Принцесса еще ни разу не испытывала такого ощущения полной беспомощности и безнадежности. Отчаяние все больше и больше овладевало ею. Слезы вдруг хлынули у нее из глаз, но Алара постаралась тут же вытереть их и крепко зажмурить глаза, чтобы не плакать, взять себя в руки и не обращать внимания на грязь, зловоние. А самое главное, она постаралась не думать о том ужасном положении, в которое попала. Принцесса поняла, что отчаяние будет ей только мешать найти выход из создавшегося положения. У нее вдруг даже затеплилась слабая надежда, что выход она обязательно найдет.

Но если Саргона убили и империя осталась беспомощной, то о какой надежде может идти речь?

С наступлением рассвета, когда мерцающие луны застыли на горизонте и над миром стал разливаться золотистый свет, из мрака стала вырисовываться мощная цитадель. Сначала осветились самые высокие башни, затем окна, в которых свет отражался, как в зеркалах, и, наконец, вся огромная стена проявилась словно из небытия, окрашенная красноватым утренним светом.

Саргон остановил коня-дракона посреди дороги и осмотрелся. Он увидел возвышавшуюся чуть ли до самого неба огромную, подобную горе, стену, которая тянулась от горизонта до горизонта. Камни, из которых она состояла, в утренних лучах казались темно-пурпурными, и только самые высокие башни ярко сверкали, словно позолоченные. За этой стеной находилась пустынная местность, которая когда-то была одной из провинций великой империи Зарканду. Теперь эта некогда процветающая провинция утонула в беспросветном мраке, растоптанная копытами коней беспощадных Черных Орд. Только колоссальная каменная стена еще сдерживала продвижение дикарей с севера во Внутренние Земли, где, хотя уже наполовину в руинах, почти лишенная жизненных сил, но все еще стояла столица империи – великий город Халсадон.

Прямо перед Саргоном простиралось знаменитое ущелье Аркантира. Оно оказалось довольно узким – обыкновенная расщелина между скал, небольшой проход между отвесными склонами, – недаром его прозвали Узкий Путь. Это был единственный проход в Стене Мира, причем настолько узкий, что только дюжина человек могла пройти по нему шеренгой.

Но у входа в ущелье, перекрывая Узкий Путь, возвышалась огромная цитадель, которая стала теперь последним оп лотом империи. Именно там и стояли несколько сотен последних храбрецов, готовых отдать свои жизни, преграждая Черным Ордам дорогу в ущелье. Хоть стена была достаточно высокой, Саргон с первого взгляда понял, что натиск безумных дикарей отчаянные и смелые защитники Халсадона долго не выдержат. Впрочем, если смуглолицые прорвутся через Узкий Путь, из цитадели можно напасть на них сзади. Во всяком случае, сама крепость выглядела неприступной.

Правда, никакая крепость не может устоять, когда на нее лезет бессчетное количество диких и злобных врагов, пусть даже им противостоят самые отважные и храбрые воины. Защитников было слишком мало по сравнению с дикарями.

Враги легко могли положить десять тысяч жизней, чтобы прорваться через ущелье, и даже не заметить своих потерь, потому что на их место встанут новые десять тысяч, если не больше. А потом сотни тысяч озверевших захватчиков беспрепятственно вторгнутся во Внутренние Земли.

Мышцы Саргона ныли и болели от долгой изнурительной скачки. Но он ни разу не остановился, ни чтобы попить воды, ни чтобы смыть с себя дорожную пыль и грязь. Скорее на оборот. Он все быстрее гнал сангана покрывшегося пеной от усталости, а впереди уже маячили ворота цитадели.

За считанные часы до Последней Битвы Саргон-Лев прибыл к Стене Мира.

Граф-полководец Чойс проводил совещание, когда капитан стражников привел Саргона в его резиденцию. Граф оказался крепким загорелым мужчиной, таким же высоким, как и Саргон. Его мускулы едва ли не превосходили мускулатуру Льва. При этом он – отпрыск одной из ветвей королевской крови – оказался на удивление простым и скромным в общении. Загорелое и загрубевшее от ветра лицо… Ясные голубые глаза, излучавшие доброжелательность… И в то же время у господина Чойса была мужественная внешность – короткая золотисто-рыжеватая борода обрамляла твердый, свидетельствующий о внутренней силе подбородок. Золотисто-рыжие густые волосы локонами спускались до плеч. Мощная крепкая шея и широкие плечи, а также шрамы на лице и на руках свидетельствовали о том, что он не прохлаждался у Стены Мира. С ног до головы одетый в стальные позолоченные доспехи, он словно излучал свет, напоминающий утренние лучи рассвета. Длинный широкий меч – традиционное оружие жителей западных долин, висел у него на перевязи, перекинутой через плечо. Широкий ярко-алый бархатный плащ, накинутый поверх доспехов, не скрывал его стройного и крепкого тела. Даже на Саргона граф произвел впечатление некоего титана. Граф застыл, словно статуя какого-нибудь исторического героя, возвратившегося в мир живых.

Когда Льва-варвара привели в резиденцию графа, господин Чойс беседовал с довольно странной компанией полуобнаженных, смуглолицых и хрипло горланящих людей. Все как один плотные, жирные, обросшие косматыми волосами, они больше напоминали животных, чем людей. По крайней мере, если их можно было назвать людьми, то уж никоим образом – знакомыми с цивилизацией. Каждый крепко сжимал копье с острым каменным наконечником, кроме того, у всех на поясе висели тяжелые каменные топоры и кривые шишковатые дубинки. Нижнюю часть тела каждого прикрывали какие-то странные меховые лохмотья, зато поражала верхняя, обнаженная часть тела – широченные плечи, сутулые, как у обезьян; и руки, покрытые шрамами. До сих пор Саргон еще никогда не видел подобных людей, поэтому с изумлением уставился на них.

Улыбающийся молодой человек, явно благородного происхождения, подошел к Саргону. Поначалу юноша показался варвару одним из придворных, слащавых и лживых, но потом он заметил холодный блеск в его глазах и выправку настоящего воина. И тут Саргон догадался, что это не кто иной, как прославленный принц Парамир, один из тех немногих, кто готов был отдать жизнь не столько ради спасения умирающей империи, а во имя чести, потому что по-другому он поступить не мог. Принц дружески приветствовал Саргона, хотя варвар заметил недоверие, сквозившее и в его улыбке, и во взгляде холодных настороженных глаз. Тем не менее принц сделал вид, что не заметил рваные, пыльные лохмотья неизвестного варвара. Тем временем переговоры графа Чойса подошли к концу, и странные полуобнаженные, но вооруженные до зубов дикари поднялись и направились к выходу, о чем-то вполголоса переговариваясь друг с другом, а одетый в позолоченные доспехи граф, кивнув им на прощание, остался на том же месте, загадочно улыбаясь.

– Мой дорогой граф, к нам явился воин, чтобы пополнить наши скудные ряды, – с усмешкой доложил Парамир. – Зовут его Саргон, и родом он с Островов Варваров.

Чойс кивнул и дружески улыбнулся, а Саргон вскинул руку в воинском приветствии. Граф окинул взглядом мощные мускулы варвара и усмехнулся, неожиданно обнажив белоснежные зубы.

– Ну что ж, добро пожаловать, воин! – прогремел он басом. – Нам как раз не хватало могучих рук и плеч. Похоже, что один варвар с Островов стоит тысячи обычных воинов.

– Господин граф, могу ли я полюбопытствовать, что за странные косматые люди только что находились здесь? Вы, судя по всему, о чем-то с интересом с ними беседовали? – с дерзкой ухмылкой спросил Саргон. – Раньше я никогда не видел подобных созданий.

– Это – воины из Друнтагара, – пожал плечами граф Чойс. – Точнее, дикари с гор. Самый огромный из них, с мохнатыми бровями – великий Троенир, предводитель горцев. Но хоть они и дикари, а все же решили стоять с нами насмерть у Стены Мира. Выглядят они, конечно, ужасно, однако сердца их чисты, Я это понял, когда увидел, как серьезно и внимательно они слушали все то, что я им говорил. Они привыкли воевать… Черные Орды, может быть, поэтому не решаются пока начать Последнюю Битву, потому что рассчитывали растоптать копытами своих коней всего лишь сотню защитников империи, а тут их разведка донесла, что к нам присоединились союзники, совершенно дикие и непредсказуемые. Откровенно говоря, я очень надеюсь на их поддержку и помощь. Но кто знает… Они ведь действительно совершенно непредсказуемых в своих поступках…