— Ты пойдешь к нему на церемонию выпуска? — спросила Лэйни.
— Нет. Брат по телефону велел ему завтра же приехать в Ньюарк и начать работу в цирке, так что на дневной церемонии вручения дипломов его не будет.
По правде сказать, Мишель саму озадачила непонятная торопливость и непреклонность Стива — даже для человека, способного без колебаний разрушать чужие планы, такое поведение казалось необъяснимым.
— Ну и ладно, больше времени будет на сборы, — отозвалась Лэйни. — Ко вторнику общежитие наверняка уже закроют. Половина комнат уже пуста.
Голос Лэйни был таким печальным, что Мишель невольно отвлеклась от своих проблем. Все правильно, родители Лэйни давно умерли, и школа заменила ей дом. Поразительно, но за все это время Мишель даже не поинтересовалась, куда на лето ездит ее подруга.
— И куда ты поедешь? — спросила она.
— Ну, тут останусь, как всегда. Полагаю, месяц придется поработать консультантом в универмаге, а потом на две недели поеду в имение моего опекуна и его новой жены. Он меня впервые пригласил к себе, и то лишь после женитьбы. Наверное, он считал, что присутствие школьницы в доме холостяка породит ненужные разговоры.
— А как насчет того, чтобы провести лето, разъезжая с цирком? — порывисто спросила Мишель.
— Ты хочешь сказать…? — видуЛэйни был несколько испуганный.
— Ты бы жила со мной и папой в отдельном вагоне — свое купе, полно места. Если тебе нужно подзаработать, наверняка найдется работа и для тебя. Так как? Тебе очень понравится мой папа. Он действительно классный! И Дэнни, брат, тебе очень понравится — только смотри, не влюбись в него по глупости, потому что на таких, как он, полагаться никогда нельзя…
Лэйни, вскочив с постели, сжала подругу в объятиях.
— Согласна, согласна! Я всегда думала, что ты счастливейшая девочка на свете, ведь твой дедушка — владелец самого что ни на есть настоящего цирка!
— Ты так думала? — свела брови Мишель. — Странно, мне до сих пор казалось, что на цирк и циркачей в Кейботе смотрят с презрением… Собственно, поэтому я никогда и не рассказывала о цирке.
— Дурочка, всем это кажется чертовски романтичным! Девчонки от зависти сгорают, что ты можешь бывать в таком экзотическом месте. Если кто-то что-то и говорит, то, можешь поверить, — только от зависти.
— А я стыдилась и, как улитка, забиралась в раковину, — призналась Мишель. — Я вообще не понимаю, как смогла вынести первый год учебы здесь. Впрочем, я боялась выйти из себя — ведь я такая необузданная!..
— Ты? — усмехнулась Лэйни. — Да ты просто душечка!
В дверь постучали, и на пороге появилась староста этажа.
— Срочное письмо, и не кому-нибудь, а тебе, Мишель.
Мишель схватила письмо и, сразу же узнав почерк Дэвида, кинулась на кровать, чтобы прочесть. Ее первое любовное письмо! И как только Дэвид догадался, что она сегодня будет чувствовать себя одиноко!
Она распечатала конверт, улыбаясь в предвкушении заочного разговора со своим возлюбленным, и все еще улыбалась, читая первые строчки. Потом на лице ее появилось недоумение.
А затем весь мир рухнул как карточный домик, построенный из гадальных карт Розы.
«Моя милая Морковка! — писал Дэвид. — Я знаю, что с моей стороны гадко было не сказать тебе всего этого при личной встрече, но я так хотел провести с тобой хотя бы еще одну ночь, прежде чем ты узнаешь о решении Стива.
Он откуда-то пронюхал про нас с тобой и буквально с цепи сорвался, не желает слушать никаких доводов. Если я хочу получить свою долю капитала (а он, как ты знаешь, все держит в своих руках и в любой момент может аннулировать все мои права на наследство), я должен уступить ему и расстаться с тобой — только это может устроить его. Я понимаю, как все это должно звучать для тебя. Ты сейчас наверняка думаешь, какой же я слабак. Но я бы назвал это скорее чувством реальности. Годы, которые я провел в Европе, вламывая как лошадь и выполняя самую черную работу, открыли мне глаза на одно качество моего характера. Я не создан для жизни в нищете — или на грани нищеты. Я слишком привык если не к роскошной, то по крайней мере к весьма и весьма комфортабельной жизни. Если бы я отказался от наследства, чтобы жениться на тебе, мы, скорее всего, оба были бы обречены на жалкую, недостойную жизнь. Ты, наверное, не поверишь мне сейчас, но я делаю это в равной степени ради тебя и твоего благополучия.
Пожалуйста, сумей меня простить.
С любовью
Это была подпись Дэвида, но в равной степени это могла быть подпись Иуды.
Скомкав письмо, Мишель выпрямилась. Безумным взглядом она обвела знакомую комнату: афишу Метрополитен-опера, которой так гордилась Лэйни, портреты рок— звезд, которыми Джоан закрыла пятно на стене, стеганое с вышивкой одеяло, которое Роза и Кланки прислали ей в первый год обучения, — и ей захотелось все это разорвать, растоптать, а заодно разбить вдребезги зеркало, висевшее на стене у двери.
Но она ничего этого не сделала. Не потому, что находилась на грани обморока и стены вокруг качались и кружились. Сжав голову руками, она подождала, и головокружение уменьшилось. Но не уменьшилась дикая, черная, жестокая и непримиримая злоба, рвавшая ее на части. Нет, она была направлена не против Дэвида — он просто слабохарактерный. Главным виновником был его брат: он сыграл на слабостях Дэвида, и его Мишель ненавидела. Боже, как ей хотелось отомстить! Как она жаждала реванша! Да только не было способа причинить этому человеку ту же боль, какую он причинил ей.
Мишель разгладила письмо. Прочитала его еще раз.
И только теперь зарыдала в полный голос.
7
Утречко выдалось сумасшедшее. Сперва — поломка в одном из генераторов передвижной электростанции, затем — визит члена местного муниципалитета, потом — жалоба на перебои в поставке воды. Пришлось отправить своего лучшего электрика на срочную починку генератора, а потом употребить весь свой дипломатический талант для того, чтобы задобрить визитера. В конце концов чиновник удовлетворился пачкой контрамарок, за которыми, собственно, и приходил, а Майкл, оставив Серебряный фургон на попечение многоопытной секретарши, побежал посмотреть, как прицепляют вагон-зверинец к поезду.
Мечтая о душе, чистом белье и хоть небольшом отдыхе перед началом утреннего представления, он поспешил к пульмановскому вагону. Как и отец, он, став директором, старался не пропускать ни одного представления. Его присутствие за кулисами как будто цементировало представление, так же как проворство и сообразительность заведующего музыкальной частью и идеальное чувство времени Сэма Маркса, ответственного за номера с животнымн, придавали программе ритм и динамику.
Открыв дверь, Майкл удивился, так как в лицо ему пахнуло прохладным воздухом, хотя кондиционер он совершенно определенно выключил перед уходом. Застыв на пороге, он огляделся и как только заметил разбросанные по дивану кожаные чемоданы, расплылся в невольной улыбке — это Викки решила преподнести ему приятный сюрприз.
Несмотря на внутреннее удовлетворение, он сразу же насторожился. Их последняя встреча была не очень приятной. Викки и тогда бушевала, поскольку он наотрез отказался обсуждать возможность своего ухода из цирка. Что же заставило ее приехать сейчас, да еще не предупредив? Уж не случилось ли чего?
Когда Викки вышла из-за перегородки, у него захватило дух. Ее волосы, гладкие и блестящие, цвета дубовых листьев осенью, свободно рассыпались по плечам, и он по— 1ал, что давно уже она не носила волосы распущенными. Она уже успела переодеться в летний халат, и ее фигура, еле-еле прикрытая нейлоном, оставалась такой же идеальной, как в тот день, когда он, не спросив отца, женился на ней. Боже, столько лет прошло, а он все еще робел перед ней как мальчик!
