— Хватит, — резко бросает Алекс. И делает попытку подняться, оттолкнуть меня. Но я не сдаюсь.

— Я своего папу долго ненавидела. За то, что он ушёл, бросил нас с мамой… Заставил в одиночку справляться с проблемами. Я ненавидела его за трусость и за молчание! — произношу сначала тихо, а потом всё сильнее распаляясь, повышая голос. — Его поступок был мне отвратителен, я даже плакать в первое время не могла. Только злилась и ненавидела его… Но потом я приняла папин выбор. Смирилась? Вряд ли. Но смогла принять и отпустить свою ненависть. И только тогда я по-настоящему оплакала потерю отца.

— Помогло?

— Жить дальше? Конечно. Невозможно каждый день испытывать гнев или ненависть, они начинают душить и уничтожать тебя. Это отвратительные чувства. Принятие, горечь и боль за ними прячутся. И нежелание отпускать…

— Я ничего подобного не чувствую.

— Уверен?

Алекс показательно закатывает глаза. Отрицает свои чувства. А я подаюсь к нему и целую татуировки.

Он не возражает. Хотя уверена, для Алекса мои действия — настоящая пытка.

— Эти звёзды символизируют мою веру в то, что мама скоро вернется, — словно через силу произносит он. Откашливается и продолжает: — Когда она уехала, то обещала, что мы обязательно скоро увидимся. Сначала мы договорились встретиться на новый год. Ничего не вышло. И я набил себе первую звезду. Через полгода мама клятвенно убеждала, что приедет на мой день рождения. Не сбылось. Я снова пошёл в тату-салон.

— Что случилось после пятой звезды? — осторожно спрашиваю я, когда Алекс замолкает.

— Я перестал верить.

И столько горечи в его словах, столько несбывшихся надежд, что я слова вымолвить не могу. В горле застревает колючий едкий ком, грудную клетку переполняют эмоции, они душат, они внутренности выворачивают, от них не спрятаться и не сбежать.

Вместо тысячи слов я просто обнимаю Алекса. А он прижимает меня к себе так крепко, будто ценней и важней меня сейчас нет никого в целом мире. Я слышу бешеный стук его сердца, я целую его в щёку и что-то невнятное шепчу. Успокаивающее.

— Ненавидеть просто и легко. В этом ты права.

— Да.

Тебя я тоже пыталась ненавидеть, но не смогла. И хорошо, что ты об этом не знаешь. Я бы предпочла об этом забыть. Сейчас прошлое не играет никакой роли.

— Тебе звонят, — указывает Алекс на телефон.

Это снова Ленка. Что ж она никак не уймётся? Мы вроде о встрече не договаривались. Или ей не терпится узнать, как прошла наша с Макаром ночь? Вчера нам не удалось поговорить, Ленка со своим мужиком тусила.

— Пофиг, — машу рукой.

— Помнится, ты мне про злость что-то рассказывала? — с улыбкой замечает Алекс.

— Ленка — это другое, на неё можно злиться. Тем более я говорила про долгое переживание негативных эмоций, а Ленку я ненавижу всего лишь полдня. Хотя нет… Никакой ненависти, лишь тупая злость и разочарование.

Прижимаюсь к Алексу и только собираюсь задать ему вопрос о друзьях, как тут раздаётся звонок. На этот раз — в дом.

— Не говори, что это твоя Ленка, — насмешливо произносит Алекс.

— Очень надеюсь, что это не она.

Я быстро одеваюсь и бегу вниз. Но реальность меня не щадит. Видеодомофон показывает, что сюда и правда притопала Ленка. Вот же неугомонная!

Подруга влетает в дом, широко размахивая руками.

— Ты где пропадала? Я перенервничала жутко, думала, тебя инопланетяне украли! — причитает Ленка. — Звоню, звоню, а ответа нет! Признавайся, ты тут с Макаром зажигаешь, да? Где он прячется? Смотри, я настырная и обязательно его найду.

— Ну, удачи тебе в поисках. Позже тогда поговорим, — едко произношу я, и Ленка тут же затыкается. Смотрит на меня внимательно, хмурится, заметив мой растрёпанный внешний вид.

— Ты чего? — хлопает она длинными накрашенными ресницами. — Не с той ноги встала?

— Нет, у меня всё отлично, — пожимаю плечами. — А у тебя?

— Тоже, — растерянно тянет она. Взмахивает рукой: — Так ты с Макаром? Я чему-то важному помешала? У тебя вид немного неряшливый. Или вы поссорились?

Она ойкает и прижимает ладонь ко рту. Переживает якобы. Но я в этот цирк больше не поверю. Отрицательно мотаю головой и шагаю на кухню. Во рту пересохло, нужно что-нибудь выпить.

— Кто-то вчера хорошо отдохнул, — замечает Ленка пустые бокалы на столе.

— Угу.

— Эй, подруга, хватит этой пассивной агресси! В чём дело, рассказывай.

Ленка подходит ко мне и хочет дотронуться до моего плеча, но я отстраняюсь. Отхожу как можно дальше и, сложив руки на груди, спрашиваю:

— Давно ты в Алекса влюблена?

— Чего? — вскрикивает она. — Ты перепила вчера? Ни в кого я не влюблена!

— Ладно, задам вопрос по-другому: как давно ты хочешь переспать с Алексом?

Вот теперь Ленка запинается, не сразу находит ответ и даже взгляд отводит. Стыдно ей или дурочку включить пытается? Она часто моргает, затем поправляет свою идеальную причёску и тяжело вздыхает.

— Я знала, что это когда-нибудь выплывет, — тихо произносит она.

— Знала?

— Бабушка предупреждала, что всё тайное рано или поздно становится явным.

— Это прописные истины, — раздражённо верчу головой. Не такого я ожидала. Думал, что Ленка будет врать до последнего и какую-то ерунду городить. А она, вроде, настроена на честный разговор.

— Да. Но от этого они менее актуальными не становятся.

— Давай ближе к делу!

— Ладно, — Ленка криво усмехается. — Пять лет назад мне безумно нравился твой сводный брат Алекс. Нравился не в плане влюблённостей и прочей фигни, а просто он физически меня привлекал. Бывает. Мне тогда только восемнадцать стукнула, я на всех красавчиков заглядывалась.

— Почему ты ничего мне не говорила?

— Зачем? Чтобы ты ещё больше нюни распускала? Ты себя помнишь в то время? Алекс то, Алекс сё, Алекс — смысл моей жизни, без Алекса мне белый свет не мил и прочая херня! Мы с Ирой с пониманием относились ко всему этому. Но однажды нашему терпению пришёл конец — и мы придумали план, как избавить тебя от глупой влюблённости.

— Подсунуть Алексу мой дневник? Хороша помощь…

— Что в голову пришло, то мы и сделали. А знаешь, после чего мы на это решились? — Ленка поджимает губы и качает головой. — Конечно, ты ничего не помнишь. Обеляешь своего Алекса, хотя он козлина ещё тот…

— Лен, давай без этих обвинений!

— Ок. Твой братец привёл в дом какую-то деваху и весь вечер с ней ахался, а ты всё прекрасно слышала. И позвонила нам с Иркой в истерике. Мы еле смогли тебя успокоить.

— Хм-м-м. Я этого не помню.

Кажется, что-то подобное было. Родители ушли то ли в театр, то ли на важную встречу, а Алекс привёл девушку.

Прижимаю ладони к щекам. Да, они трахались в соседней комнате, прекрасно зная, что я рядом и слышу каждый громкий звук!

Как причудливо работает память. Я ведь действительно стёрла тот эпизод из жизни.

— После того случая мы с Иркой решили избавить тебя от глупой влюблённости. Но дневник показать Алексу не смогли… Совесть не позволила, — хмыкает Ленка. — Притащили другую тетрадку, сняли Алекса на видео, ты всему поверила. И с того дня уже не так сильно по нему сохла.

— Да, только вот я потеряла хорошую подругу.

— Ирку? Если одна ссора смогла разрушить вашу дружбу, значит, вы не были сильно близки.

— Нет, дело не в этом. Я не прощаю предателей. А Ира почему-то взяла всю вину на себя. Я не знала, что ты тоже показывала Алексу этот подставной дневник.

— Я струсила тогда… Мне было стыдно… Ира прекратила со мной общение, не смогла простить меня за то, что я смолчала, — тихо бросает Ленка. И выглядит она по-настоящему расстроенной.

— Я в твои благородные мотивы не верю. Признайся — ты просто хотела к Алексу клинья подбить? Ради этого всю хрень с дневником затеяла?

— Нет.

— Скажи ещё, что ты не приставала к нему, — фыркаю я.

— Приставала. Пару раз, по пьяни. Он не ответил.

— Ясно. Что и требовалось доказать, — усмехаюсь я едко, хотя внутри всё болит и на части рвётся. Ленка ведь моя единственная верная подруга. Была.