— И почему же они с Марией тогда не пришли до сих пор? — прищурился я подозрительно. — Ты, или сознаёшься, или я сам всех твоих тут допрошу.

Он меня знает, я и не такое сделаю, если придётся…

Вот и округлившиеся глаза оппонента о том же свидетельствовали.

— Да ты что, сынок, разве такое может быть? — возмутился старичок, подняв ладони в капитулирующем жесте. — Ты же сказал, не говорить. Зачем нам говорить? — завёл ту же пластинку, замолчал, но не надолго. — А что, вы поругались что ли? Почему ты решил, что Гонсало не приходит из-за того, что ты здесь? — лукаво полюбопытствовал следом.

Зачем-зачем говорить…

Потому что и ты, и дед — оба старые прохвосты!

Но то про себя.

А вот вслух:

— Поругались или нет, не твоего ума дело, — буркнул недовольно, возвращаясь на место.

Не совсем добровольно. Виктория ухватилась за рукав моей рубашки и потянула вниз.

— Габриэль, как не стыдно? Совсем его запугал, — мягко укорила меня.

Ни слова из нашего разговора на португальском она не поняла, но, видимо, по нашим физиономиям и так всё ясно.

Самое гнусное, воспользовавшись случившейся заминкой, старикашка свалил с допроса. А вместо себя подослал дочку. Та прибежала, и минуты не прошло. Не с пустыми руками.

— Шоколадно-клубничный пирог, — пропела молоденькая голубоглазка. — И наше лучшее вино. За счёт заведения! — поставила обозначенное перед нами.

— За счёт заведения? — засомневался я.

Зная Эрнесто…

— Или за счёт Гонсало Переза? — уточнил.

Судя по тому, с какой скоростью заливались её щёки румянцем, второй вариант был куда вернее первого.

— Мария передала вам свои самые наилучшие пожелания. Пирог она сама, кстати, сделала, — скомкано промямлила девчонка.

Чем и заслужила пристальный оценивающий взгляд от Ви.

— Это специальный рецепт, для возлюбленных и молодожёнов в их медовый месяц, по самым лучшим национальным традициям! — заверила дочка хозяина заведения.

Пристальный взгляд Виктории превратился в буравящий.

— Что она сказала? — хмуро взглянула на меня.

Та, о ком шла речь, все признаки недовольства моей красавицы распознала. Последовала примеру отца. Свалила.

— Говорит, пирог испекла Мария. Моя бабушка. По вашим русским традициям. Специально для нас с тобой, — вздохнул, с тоской уставившись на выпечку и вино.

Не то чтоб я особо расстроился из-за того, что не вышло поймать деда таким незаурядным способом. Как минимум потому, что это давало мне ещё одну ночь форы в обществе Виктории. Но завтра, когда она снова начнёт выносить мне мозг, всё равно придётся вплотную заняться поиском родственничка-пройдохи и её документов, а это… совсем не то направление, в которое смотрел мой стояк, который думал и решал за меня.

И почему я постоянно должен бороться?

С ней.

С самим собой.

— А ничего так, вкусненько, — протянула задумчиво моя коварная соблазнительница, с неприкрытым удовольствием запихнув в себя сперва первый, а затем и второй кусочек пирога.

А уж как она губами вилку облизала…

В штанах стало до того тесно, что вот-вот по швам разойдутся.

— Merda! — не сдержался.

И тоже кусок пирога себе в рот засунул. Чтоб тот занят был и не выдавал тот факт, насколько я близок к своему пределу.

 — А что за русская традиция такая, кстати? С пирогом. Для возлюбленных и молодожёнов? Не слышал ни о чём таком прежде, — решил отвлечься.

— Понятия не имею. Нет у нас такой традиции, — пожала плечами Виктория. — Может ты перепутал? — предположила.

— У нас подавно подобных традиций нет, — хмыкнул.

Отковырнул новый кусок пирога вилкой. Помимо клубники и шоколада, в нём содержалось несколько видов орехов, мёд и что-то ещё… знакомое, но никак не подлежало распознаванию. С этаким странным привкусом. А может всё дело было в вине. Несмотря на опускающуюся вместе с сумерками прохладу, на террасе с каждой новой минутой становилось всё более и более жарко.

Или это у меня новый виток симптомов спермотоксикоза...

— Так что там с твоим дедом? — спустя долгое молчание, поинтересовалась Виктория.

Очевидно, пирог ей действительно пришёлся по душе, потому что поглощала она его с завидным постоянством и скоростью.

— Что именно тебя интересует? — отозвался, стараясь думать о чём угодно, но не о том, как её губы вот так же призывно будут облизывать не вилку, а мой член.

Хотя кого я обманываю?

Никакие старания тут не помогут…

Foda-se!

— То, что он не придёт, это я давно поняла. Взятка выглядит весьма красноречиво, — кивнула на пирог и предательски кокетливо улыбнулась моя обольстительница, или же мне уже мерещилось то, чего на самом деле не было. — Я о вашей семье. В целом. Чем занимаетесь, например? Ну, помимо того, что время от времени похищаете русских туристок и привязываете их шторами к кровати…

Колкость я пропустил мимо ушей. Не составило проблемы. Другая, самая насущная, с участием моего стояка, затмевала всё остальное. А моя шельма ещё про кровать упомянула! В тот же миг реальность вокруг сменилась картинкой того, как я буду пить каждый протяжный стон Виктории, пока она будет извиваться подо мной… Вот и сейчас стоило огромных усилий сообразить ответ:

— Бабушку зовут Мария. Об этом ты уже знаешь. Мой дед, Гонсало Перез — основал наш нынешний семейный бизнес: отели, производство вина, сыра, оливок. А его сын Саймон — мой отец, его расширил. И всеми силами расширяет до сих пор. Он даже в своё время женился на матери — Барбаре, потому что она англичанка.

— Экспорт, — покивала со знающим видом.

Подаренная мне насмешка явно сопровождала её мысли о браке по расчёту. В моих же мыслях девушка по-прежнему громко стонала, хныкала и умоляла войти в неё поглубже.

— Типа того, — не стал скрывать. — Я — самый старший из братьев. Сопровождаю юридическую часть бизнеса. Средний — Гаур. Гаур, это, кстати, прозвище, назвали Артёмом, в честь русского прадеда, — о том, что парень в скором времени, как и отец, женится по расчёту, упоминать не стал. — Младший — Леонардо. Лео. В честь маминого отца. Он у нас программист. С некоторых пор отделился от семьи, живёт на острове.

— И почему отделился? Не поделили что-то? — приподняла бровь моя собеседница.

Лучше бы кое-что другое приподняла. А то лично у меня если скоро не опустится, из ушей польёт...

— Застукал свою невесту с соседом.

Кто-нибудь, засуньте мне в штаны побольше льда!

— А-а… — протянула Виктория. — Депресняк.

— Не то чтоб прям уж и депресняк, — поморщился я. — Просто Иветту навязал ему отец. С тех пор Лео всячески противится вмешательству в свою жизнь. Предпочитает одиночество.

Добавил бы, что это — одна из причин, почему я сам к нему не полезу, в особенности если дело касается её подруги, но даже упоминать о той блондинке не стал. Чтоб сама Ви о тех, с кем прилетела в этот край, тоже не вспоминала. По крайней мере, хотя бы этим вечером.

— Ещё один брак по расчёту? — на свой лад расценила мои слова. — Смотрю, не только бизнес у вас — семейное, — съехидничала.

— Выходит, что так, — пожал плечами.

Сидящая напротив кивнула. Больше расспрашивать о нашей семейке не стала. Задумчиво закусив нижнюю губу, уставилась на бокал, который притянула к себе. Я же, как конченый мазохист, пялился лишь на неё саму. А в голове — самое яркое из воспоминаний. Как она — на коленях передо мной. Обнажённая. Греховно-манящая. Прекрасная, как Ад. Смотрит на меня снизу-вверх. И я почти готов кончить только от одного этого...

— Merda! — выругался в очередной раз.

Едва ли удавалось сидеть достаточно ровно.

— Что ты сказал? — наконец, сосредоточилась, на мне, придвинувшись ближе, слегка наклонившись вперёд.

И очень зря она это сделала!

Ведь ткань далеко нескромного наряда натянулась отчётливее, обрисовывая контур аппетитной груди, затем и вовсе и поползла вниз. На считанные миллиметры. Но мне и этого хватило, чтоб в своих мыслях сперва окончательно стянуть никчёмное препятствие, после обхватить ладонями упругие полушария, ласково сжать их, помассировать, обхватить губами, почувствовать вкус и то, как вершинки становятся твёрже, а сама Виктория реагирует на эту мою незатейливую ласку, отчего по стройному телу проносится лёгкая дрожь. То, насколько откровенным и мгновенным бывает отклик девичьего тела я тоже прекрасно помнил.