – спросил я.

– А ты что, «ведомости» не читаешь? В зависимости от важности объекта и пять тысяч и десять тысяч баксов…

– А если объект не важный?

– А кому надо убирать такой объект?

Я пожал плечами.

– Ну вроде как муж хочет убрать любовника своей жены… – предположил я.

Дима помолчал минутку, потом тоже пожал плечами.

– Это мелочевка, – сказал он. – Любовники ходят без охраны… Должно быть дешево. Может баксов пятьсот… Но серьезный профи за такую мелочь не возьмется… По крайней мере те, кого я знаю…

Я тяжело вздохнул и налил себе и Диме джина. В бутылке оставалось еще на пару стопочек. Алкоголь уже плыл вперемешку с кровью по венам и артериям, но в голове было светло, как днем.

– У твоей что, любовник есть? – спросил вдруг Дима.

Я кивнул, скорее автоматически, чем в знак согласия с предположением Димы. Но, в принципе, сомневаться в наличии любовника у моей жены было бы глупо.

– Конечно, есть, – подкрепил я свой кивок словами.

– У меня есть один парень… В общем-то профи… – Дима заговорил тише и я понял, о чем он говорит. – Если хочешь, я с ним посоветуюсь… Он порядочный, от близких даже аванса не берет… У тебя есть бабки?

Я снова вздохнул.

– Сейчас неважно с деньгами…

– Я тебе могу одолжить, это же дело серьезное… Вопрос семейной жизни… Так что, поговорить с ним?

– Да, – скоропалительно выдохнул я. И в подкрепление своей решимости еще разок кивнул.

4

Два дня спустя вечерком я зашел в магазинчик к Диме. Покупателей не было. Видимо еще днем зависшая над Подолом морось, время от времени переходившая в дождь, разогнала людей по домам. Он сидел в ярко освещенном аквариуме магазинчика за прилавком и читал книгу.

– Привет, – крикнул я, заскочив в открытую настеж дверь. – Что читаем?

– А что читают в такую погоду? Конечно, Чейза. Как жизнь? Согреться не хочешь?

Я кивнул.

Он вытащил из под прилавка початую бутылку лимонного «Кеглевича», поставил передо мной хрустальную стопочку и наполнил ее. Налил и себе. Мы как-то по-деловому опрокинули стопки. Водка пошла удивительно мягко, словно в ней и градусов не было.

– Дамская! – уловив мое выражение лица, пояснил Дима. – Подожди, я закроюсь и тогда поговорим.

Он закрыл дверь, занавесил окна-витрины.

– Все олрайт! – усевшись на свое место за прилавком, сообщил он мне. – У него только ребенок родился… Он сам сказал, что ни в какие серьезные дела лезть сейчас не хочет… Так что твой любовник как раз к месту.

– И сколько? – спросил я.

– Хотел семьсот, но я с ним поторговался… ну и обещал, что ты сам подробно все подготовишь.

– Что подготовлю? – испугался я.

– Ну наводки разные. Когда и где он бывает. Может, фото сделаешь…

Я задумался о фото и вдруг сообразил, что в этот момент я действительно думал о некоем абстрактном, мною никогда не виденном любовнике моей жены. «Господи – мысленно воскликнул я. – Речь идет ведь обо мне, о моей фотографии, о тех местах, где я бываю!..» Немного успокоившись и списав нерасторопность своей мысли на плохую погоду и «дамского Кеглевича», я заново включился в организованную мною самим игру.

– Так как? – выждав паузу, снова спросил Дима.

– Насчет наводок?

– Да.

– Хорошо. И фото будет. Так сколько в конце вышло?

– Четыреста пятьдесят баксов. Мы сначала на пятистах сошлись, но я почувствовал, что могу его еще немного дожать. Так что с тебя бутылка!

– А когда я с ним встречусь?

– Ты что! Зачем тебе с ним встречаться? Он тебе позвонит завтра вечером, а все необходимое как-то перешлешь ему.

После делового разговора другой разговор уже как-то не завязывался и мы, заполняя паузы между стопками анекдотами, просидели еще с полчаса, прежде чем разойтись.

Когда я вернулся домой, жены еще не было. Я заварил себе чаю. Глянул на часы – было уже начало первого. В доме напротив светилось лишь несколько окон. На улице царствовала сырость. В желтых пятнах уличных фонарей блестел асфальт. Мне почему-то показалось жарко на кухне и я открыл окно. Высунув голову, смотрел вниз. На пустынную улицу. Смотрел минут пять, пока перед нашим парадным не остановилась старенькая красная иномарка, из которой вышла моя жена и какой-то мужик. Я уже было испугался, что они сейчас оба зайдут в парадное, но этого не случилось. Они поцеловались под освещавшим вход в парадное фонарем и она зашла, а мужик, снова сев в свою иномарку, уехал.