Если мы соединим эти две линии, то увидим, что концепция “Святой Руси” может быть переведена в цветовую символическую диаду: “белое — красное” или даже “светлое — темное”. И не случайно сочетание “белое-красное” — одно из самых распространенных как в русской княжеской геральдике, так и в национальных костюмах, орнаментах, росписях и т. д.

Одной из существеннейших сторон “внутренней России” была сакральная миссия русского монарха. Святая Русь всегда имела свой сакральный центр — как столицу (вначале Киев, потом Москву), так и живой и персональный полюс национальной святости — Царя, Помазанника Божия. Любопытно, что у некоторых тюркских народов вплоть до ХVIII века сохранилась традиция особого почитания русских монархов. К примеру, Екатерину буряты считали инкарнацией (воплощением) Белой Тары — одной из величайших бодхисатв ламаизма. Такая универсальная в рамках империи значимость монархической власти лишний раз показывает, что Россия никогда не осознавалась ее населением как нечто сугубо этническое — она, напротив, была реальностью более высокого уровня, реальностью геосакральной Традиции, в которой разные народы занимали свое надлежащее место. Поэтому русский Белый Царь был одновременно царем всех этносов, населяющих Империю.

Начало русской монархической традиции было положено, как известно, призванием Рюрика из варягов на царство группой славянских и финно-угорских племен. В позднейшие эпохи происхождение от первого князя — Рюрика — было духовно-генеологическим основанием справедливости царской власти, ее оправданности и священной законности. Эта традиция была настолько стойкой и глубокой, настолько самоочевидной и безусловной в представлении русских, что она просто не могла не соответствовать коренным архетипам древних форм сознания, которые, хотя и перешли в сферу бессознательного, но, тем не менее, нисколько не потеряли своей эффективности и действенности. На наш взгляд, призвание Рюрика из варягов виделось как великая общенародная мистерия, воплощавшая в себе сценарий сверхъестественного происхождения царской власти, характерную для всех древних традиционных династий.

Попробуем выявить сакральную подоплеку мистерии, которая утвердила в пространстве “внутренней России” священно-династический центр. Во-первых, обратимся к зароастризму, в котором мистическая сторона царской власти была детально разработана и который оказал значительное влияние на структуру сознания народов, населявших в древности русские земли. Зароастрийцы утверждали, что царь имеет особую, свыше данную санкцию на правление. Эта санкция воплощалась в обладании светоносной силой — хварено. Хварено (или фарн) — это конденсированная световая энергия, которая делает человека равным богам. Символом хварено традиционно считался сокол, “варган”, а иногда и овен. С другой стороны, хварено отождествлялся со стихией огня, единственной естественно стремящейся вверх, к небесам. Каждый иранский царь имел свой личный огонь, символизировавший обладание хварено.

Если мы вернемся к Рюрику, призванному из варягов на царство, мы увидим, что в нем этимологически воплощается весь комплекс этих зароастрийских (и видимо, некогда общеарийских) идей. “Рюрик” по-скандинавски значит “сокол”, то есть преимущественный символ хварено. Кроме того, слово “рюрик” поразительно близко старославянскому “рарог”, “огонь” или “дух огня” (кстати, старославянское “рарог” означало тоже “сокол”). Когда же произошло крещение Руси, Царь-Рюрикович стал также помазанником Божьим, наделенным силой Христа, именуемого “Агнцем”. Таким образом, идея христианского монарха была духовным развитием и сакральным подтверждением древнейшей монархической традиции, воспринимавшей призвание Рюрика как общенародное стяжание небесной благодати — хварено. Так что и в этом случае, как и во множестве других, христианство не отменило, но возвысило и подтвердило древнюю дохристианскую веру.

Теперь о варягах. Не входя в споры об этнической принадлежности этого племени (что для нас не так уж и важно), попытаемся определить символическое значение этого термина. Раз зароастризм дал нам некоторые ключи, то снова обратимся к нему. Слово “варяг” или “варингр” по звучанию, а, возможно, и по происхождению, близко имени зороастрийского бога Вархарн (или Веретрагна). Вархарн — это один из семи высших “богов” маздеизма, “бог” Победы. Но именно этот “бог” считался основным носителем и подателем хварено, и именно с ним традиционно сочетается сокол “Варган” (сравни: “Варган” — “варингр”, т. е. “варяг”), его постоянный спутник или даже его инкарнация. Итак, варяги, помимо своей исторической конкретности, могли представлять собой некое символическое понятие, воплощающее в себе полноту хварено, царского счастья, одна драгоценная частица которого — Рюрик-Сокол — снизошла, как манна, на жаждущие благодати племена. Но на этом мифо-этимологическая цепочка не обрывается. Слово “варяг” также вполне сопоставимо с санскритским корнем “svar” — “небо”, “солнечный свет” (кстати, очень близким к персидскому “hvar”, от которого произошло хварено). Возможно, что русское “север” тоже родственно “svar”, так как Север у древних арийских народов считался “небесной божественной ориентацией”. Поэтому соотнесение варягов с севером и небом прекрасно соответствует общей мистериальной логике призвания первого Царя.

Можно пойти и еще дальше. Вархарн — это персидский эквивалент санскритскому слову Вритра-хан, т. е. “Убийца Вритры” — эпитет Небесного Царя, “бога” Индры. Индра же — это архетип всех индусских царей, жилище которого расположено, согласно традиционной индуистской космографии, на небе — Свар. Само же название “индусы”, “инды” скорее всего теофорное (богоносное) имя народа, “народа Индры” и поэтому народа-богоносца. Варяги, со своей стороны, как одно из индоевропейских племен могли быть теофорным народом “Варгана” или Вархарна-Веретрагны, т. е. в сущности того же Индры, “Убийцы Вритры”. И не исключено, что далекие отзвуки подобных мифологических соответствий, живущих в глубине национального подсознательного, породили концепцию России — “Белой Индии” у поэтов народно-мистической ориентации, таких, как Клюев и Есенин. Русский монархический герб — византийский двуглавый орел — может быть сравнен также с Соколом-Рюриком, носителем магической силы хварено. Любопытна еще одна деталь. Москва — столица русского государства и местопребывание русского царя — имеет своим гербом Георгия Победоносца, убивающего Змея (княжеский герб Юрия Долгорукого). Вархарн (бог Хварено) — это в первую очередь бог Победы (Святой Георгий также Победо-носец). Кроме того, слово “Вархарн-Веретрагна”, как мы сказали выше, означает “Убийца Змея”, “Убийца Вритры”, а Святой Георгий изображается обычно убивающим Змея. Характерно также, что в иранской мифологии существует множество сюжетов, повествующих о борьбе солнечного героя (Керсаспы, Траэтона и т. д.) со Змеем или Драконом — причем причиной конфликта часто служит право на обладание мистической силой хварено — право, которое противники оспаривают друг у друга. Таким образом, совмещение этих символов в гербе столицы — резиденции Царя — в сочетании с орлом как символом России вообще, дает парадигму древнейшей структуры монархической мистерии.

Традиционным символом царской власти является также держава — шар, увенчанный крестом, знак земли в древнейших астрологических текстах. Держава русского царя, естественно, отождествляется с Русской землей. И здесь снова речь идет о “Внутренней России”, о которой мы говорили вначале. Особенно важно, что в национальной сакральной традиции именно Царь, помазанник Божий, посланник неба, носитель сверхъестественного огня охраняет и держит своей рукой огромную землю (отсюда титул “самодержца” — как те семь тайных праведников христианской традиции, на которых держится вся тяжесть мира).

Глубочайшим пониманием священной роли Царя проникнута вся русская история. Это понимание во многом способствовало гораздо более религиозному отношению к монарху со стороны православных, нежели со стороны католиков к своим королям.[3] Более того, православная идея царя резко отличается и на богословском уровне от соответствующей католической концепции. В России никогда не было разделения на чисто духовную жизнь, подчиненную духовным иерархам, и чисто светскую, подчиненную королям, как это имело место на католическом Западе. В идее Святой Руси, Царской Руси сочетались все уровни священного уклада жизни. Церковь как душа России не ставила себя над Царем, но признавала его сверхъестественный и законный авторитет, благословляла его власть, без которой держава утратила бы сакральный полюс.