— Вы совершенно правы, — сказала мисс Лафосс. — Чай, безусловно, освежает.

Мисс Петтигрю довольно вздохнула над своей ароматной чашкой.

— Я всегда говорю, что достаточно выпить чашку свежего чая, и вы будете бодры еще несколько часов.

— Который час? — спросила мисс Лафосс.

— Почти семь, — ответила мисс Петтигрю.

— Ах! — лениво сказала мисс Лафосс. — Мне еще понадобится бодрость на несколько часов.

— Насколько я поняла, — небрежно уточнила мисс Петтигрю, — вы поете в ночном клубе?

— Верно. В «Алом Павлине». Это клуб Ника.

— О! — произнесла мисс Петтигрю.

В ее душе зашевелились дурные предчувствия.

— Правда, Тони и Эдит выглядели такими счастливыми? — мисс Лафосс вздохнула.

Ее лицо приняло мечтательное выражение, задумчивый взгляд женщины, ожидающей мужского внимания. Сердце мисс Петтигрю упало еще ниже.

— Кульминацией всех истинно романтических отношений, — строго сказала мисс Петтигрю, — является брак. Если мысль о браке не приходит в головы обоих партнеров, можете быть уверены, их счастье недолговечно.

— Вы совершенно правы, — покорно согласилась мисс Лафосс.

— И я надеюсь, — продолжила мисс Петтигрю, — вы не помышляете о браке с Ником. Я действительно его вам не советую.

— Боже упаси, нет, — воскликнула пораженная мисс Лафосс. — Чтобы Ник… Женился! Он не будет верным и пяти минут.

— Ценю ваш здравый смысл, — сказала мисс Петтигрю. — Он не будет.

— Но он великолепный любовник, — с тоской добавила мисс Лафосс.

— Не сомневаюсь, — согласилась мисс Петтигрю. — Убеждена, что он оттачивает мастерство непрерывной практикой.

— Он достигает поразительных высот, — умоляюще продолжала мисс Лафосс.

— Меня больше удивляет его выносливость, — заявила мисс Петтигрю.

— О! — сказала мисс Лафосс.

— Вы сами знаете.

— Я знаю, — с сожалением согласилась мисс Лафосс. — Вы умеете вернуть девушку с небес на землю, — вздохнула она.

— Только когда это необходимо, — возразила мисс Петтигрю.

— Вы поучаете так строго, — сказала мисс Лафосс с озорным огоньком в глазах. — Я скоро начну вас бояться.

— И очень хорошо, — ответила мисс Петтигрю.

Мисс Лафосс усмехнулась.

— Так что вы там пили?

— О! — в смятении поперхнулась своим чаем мисс Петтигрю. — О, моя дорогая мисс Лафосс… Я вас уверяю… вы ошибаетесь… Я была…

— Хорошо, хорошо, — успокоила ее мисс Лафосс. — Просто шутка. Как насчет поужинать? Что заказать?

— Ужин? — поразилась мисс Петтигрю. — Для меня? О, нет, спасибо. Я слишком взволнована, чтобы есть. У меня может случиться расстройство желудка, или я снова начну икать, и не засну всю ночь.

— Я тоже не голодна, — лениво согласилась мисс Лафосс. — Может быть, оставить его на потом и перекусить позже?

— Это самый лучший план, — согласилась мисс Петтигрю.

Она налила себе еще чашку. Эта интерлюдия была очень приятной, но слишком затягивалась. Что-то должно было произойти очень скоро. Она знала мисс Лафосс меньше суток, но вокруг нее постоянно что-то происходило, и не теряла надежды. Поэтому мисс Петтигрю ничуть не удивилась, когда раздался звонок в дверь. В одно мгновение она оказалась на ногах, сосредоточенная, собранная, готовая к сражению, убийству или внезапной смерти. Мисс Лафосс сделала попытку подняться с кресла.

— Я открою, — сказала мисс Петтигрю.

Это были всего лишь цветы. Мисс Петтигрю медленно вернулась на свое место с пакетом.

— Вот, — сказала мисс Лафосс, развернув бумагу, — это для вас.

Единственная алая роза, оперенная изумрудной зеленью, светилась в ее руках. Мисс Лафосс приложила ее к плечу мисс Петтигрю.

— Именно так, как сказала Эдит, — ликовала мисс Лафосс. — Один яркий штрих на фоне черного бархата дополнит зелень серег и ожерелья. Это… отлично, — закончила она, не подобрав более удачного слова.

Она бережно положила бутоньерку на стол и снова села. Внезапно мисс Петтигрю затопило чувство вины.

Весь день она пользовалась преимуществом равенства с мисс Лафосс и ее друзьями. Что подумает мисс Лафосс, узнав, какова ее реальная миссия? Сможет ли она оправдаться, сказав, что пыталась поговорить о своем деле? Но это были очень нерешительные попытки. Совершенно очевидно, если бы она хотела сказать правду, она нашла бы такую возможность. В течение дня ей почти не приходила мысль рассказать все мисс Лафосс. Теперь муки совести терзали мисс Петтигрю.

Она начала дрожать, пытаясь заглушить в себе тихий ясный голос. С жалкой и страстной готовностью она стремилась пойти туда, где они были сегодня вечером. Она хотела побывать в ночном клубе вместе с мисс Лафосс, чтобы причаститься к ее веселому миру, принять, хоть ненадолго, участие в ее жизни. Просто и честно она призналась себе, что одним махом отмела все моральные принципы, которыми руководствовалась в течении всей жизни. В один короткий день, при первом признаке искушения она не просто пала, а пала с радостью. Долгие годы смирения были забыты в один миг. Никогда раньше она не испытывала вкуса соблазна, но приняла его сразу и безоговорочно: дьявольская музыка околдовала ее, притоны беззакония очаровали. На самом деле она мечтала снова попробовать чудесный напиток Тони, который наделял ее таким чувством бесстрашия и власти. У нее не было оправдания. Она не могла отрицать, что этот путь греха, так строго осуждаемый ее родителями, был намного приятнее одинокого пути добродетели, и ее нравственность не выдержала испытания.

В отчаянии она оглядела комнату. Мысль утратить это последнее идеальное убежище отозвалась в ней разочарованием и болью. Но она не могла больше под ложными предлогами пользоваться добротой мисс Лафосс. Ее совесть была непримирима.

Она подошла ближе и села перед мисс Лафосс.

— Несколько слов о моем деле, — начала мисс Петтигрю дрожащим хриплым голосом. — Я действительно думаю, что нам следует условиться, прежде чем…

— У меня не было матери, — сказала мисс Лафосс.

Мисс Петтигрю замерла.

— Вернее, я хочу сказать, — поправила себя мисс Лафосс, — была женщина, которая принесла меня в этот мир. Но я не любила ее, и я не скучаю по ней.

— Ваша мать! — в шоке ахнула мисс Петтигрю.

— Она не была хорошей женщиной, — сказала мисс Лафосс просто. — Сказать по правде, она была очень неприятной женщиной. Вы знаете, есть такие люди… мурашки пробегают по спине, когда думаешь о них. Им вообще нельзя иметь детей. Плохое влияние. Если бы я могла выбирать, я выбрала бы вас. Не думайте, — добавила она ласково, — что вы такая старая, что годитесь мне в матери. Просто я говорю о том, что чувствую. Вы внушаете доверие и привязанность. Я так рада, что встретила вас.

— О, моя дорогая! — всхлипнула мисс Петтигрю. — Я не вынесу больше доброты. Я не могу. Я не привыкла.

Глаза мисс Петтигрю наполнились влагой.

— Если бы вы только знали… — начала она.

Тук-тук-тук. Бом-бом-бом. Бах-бах-бах, кто-то загремел кулаком в дверь.

— Ну вот, — заметила мисс Лафосс с раздражением в голосе. — Кто бы это мог быть? Как будто сложно воспользоваться звонком. Сейчас я ему отвечу.

Но мисс Петтигрю уже была на ногах. Ее слезы высохли как по волшебству. Она была наэлектризована, возбуждена и дрожала, как гончая, идущая по следу. Этот стук возвещал о прибытии необычного посетителя. Жизнь снова бросала ей вызов.

В мгновение ока она оказалась на другом конце комнаты. С сияющими глазами, пылающими щеками, напряженным, как струна телом, мисс Петтигрю распахнула дверь.

— Эй! — прогремел мужской голос. — Только не говорите мне, что ее нет дома, потому что я все равно не поверю.

— Входите, — восторженно сказала мисс Петтигрю.

Посетитель вошел в комнату: высокий мужчина в вечернем костюме. Черное пальто не застегнуто, цилиндр надвинут на одну бровь, свободно струящееся белое кашне. Великолепный нос, твердые скулы, подбородок бойца, пронзительные глаза, яростное выражение лица. Настоящий Геракл, почти Кларк Гейбл.[8]