Храбрая кошка. – Молчание. —Как ты думаешь, настанут ли времена, когда люди Уита смогут свободно говорить о своей магии?
Не знаю. Наверное, это было бы здорово. Посмотри, что страх перед обладателями Уита и бесконечные тайны сделали с нашими жизнями. Но… но нам было хорошо. Наши жизни. Твоя и моя.
Да. А теперь отдыхай.
Отдыхай.
Я не мог разобрать, какая мысль принадлежала мне, какая – волку. Да в этом и не было необходимости. Мы погрузились в общий сон. Быть может, именно потеря Дьютифула сблизила нас еще сильнее. Нам снился волчонок, который охотится на мышей в подвале, и мужчина с волком, завалившие кабана. Нам снилось, как мы с громким визгом и криками возимся в снегу. Вкус горячей крови оленя и свежей печени. Наконец мы пронеслись мимо древних воспоминаний туда, где нас ждал настоящий отдых. Во время глубокого сна часто начинается выздоровление.
Он пошевелился первым. Я почти проснулся, когда он поднялся на ноги, осторожно встряхнулся, а потом двинулся вперед уже увереннее. Его тонкое чутье уловило, что близится рассвет. Слабое солнце едва касалось влажной травы, пробуждая ароматы земли. Просыпалась дичь. Будет хорошая охота.
Я так устал, – пожаловался я. – Не могу поверить, что ты сумел подняться на ноги. Отдохни еще немного. Мы поохотимся позднее.
Ты устал? Я сам так устал, что отдых не приносит утешения. Только охота. – Я почувствовал, как его влажный нос ткнулся в мою щеку. – Так ты идешь? Я думал, ты захочешь составить мне компанию.
Да, иду. Иду. Но чуть позднее. Дай мне еще немного времени.
Ладно, маленький брат. Подожди еще немного. И следуй за мной, когда сможешь.
Но мой разум последовал за ним, как много раз случалось раньше. Мы покинули пещеру, наполненную запахами людей, и прошли мимо кургана, где была похоронена кошка. Мы ощутили запах ее смерти, а потом и мускусный дух лисицы, испугавшейся дыма и людей. Мы быстро оставили лагерь у себя за спиной. Ночной Волк выбрал открытые склоны холмов и не стал углубляться в лес. Небо над нами было темно-синим, последняя звезда померкла. Ночь выдалась холодной. Трава покрылась легкой изморозью, но когда лучи восходящего солнца ее коснулись, слабый ледок мгновенно исчез. Однако воздух оставался морозным и свежим, каждый аромат – острым и чистым, как лезвие кинжала. Нос волка помогал мне различать самые разные запахи. Весь мир принадлежал нам.
Время изменений, – сказал я волку.
Верно. Время меняться, Изменяющий.
Толстые мыши торопливо подбирали зернышки в высокой траве, но мы не стали их трогать. На вершине холма мы остановились. Немного прошлись по склону, вдыхая ароматы утра, пробуя наступающий день на вкус. На берегу лесного ручья мы обязательно найдем оленей. Они будут здоровыми, сильными и жирными – настоящий вызов для любой стаи, не говоря уже об одиноком волке. Чтобы охотиться на них, ему потребуется моя помощь. Тем не менее он продолжал стоять на вершине. Утренний ветер шевелил мех, Ночной Волк насторожил уши, поглядывая в сторону ручья.
Хорошая охота. Я иду, маленький брат. – Его голос был полон решимости.
Один? Ты не сможешь притащить оленя! – Я устало вздохнул. – Подожди, сейчас я приду.
Ждать тебя? Вот уж нет! Я всегда бежал впереди, показывая тебе путь.
И стремительно, подобно мысли, он ускользнул от меня, помчавшись вниз по склону, словно тень облака, гонимого ветром. Моя связь с ним слабела, иссякала, разлеталась, словно пух одуванчика. А потом наша общность из маленькой и тайной стала открытой и свободной, как будто он пригласил на праздник всех, кто обладал Уитом. Разнообразие жизни на склоне холма расцвело в моем сердце, сливаясь, соединяясь и переплетаясь друг с другом. Меня охватил такой восторг, что я не мог удержать волка. Я должен был пойти вместе с ним, понимая, что нельзя терять такое чудесное утро.
– Подожди! – крикнул я и проснулся от звука собственного голоса.
Лежавший рядом Шут тут же сел. Спутанные волосы упали ему на лоб. Я заморгал. Мой рот был полон мази и волчьей шерсти, пальцы крепко вцепились в шкуру. Я прижал его к себе, и последний воздух покинул его легкие. Ночной Волк ушел. А я услышал, как за стенами пещеры шумит дождь.
XXVII
УРОКИ
Прежде чем начинать учить Скиллу, необходимо устранить сопротивление. Некоторые мастера Скилла утверждают, что требуется знать ученика год и один день, чтобы начать занятия. Только по прошествии этого времени мастер сможет сказать, кто из учеников готов. Остальные, какими бы способными они ни казались, должны вернуться к прежней жизни.
Другие мастера возражают, говоря, что такая система приводит к потере потенциально талантливых учеников. Они предпочитают более прямой путь, основанный на доверии и покорности воле мастера. Строжайший режим самоограничения становится основой для жизни ученика. Главным для него является удовлетворение всех желаний мастера. Для этого используются голодание, холод, недостаток сна и строгая дисциплина. Применение данного метода рекомендуется в тех случаях, когда необходимо за короткий срок подготовить большой отряд. Конечно, ученики, прошедшие такое обучение, не смогут хорошо владеть Скиллом, но подобные методы дают возможность обучать всякого, обладающего даже малой толикой способностей.
В течение следующего дня и ночи целительница поддерживала забытье принца Дьютифула. Я знал, что это пугает лорда Голдена, несмотря на все попытки Лорел заверить его, что она не раз видела, как целительница делала подобные вещи. Я завидовал Дьютифулу. Никто не предложил мне утешения, да и обращались ко мне редко. Возможно, такова судьба отступника; когда человек сам покидает сообщество, оно перестает его поддерживать. Не думаю, что дело в их жестокости. Я был не только отступником, но и взрослым человеком, и они считали, что я должен сам справиться с горем. Им было нечего мне сказать, да и как они могли помочь?
Я знал, что Шут мне сочувствует, но он не слишком часто ко мне подходил. Лорду Голдену не подобало вести со мной долгие беседы. Внутри меня словно все онемело. Потеря Ночного Волка и сама по себе была жестоким испытанием, к тому же я лишился его тонкого восприятия. Все звуки стали приглушенными, ночь потемнела, ощущения запаха и вкуса притупились. Казалось, мир лишился своих ярких красок. Ночной Волк оставил меня одного в тусклом и скучном мире.
Я сложил погребальный костер и сжег тело моего волка. Мой поступок вызвал недоумение у людей Древней Крови, но я выбрал свой путь скорби. Я обрезал себе волосы и сжег их вместе с Ночным Волком – белые и темные пряди. И вместе с ними сгорел длинный золотой локон. Как некогда Баррич после гибели Виксеи, я провел весь день у огня, сражаясь с дождем, пытавшимся его погасить. Я подкидывал и подкидывал хворост. Пока даже кости волка не обратились в пепел.
На второе утро целительница позволила принцу очнуться. Она сидела рядом с ним, наблюдая, как он медленно приходит в себя. Я стоял в стороне, но внимательно следил за происходящим. Сознание медленно возвращалось к Дьютифулу, сначала ожили глаза, потом лицо. Руки принца судорожно задвигались, но целительница накрыла его пальцы своей ладонью.
– Ты не кошка. Кошка умерла. Ты – человек и должен продолжать жить. Благодаря Древней Крови они способны делить свою жизнь с нами. А проклятие Древней Крови состоит в том, что животные редко живут долго.
Она встала и отошла от него, предоставив ему самостоятельно обдумать эти слова. Вскоре Диркин и остальные уселись на лошадей и уехали. Я видел, что они с Лорел успели поговорить перед отъездом. Возможно, им удалось восстановить разорванные семейные узы. Я знал, что Чейд спросит меня, о чем они беседовали, но я даже не попытался шпионить за ними.
