Когда чуть позже Стив присоединился к ней в постели, она нарочито сонно сказала, что устала сегодня, так что лучше будет и ей и ему хорошенько выспаться. Он не спорил: повернулся на бок и оскорбительно быстро уснул. Зато Мишель еще долго не могла заснуть и лежала рядом, не в силах пережить это унижение, этот удар по ее самолюбию. В конце концов она пришла к решению. Поскольку секс — единственное, что их связывает, она прикажет своему телу не быть более таким уступчивым. У нее ведь тоже есть гордость; больше, кажется, не осталось уже ничего.

На следующий вечер она снова ему отказала, на этот раз сославшись на головную боль. Он ответил кивком, но глаза его жестко сверкнули, когда он пожелал ей спокойной ночи и скорейшего выздоровления. На третью ночь она не стала даже утруждать себя поводом, а просто сказала, что не расположена к интимным отношениям, такая вот жалость.

На следующее утро Стив перенес одежду и некоторые другие свои вещи в соседнюю спальню, и вечером не появился.

После того как прибыли последние, припозднившиеся члены объединенной труппы, был устроен большой праздник. Идея эта принадлежала Мишель, и, как ни странно, Стив ответил согласием. Он даже доверил ей произнести короткий приветственный спич в самом начале торжественного ужина, приготовленного цирковыми поварами. Когда она кончила, циркачи захлопали и одобрительно зашумели.

Мишель, раскрасневшись, перевела взгляд на Стива — и при виде его непроницаемого каменного лица улыбка сошла с ее губ.

Глядя на разгулявшийся народ, она невольно подумала, что такого быстрого и безболезненного слияния двух трупп она, пожалуй, не ожидала. По-прежнему в отношениях людей из разных цирков сохранялась некоторая настороженность, но открытой вражды, способной все погубить, не было и в помине. Только два дирижера ухитрились перед самым началом ужина жутко полаяться. Стив решил проблему тут же: одному он отдал дневное представление, другому — вечернее. Дирижеры явно остались недовольны, но ведь хорошо известно, что музыканты — народ темпераментный и очень капризный.

Она очень удивилась, когда ее бывший заместитель по номерам с дрессированными животными, отодвинутый на вторые роли, воспринял понижение в должности спокойно.

— Феликсу Хоудену нужно тихо-мирно дослужиться до пенсии, — сказал он, подмигнув бывшей хозяйке. — Ничего, я подожду. Будет лишнее время и возможность для того, чтобы хорошенько проработать кое-какие задумки. В программу явно нужно влить свежую кровь: темп, блеск, больше реприз в выступлениях. Старик Феликс явно застрял где-то в шестидесятых. Как только он уйдет на отдых, я буду тут как тут и мне будет по плечу самая высокая должность.

Заместитель служил в Брадфорд-цирке всего четыре года, и когда он согласился на невысокую должность, Мишель была тронута такой преданностью. Оказалось же, его прельстила возможность работать с ее мужем, и именно ради этого он отверг другие, весьма и весьма выгодные предложения…

Мишель взглянула на полотнище с новой эмблемой Объединенного цирка. В конечном счете Стив вынес имя Брадфордов на первое место, и афиши сезона 1973 года возвестят: «Цирки Брэдфорда и Лэски — снова вместе!»

Лозунг этот уже вовсю был растиражирован прессой после свадьбы хозяев. Как Стив и предсказывал, репутации двух цирков в сочетании со столь счастливым и романтичным окончанием давней распри хватило, чтобы светские хроникеры и обозреватели культурной жизни клюнули на приманку. Если бы они знали, что любовью здесь и не пахнет…

Мишель тяжело вздохнула, а когда подняла глаза, то увидела напротив напряженное лицо Стива: казалось, он ломал голову над тем, что означал этот вздох. Они не спали вместе с того самого дня, как он забрал вещи и ушел в другую комнату, и хотя она по-прежнему была твердо уверена в правильности своего решения, невольное воздержание давалось ей нелегко, и это раздражало. Она возбуждалась по малейшему поводу и прямо-таки истомилась по мужской ласке и близости. Раздосадованная, она списала все это на свою природную страстность — при таком подходе Стива можно было рассматривать лишь как особь мужского пола, а в остальном он был ей как бы не нужен, она вполне могла обойтись и без него.

— Такое впечатление, что ты была за тысячу миль отсюда, — заметил Стив.

— Так оно и есть.

— И о чем же ты. думала? Готов поклясться, что не обо мне.

— С чего ты это взял?

— Ты улыбалась.

— Я думала о Розе, — соврала она. — Она сейчас гадает на дому и завела нового любовника — отставного банкира, уже угрохавшего на нее кучу денег. Так что все ее разговоры об усталости и желании отдохнуть — просто болтовня.

— А может быть, и нет. Может быть, ей просто надоело быть ангелом-хранителем цирка, — сказал Стив.

— Интересно, — холодно ответила Мишель, — что бы вышло из твоего контракта с Розой, узнай она о той малюсенькой поправочке, которую ты исподтишка внес в наш договор?

— Она уже все знает, — спокойно отозвался Стив. — У меня возникают вопросы другого рода. Например, почему ты ни разу не побывала в Сарасоте, чтобы поплакаться на ее плече о своем неудавшемся браке?

— Дело в том, что Роза все еще верит в волшебные сказки со счастливым концом, — колко заметила Мишель. — Если ей так хочется верить, что наш брак — воплощение благополучия и взаимопонимания, зачем я буду разочаровывать ее?

— Логично. Не в наших интересах демонстрировать всем нашу ссору.

— Какая еще ссора? — невинно спросила Мишель. — Я не собираюсь тратить время и силы на выяснение отношений с сукиным сыном и мерзавцем, который на каждом шагу лжет, пудрит мозги и идет к своей цели, перешагивая через людей.

Стив обомлел.

— Не стоит называть меня такими словами… — наконец сказал он тихо. — Мое терпение тоже однажды может кончиться.

— И что же ты тогда сделаешь?

— Что-нибудь да придумаю. К примеру, твоему другу Бенни Хайду давным-давно пора на заслуженный отдых, ты не находишь? Сколько можно другим клоунам вытаскивать за него номер?

Мишель поняла, что он всего лишь подзуживает ее, но не смогла сдержаться:

— Только попробуй! Я… я введу его в свой личный штат. Та же самая маленькая поправка дает мне право содержать свою команду.

— Джиггера Хиггинса, Мэри и прочих своих подружек и дружков ты тоже намерена ввести в свою команду? — спросил он, и глаза его зловеще сверкнули.

— Ты, сукин сын! — прошипела она.

На минуту воцарилось молчание.

— Я предупреждал, — сказал он и отвернулся.

Мишель глотнула вина, чтобы хоть как-то промочить пересохшее горло. Хотя за сухим тоном его голоса Мишель услышала нешуточную угрозу, она была настроена крайне решительно. Что он еще может сделать кроме того, что уже сделал?

Через два дня она получила ответ на этот вопрос. Придя после завтрака в Серебряный фургон, она обнаружила, что ветеран железных дорог выпотрошен донельзя — ни шкафов, ни письменного стола, ни ящиков с папками, ни даже личных вещей. В дальнем углу были вынуты несколько досок из пола, и зияющая дыра рождала самые неприятные ощущения. Побледнев от бешенства, Мишель перебежала через луг к фургону Стива.

Когда она с треском распахнула затянутую сеткой дверь, Стив поднял голову и прежде чем она успела сказать хоть слово, сообщил:

— Твой кабинет пришлось перенести в старый коттедж. Половицы оказались трухлявыми. Бригадир плотников поставил работу в план — где-нибудь к маю можно будет вернуться на старое место.

— Но ведь коттедж даже не обогревается, с тех пор как оттуда увезли калорифер! Там жутко сквозит, и краска на стенах пошла пузырями. — Мишель пыталась говорить спокойно, поскольку секретарша Стива с нескрываемым интересом прислушивалась к разговору. — Кроме того, до коттеджа почти целая миля. Кому захочется тащиться в такую даль, чтобы…?

Она осеклась, увидев, как он ехидно улыбается.

— А мне грешным делом казалось, что ты обожаешь тишину, а все эти твои закадычные дружки покоя тебе не дают, являясь каждые пять минут, так что на работу не остается времени…