И тут я испугался. Я быстро сошел с дороги и начал пробираться через кустарник, росший на склоне. Волк не отставал, не задавая мне ни единого вопроса, он даже закрыл от меня свои мысли, чтобы я мог спокойно отыскать след своей прежней жизни. К вечеру мы взобрались на холм, с которого открывался вид на их дом – аккуратный, явно не бедный, во дворе копошатся куры, огород ухожен, на лужайке неподалеку – три крытых соломой улья. За домом я разглядел сарай, который пристроили недавно, и загон из обструганных досок. А еще до меня долетел запах лошадей. Я сидел в темноте и смотрел на единственное освещенное окно, за которым горела желтая свеча, но и она вскоре погасла. Той ночью волк охотился в одиночку, а я остался на своем посту. Я не мог к ним вернуться, но и не мог заставить себя уйти. Словно листок на краю обрыва, я замер, не в силах сдвинуться с места. Неожиданно я вспомнил легенды, рассказывающие о привидениях, которым суждено до конца веков оставаться в одном и том же месте. Куда бы я ни ушел, как бы далеко отсюда ни находился, часть меня всегда будет здесь, с теми, кого я люблю.

На рассвете из дома вышел Баррич. Он стал еще сильнее хромать по сравнению с тем, каким я его помнил, а в волосах появилась седая прядь. Он подставил лицо лучам встающего солнца и сделал глубокий вдох, а я вдруг на одно короткое мгновение испугался, что он почувствует мое присутствие. Но Баррич подошел к колодцу и достал ведро воды, а затем отнес его в дом и снова вышел, чтобы насыпать зерна цыплятам. Из трубы появился дымок – значит, Молли тоже встала. Баррич направился к сараю. Я так хорошо знал его привычки, что мне казалось, будто я шагаю рядом с ним. Проверив, все ли в порядке у животных, он выйдет на улицу. Так и произошло. Баррич принялся носить воду в сарай.

Неожиданно я понял, что задыхаюсь, и тогда я громко рассмеялся, не обращая внимания на слезы, которые застилали мне глаза.

– Честное слово, Шут, в тот момент я чудом к нему не спустился. Мне казалось диким, что он работает, а я на него смотрю и не помогаю.

Шут кивнул, молча дожидаясь продолжения.

– А потом Баррич вывел из сарая чалого жеребца. Я страшно удивился, когда его увидел, мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что он самых лучших баккипских кровей: гордая осанка, могучие плечи и ноги, безупречные линии тела. На сердце у меня потеплело от мысли, что он принадлежит моему старому другу. Баррич выпустил жеребца в загон и налил ему воды.

Когда он вывел следом за ним Радди, я все понял. Я тогда еще не знал, что Старлинг нашла Баррича и позаботилась о том, чтобы он получил своего любимого коня и жеребенка Суути. Радди, похоже, повзрослел и стал спокойнее, но Баррич все равно выпустил его подальше от жеребенка. Потом он принес Радди воды и вернулся в дом. И тут вышла Молли.

Я глубоко вздохнул и задержал дыхание. Я сидел и смотрел на океан, но перед глазами у меня всплыл образ женщины, когда-то принадлежавшей мне. Темные волосы, которыми раньше так любил поиграть ветер, теперь были заплетены в косу и короной обрамляли лицо. За ней неуверенно ковылял маленький мальчик. Белый передник почти скрывал, что она беременна. Легкая, стройная девчонка осталась в прошлом, но взрослая Молли не показалась мне менее привлекательной. Мое сердце тянулось к ней и всему, что она собой олицетворяла: уютному дому, где в очаге весело потрескивают поленья, и спокойной счастливой жизни, наполненной детским смехом и теплом.

– Я прошептал ее имя, и оно так непривычно коснулось моих губ. Молли подняла голову, и на мгновение мне показалось, что она меня услышала. Но вместо того, чтобы посмотреть на холм, Молли весело рассмеялась и крикнула: «Нет, Чивэл! Это не едят». Быстро наклонившись, она вытащила изо рта сына горсть лепестков гороха, потом подняла его на руки, и я увидел, что ей трудно.

«Любимый, иди сюда, забери своего сына, пока он не разгромил весь огород. И попроси Неттл вытащить для меня немного репы».

«Минутку!» – услышал я голос Баррича, который вскоре появился на пороге. Обернувшись через плечо, он сказал: «Домоем потом. Иди помоги маме». Баррич быстро прошел через двор и, подхватив сына на руки, подбросил его высоко в воздух. Малыш взвизгнул от восторга, и Баррич усадил его на плечи. Молли положила руку на живот и смеялась вместе с ними, а в ее глазах я видел любовь и восхищение.

Я замолчал, потому что больше не видел океана. Мои глаза застилали слезы.

Шут положил руку мне на плечо и спросил:

– Ты так к ним и не спустился, верно?

Я молча покачал головой.

Я бежал от страшной грызущей зависти, которую испытал, и чтобы не видеть собственную дочь – я боялся, что не смогу сдержаться и захочу прижать ее к себе. Там, внизу, даже на границе их мира, для меня не было места. Я это знал. Знал с того самого момента, когда понял, что они поженятся. И еще я понимал, что, если подойду к дверям их дома, я принесу с собой боль и разрушение.

Но я ведь самый обычный человек, не лучше остальных. Я испытал горечь и сердился на них обоих и на судьбу, предавшую меня. Я не мог их винить за то, что они нашли друг в друге опору и утешение. Но и я тоже не был виноват в том, что они вот так исключили меня из своей жизни. Впрочем, все это осталось в прошлом и изменить ничего нельзя, сказал я себе. Мертвые не имеют права на сожаления. Самое большее, что я мог сделать, – это уйти, чтобы не отравить их счастье и не лишить свою дочь дома. Мне хватило сил.

Я тяжело вздохнул и продолжал:

– Вот и конец моей истории, Шут. Следующая зима застала нас здесь. Мы нашли эту хижину, поселились в ней и с тех пор так и живем.

Я выдохнул и задумался над своими словами. Неожиданно они показались мне тусклыми и неинтересными.

Следующий вопрос Шута поразил меня.

– А другой твой ребенок? – тихо спросил он.

– Что?

– Дьютифул. Ты его видел? Неттл твоя дочь. А разве он не твой сын?

– Я… нет. Нет, не мой. И я никогда его не видел. Он сын Кетриккен и наследник Верити. Я уверен, что именно так считает Кетриккен. – Я почувствовал, что краснею, меня смутило, что Шут об этом заговорил. Я положил руку ему на плечо и сказал: – Друг мой, только мы с тобой знаем, как использовал меня Верити… точнее, мое тело. Когда он попросил у меня разрешения на это, я не сразу понял, что он имеет в виду. Сам я не помню, как был зачат Дьютифул. Разве ты забыл, я находился рядом с тобой, оказавшись в плену тела Верити, которое он покинул. Верити сделал все, чтобы получить наследника. Я на него не сержусь, но и не хочу вспоминать о том, что тогда произошло.

– Старлинг ничего не знает? А Кетриккен?

– Старлинг в ту ночь крепко спала. Я уверен, что, если бы у нее возникли подозрения, она бы наверняка мне что-нибудь сказала. Менестрель не в силах пройти мимо такого сюжета, даже если будет понимать, что не слишком разумно говорить о подобных вещах вслух. Что же до Кетриккен… ну, Скилл охватил Верити, точно полыхающее пламя. Той ночью она видела в своей постели только короля. Уверен, что иначе… – Я неожиданно вздохнул и признался: – Мне стыдно, что я ее обманул. Я знаю, что не имею права сомневаться в правильности поступков своего короля, но…

Я замолчал, потому что даже Шуту не мог признаться в том, что меня мучает любопытство. Мой сын и в то же время не мой. Когда-то мой отец принял относительно меня решение, и я поступил со своим сыном точно так же. Не видеть и не знать его, чтобы защитить.

Шут положил свою руку на мою и сильно сжал.

– Я никому ничего не говорил. И собираюсь молчать и впредь. – Он вздохнул и сказал: – Итак, вы пришли сюда, чтобы жить в мире и покое. Это и правда конец твоей истории?

Это действительно был конец моей истории. С тех пор как я видел Шута в последний раз, я только и делал, что убегал и прятался. Затерявшийся в лесу домик стал местом, где я скрылся от людских глаз, поддавшись эгоистичному стремлению к миру и покою. Так я ему и сказал.

– Сомневаюсь, что Нед с тобой согласился бы, – мягко возразил Шут. – Да, большинство людей посчитало бы, что человек, спасший однажды мир, заслуживает провести остаток своих дней в мире и покое. Однако, несмотря на то что в твои планы это не входит, мне придется силой вытащить тебя отсюда и заставить повторить свой подвиг. – Он насмешливо приподнял одну бровь.