Я хочу убить его и больше не в состоянии ждать этого момента.

Он протягивает ей стакан. Она в отчаянье берет его. И прикладывает его к губам.

Одна маленькая капля падает ей в рот.

Ее лицо морщится, но слез на этот раз нет. Возможно, у нее сильное обезвоживание.

— Передай мне сэндвичи.

Она пристально смотрит на него.

— Они тебе не пойдут на пользу. Ты просто захочешь пить, если съешь их.

Она замирает, потом хватает сэндвичи. И кидает в него. Он смеется, когда они отскакивают от его груди и кусками приземляются на его окровавленную повязку. Он собирает сэндвич и откусывает.

— Не очень умно, да?

Она кладет голову на руки, сложенные на крошечном столе, и затихает, признавая поражение. Видео гаснет.

Я останавливаю себя прежде, чем спросить, нормально ли она вышла из этой ситуации. На мгновение я забываю, какая она сейчас. Конечно, она не в порядке.

Док заносит пальцы над кнопкой вытаскивания.

— Достаточно?

— Нет, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Еще нет.

Он опускает руку.

— Это твое наказание. Кто я такой, чтобы спорить?

Экран начинает светиться вновь.

Прошло время. Свет померк и тени удлинились. Дверь открывается, и ангел входит внутрь. Это Жженый.

Пейдж поднимает голову. Когда она видит, кто это, то выкарабкивается из кресла и в отчаянии заползает под кровать Велиала.

— Ах, вот куда оно ушло, — говорит Жженый, глядя на Пейдж.

— А ты где был? — спрашивает Велиал.

— Похоже, ты в нас не нуждаешься, так что мы принесли немного еды и воды и оставили тебя спать. Как ты себя чувствуешь? — Жженый наклоняется, чтобы посмотреть на Пейдж.

— Просто фантастически, спасибо, что спросил, — в голосе Велиала звучит неприкрытый сарказм. — Что ты делаешь?

Пейдж визжит, когда Жженый вытаскивает ее из-под кровати.

— Пусти ее, — выдыхает Велиал.

Жженый удивлен.

— Ты ничего не должен делать без моего разрешения, — Велиал хватает Жженого за руку и рывком притягивает его к лицу.

В его состоянии это, должно быть, чертовски больно, но Велиал не подает виду.

— Ты не тронешь эту девочку. Ты даже дышать не будешь без моего приказа. Уриил отдал тебя мне для услужения. Думаешь, он хоть секунду своей выдающейся жизни потратил бы на то, чтобы задуматься, что случилось с тобой, если бы ты окончил свое существование размазанным по стене?

Жженый в ответ глядит на него с вызовом, но как-то напряженно.

— Почему ты так поступаешь?

— Вы, правда думали, что я не замечаю, как вы пытаетесь заморить меня голодом и лишить воды?

— Мы оставили для тебя воду и еду, — цедит сквозь зубы Жженый, когда пытается вырвать свою руку из захвата Велиала.

Несмотря на боль, демон держит крепко.

— Также мы подобрали тебя, когда могли бросить подыхать на улице.

— Уриил ощипал бы вас, не сделай вы этого. Вы ведь, ребята, до сих пор не набрались наглости, чтобы врать ему, не так ли? Боюсь, вы получите божественный нагоняй. Но его наказание покажется вам игрой по сравнению с тем, что я сделаю, если, когда проснусь, моего обеда опять не будет. Понял?

Жженый обиженно кивает. Велиал отпускает его. Жженый делает шаг назад.

— Принеси мне приличной еды и питья. Свежее мясо, подогретое до температуры тела. Я не ребенок, который может выжить на арахисовом масле и желейных сэндвичах.

Жженый поворачивается, чтобы с усмешкой выйти.

— Хотя, принеси несколько сэндвичей для нее, — он наклонил голову в сторону Пейдж, — Чтобы ничего, вроде мертвой сломанной вещи в углу комнаты, не омрачало ваш день.

Жженый смотрит на Пейдж, которая заползла обратно под кровать, потом на Велиала, будто тот сошел с ума.

— Проблемы? — спрашивает Велиал.

Жженый медленно качает головой.

— Жаль. Теперь мне придется дожидаться, когда смогу пальцами изрисовать твоей кровью стены. — Жженый поворачивается к выходу. — Еще принеси кувшин с водой и молока для девочки. И побыстрее, папенькин сынок. У меня нет недели, чтоб дожидаться. Чем скорее я смогу встать на крыло и поговорить с твоим драгоценным архангелом, тем скорее ты избавишься от этих обязанностей.

Жженый уходит.

— Выползай, Червячок. Большой злой ангел ушел.

Пейдж выглядывает из-под кровати.

— Хороший зверек, — он закрывает глаза. — Спой мне песенку, пока я буду дремать.

Он кривится от боли, которую скрывал от ангела.

— Давай. Любую песню.

Пейдж нерешительно начинает напевать «Twinkle, Twinkle, Little Star»[5].

Экран гаснет.

— Вот так, — говорит Док, выключая ТВ.

Я проглатываю слезы, прежде чем решаюсь спросить:

— Что случилось после?

— Велиал держал ее в комнате, как домашнего питомца, до тех пор, пока не восстановился достаточно, чтобы вернуться в обитель. Он должен был отчитаться Архангелу Уриилу. Что-то про легендарного ангела, исчезнувшего далеко и надолго.

Раффи. Велиал должен был отчитаться, что Раффи ушел.

— Как бы там ни было, — говорит Док, — Уриил был недоволен. Велиал был в отвратительном настроении после этого разговора и выместил все на твоей сестре. Он обращался с ней как с питомцем — кормил, таскал за собой везде, а потом отдал мед. персоналу, как надоевшую игрушку. Он вышвырнул ее и ни разу не обернулся.

Он вырубает видео.

— Она продолжала спрашивать о нем до тех пор, пока мы — они — не превратили ее в то, чем она является сейчас.

— Она спрашивала о нем?

Он пожал плечами.

— Он был единственным знакомым в новом для нее окружении.

Я кивнула, борясь с желанием блевануть.

— И во что именно вы ее превратили?

— Тебе не кажется, что на сегодня достаточно?

— Не прикидывайся, что тебе плевать. Рассказывай.

Он вздыхает.

— Дети были проектом Уриила. Иногда, мне казалось, что ему нравится играть в Бога — некоторые люди привыкли обвинять в этом меня, в прошлой жизни. Он хотел, чтобы дети выглядели как нечто ни на что не похожее. Сказал, что никогда не видел вещей, которые представляли бы собой дети, но на самом деле, неважно кто это был.

Я боялась спрашивать, но должна была:

— Кем он хотел, чтобы они были?

— Мерзостью. Они должны были выглядеть как чудовищные дети, пожирающие людей. Они бы разбрелись по земле и наводили ужас на население, как часть ангельской апокалиптической политики устрашения.

Так, он смог бы выдать их за нефилимов и обвинить Раффи в невыполнении долга. Так он мог бы разрушить его репутацию как конкурента и победить на выборах Посланника.

— Так вы намеренно превратили детей в эту мерзость?

Он вздохнул, как если бы и не ожидал, что я пойму.

— Человечеству пришел конец, и я, например, боюсь за свою шкуру. Если мы не можем найти способ остановить это, мы должны стать частью происходящего.

Он раскидывает руки, словно приглашая меня оглядеться вокруг, на скорпионью фабрику.

— Я нахожусь в особенном месте, чтобы почувствовать разницу, найти способ остановить все это. У меня есть доступ к их возможностям и знаниям. У меня есть их доверие и небольшая степень свободы, чтобы работать у них под носом в своем направлении.

Он облокачивается на стену, будто устал.

— Но единственный способ помочь человечеству выжить — делать то, что они приказывают мне. Даже если это ужасающе. Даже, если это мерзкие и богопротивные, разрушающие душу, дела.

Док отталкивается от стены и шагает в офис.

— Я делаю все это, и последствия моего выбора преследуют меня ночь за ночью. Однако, я здесь. Я и никто другой. Ты понимаешь?

Все, что я понимаю, это то, что он изуродовал мою сестренку и превратил ее в мерзость.

— И как же ты помогаешь человечеству выжить?

Он взглянул на свою обувь.

— Я провел несколько секретных опытов. Украл некоторые ангельские технологии, или магию, или как там это обозвать, и реализовал то тут, то там. Они бы убили меня, если б знали. Но все, чего я добился — тщетно. Нет стопроцентного успеха.