– Потому что я хотел бы сделать это для тебя, – тихо ответил я, и он кивнул, прекрасно понимая, что на самом деле значат мои слова.

– Ты уже и так дал мне столько, что я никогда с тобой не расплачусь. Благодаря тебе я теперь могу сам о себе позаботиться.

После этих слов мы отправились спать, и я улыбался, смежая веки. Гордость, которую мы испытываем за наших детей, пропитана чудовищным тщеславием. Я растил Неда, никогда особенно не задумываясь о том, чему я его учу и как объясняю, что такое настоящий мужчина. И вот наступает день, когда юноша смотрит мне в глаза и говорит, что может сам о себе позаботиться, а мое сердце наполняется восторгом, словно я с успехом выполнил возложенную на меня трудную миссию. Мальчик вырос, сказал я себе, продолжая улыбаться.

Возможно, размышления о жизни ослабили мою защиту больше, чем обычно, и ночью мне приснился сон, навеянный Скиллом. Такие сны посещали меня время от времени, дразнящие и не утоляющие жажды, поскольку они не подчинялись контролю и позволяли увидеть лишь обрывки разных картин, но не давали удовлетворения, которое дарует настоящий контакт. Однако этот сон переполняли возможности – я следовал за единичным сознанием, а не выхватывал отдельные мысли разных людей.

Он больше напоминал воспоминание, чем видение. В этом сне я, словно привидение, парил в Большом зале Баккипа, заполненном элегантными людьми в роскошных одеждах. Играла музыка, и я видел танцующие пары, но сам медленно двигался между группами беседующих о чем-то придворных. Кое-кто поворачивался в мою сторону, кивал мне, но мой взгляд ни на секунду не задерживался на их лицах. Я не хотел здесь находиться; и они меня не интересовали. На мгновение я заметил водопад роскошных медных волос. Девушка стояла ко мне спиной. На худой руке, которую она подняла, чтобы нервно поправить волосы, я разглядел несколько колец. Увидев меня, она присела в глубоком реверансе, я ей поклонился, поздоровался, а затем смешался с толпой. Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, и это меня раздражало.

Но еще больше я разозлился, увидев высокого, элегантно одетого Чейда, который стоял на возвышении за креслом королевы. Он тоже за мной наблюдал. Потом наклонился и что-то прошептал на ухо Кетриккен, и она посмотрела на меня. Едва заметным жестом королева подозвала меня, и у меня замерло сердце. Неужели моя жизнь никогда не будет мне принадлежать и я не смогу делать то, что мне нравится? Медленно, словно в тумане, я повиновался зову королевы.

И тут, как это часто случается, мой сон изменился. Я лежал на одеяле около камина. Мне было скучно. Как же это несправедливо. Там, внизу, они танцуют, едят, а я должен оставаться здесь… мой сон изменил направление, будто подул легкий ветерок и по воде пробежала рябь. Нет, не так, мне не скучно, просто я ничего не делаю. Я медленно выпустил когти и принялся их разглядывать. Под одним из них я заметил перышко птицы, вытащил его, затем вылизал лапу и задремал у огня.

Что это было? – Удивление в сонном сознании Ночного Волка, но чтобы ему ответить, пришлось бы приложить определенное усилие, а мне страшно не хотелось шевелиться. Я зарычал на него, а потом снова уснул.

Утром я немного подумал о своем сне, но потом отпустил его, посчитав смесью обрывков Скилла, своих детских воспоминаний о Баккипе и беспокойства за Неда. Занимаясь привычными делами, я обратил внимание на то, что у нас осталось совсем мало дров. Значит, нужно пополнить запасы, не только чтобы готовить еду и не мерзнуть по ночам, но и потому, что пришла пора позаботиться о предстоящей зиме.

Заплечная сумка Неда, собранная наполовину, стояла у двери. Сам паренек вымылся и привел себя в порядок. С трудом скрывая возбуждение, он улыбнулся мне, когда накладывал в тарелки кашу. Я уселся на свое место за столом, он устроился напротив.

– Сегодня? – спросил я, стараясь скрыть огорчение.

– К чему зря тянуть? – мягко проговорил он. – На рынке я слышал, что в Кормене пора убирать сено. Это два дня пути.

Я неохотно кивнул, сказать мне было нечего, я понимал, что он прав. А ему не терпелось поскорее отправиться в путь. Пусть уходит, уговаривал я себя, прогоняя прочь возражения, готовые сорваться с языка.

– Действительно, откладывать не стоит, – с трудом выдавил я из себя.

Нед воспринял мои слова как благословение и принялся рассуждать о том, что после Кормена, скорее всего, пойдет в Дивден; может быть, там ему удастся найти какую-нибудь работу.

– Дивден?

– В трех днях пути от Кормена. Помнишь, Джинна нам про него рассказывала? Она говорила, что ячменные поля там – будто океан, волнующийся под ветром. Вот я и подумал, что там может подвернуться что-нибудь подходящее.

– Звучит неплохо, – не стал спорить я. – А потом вернешься домой?

– Если больше не будет работы, – кивнув, ответил Нед.

– Естественно. Если больше не будет работы.

Через несколько часов Нед ушел. Я заставил его взять с собой побольше еды и дал на всякий случай несколько монет. Его раздражали мои советы и предупреждения о необходимости соблюдать осторожность. Он сказал, что будет спать у дороги и не станет останавливаться на постоялых дворах. И еще напомнил, что солдаты королевы Кетриккен патрулируют дороги и разбойники опасаются на них появляться. К тому же Нед заметил, что для воров он не представляет никакого интереса – взять с него нечего. По просьбе Ночного Волка я спросил, не возьмет ли он его с собой. Нед улыбнулся и задержался около двери, чтобы почесать волка за ухом.

– Он уже староват для таких приключений, – мягко проговорил мальчик, – оставайтесь лучше вдвоем, будете друг за другом присматривать, пока я не вернусь.

Вот мы и стояли вдвоем и смотрели, как мальчик вышел на тропу, ведущую на большую дорогу, а я пытался вспомнить, был ли сам когда-нибудь так невероятно молод и уверен в себе. Впрочем, к моим грустным мыслям примешивалась гордость за Неда, которого я вырастил.

Заполнить делами остаток дня оказалось непривычно трудно. У меня было полно работы, но я не мог заставить себя заняться чем-нибудь полезным. Пару раз я приходил в себя, обнаружив, что стою и тупо таращусь в пространство. Дважды я подходил к скалам лишь затем, чтобы посмотреть на море, и один раз вышел на дорогу и принялся вглядываться сначала в один ее конец, потом в другой. В воздухе даже не осталось пыли после того, как ушел наш мальчик. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, царили тишина и покой. Волк печально таскался за мной, я брался за разные дела и бросал их на полпути, прислушивался, ждал – сам не зная чего. Потом начал рубить и складывать дрова в поленницу, но неожиданно остановился и, стараясь не думать, вогнал топор в большой пень, взял рубашку, набросил ее на потные плечи и зашагал в сторону скал.

Неожиданно на пути встал Ночной Волк.

Что ты делаешь?

Хочу немного отдохнуть.

Ничего подобного. Ты идешь на скалы. К Скиллу.

Я вытер руки о штаны, мои мысли еще не обрели определенной формы.

Мне хотелось немного подышать свежим воздухом.

Как только ты туда придешь, ты попытаешься использовать Скилл. Я чувствую твой голод. Прошу тебя, мой брат, не делай этого.

В его мыслях появились жалобные нотки. Я еще ни разу не видел, чтобы он так отчаянно хотел меня отговорить от чего-то, и это меня озадачило.

– Ну хорошо, не буду, если ты так сильно беспокоишься.

Я вытащил топор и снова взялся за работу, но через некоторое время сообразил, что машу топором с такой яростью, словно передо мной заклятый враг. Тогда я оставил его и принялся за нудное занятие, которое страшно не любил, – стал раскладывать дрова, чтобы они хорошенько высохли. Когда все было сделано, я снова взял рубашку и не раздумывая зашагал к скалам. Волк мгновенно встал у меня на пути.

Не делай этого.

Сказал же, что не буду.

Я обошел его, не обращая внимания на раздражение, которое меня охватило, и решил заняться прополкой огорода. Потом принес с реки воды и наполнил до краев кухонную бочку, вырыл новую яму для туалета, засыпал чистой землей старую… Иными словами, я набрасывался на работу, словно летний пожар, пожирающий сухой луг. Спину и руки нестерпимо ломило – не только от усталости, давали о себе знать старые раны, но я боялся остановиться. Зов Скилла не стихал, упорно не желая оставить меня в покое.