Закрыть глаза… вдохнуть… Горливец, ставший невероятно медленным, пытается защититься от верхнего удара меча, неуклюже поднимает щит, открывая левый бок, а сам Валлай уже рубит туда, чуть выше поясницы. Разрубленные кольца летят в разные стороны, бок, седло, ногу противника заливает кровь… Валлай выдёргивает меч из раны, закрывает глаза, выдыхает…

Всего секунда транса, а во рту железный привкус, перед глазами плавают серые мухи, правую руку от напряжения свело в болезненной судороге. Валлай то ли зарычал, то ли забулькал, заливая слюной подбородок и, едва держась в седле, неуклюже отмахнулся мечом от следующего врага. Его правую ногу окатило чьей-то кровью, он даже не понял — чьей. Всадник, с которым он почти уже вступил в бой, согнулся, хватаясь обеими руками за копьё, вспоровшее бок кольчуге и вошедшее до середины живота, не меньше.

Ряды лёгкой конницы окончательно смешались. Рубака хлестал мечом в разные стороны, невольно вспоминая первый урок фехтования, который давал ему старик Халки.

— Выбери место, в которое хочешь ударить, — говорил Халки, почёсывая лысину. — Выбрал? Теперь размахнись пошире. Ещё шире! И въеби посильнее! Попал? Нет? Разницы никакой. Теперь бей в зарубку. И, клянусь, если промахнёшься хоть на половину блошиного хера, на ужин получишь только хлеб и воду.

Валлай не промахивался. Он лишь время от времени кидал взгляды влево, выискивая глазами их знамя — чёрный флаг, на котором был вышит сломанный пополам грош, — и, найдя, вновь выбирал цель, чтобы рубануть, резануть или ткнуть. Конь рубаки уже фактически топтался на месте, фырча и мотая головой. Ему не нравилась толчея. Как и самому Валлаю. Но такая у них получалась битва. А спустя минуту или две рубака оказался практически лицом к лицу с вражеским знаменосцем.

Прикрыть глаза… глубоко вдохнуть… открыть глаза… Рубака ударил шпорами, и его конь медленно пошёл вперёд, приближаясь к знаменосцу. Того по бокам сторожили двое всадников в ламеллярных доспехах, бригантину ближнего украшал богатый узор, изображающий увитые цветами три золотых кольца. Значит, он станет первым. Сам Валлай оказался слишком далеко от своих. Кажется, он выбрал путь в один конец, но сейчас это неважно. Каждый мускул в теле рубаки стремился к знаменосцу и горливцу с золотыми кольцами на бригантине. Валлай отклонил голову лишь на волос, но удар, который должен был стать смертельным, лишь скользнул по его шлему. А его меч уже бил снизу вверх, в открывшееся на миг сочленение доспехов в подмышке. Правый бок горливца окрасила кровь, рука безвольно повисла, держась только на плечевой части доспеха, меч упал на землю. Валлай конём оттеснил поверженного противника и ударил знаменосцу в живот, в шею, по правой руке, сжимающей знамя. Ни один удар не был смертельным, лишь оставил синяки, но знамя покачнулось, знаменосец пошатнулся в седле, отклоняясь назад. И тогда рубака ударил под подбородок, буквально на собственной шкуре чувствуя, как острие проходит сквозь плоть, пробивает нёбо, и изнутри упирается в череп. Знамя медленно, невероятно медленно, начало падать…

Слишком долго… Он не вышел из транса, его выбросило из него. Валлай уронил голову на грудь, заливая кольчугу и гриву коню рвотой. На пару мгновений он потерял сознание. Щит безвольно повис в левой руке, меч выскользнул из руки и упал на землю, так и оставшись в черепе знаменосца. Один за другим ему в шлем пришлись два удара, один пропорол незащищённую левую щёку до самой кости. Но полумаска выдержала, как и кольчуга на лопатке, в которую прилетел следующий удар. Пока он ещё оставался жив.

Потом сознание вернулось, но стало лишь немногим легче — рубаку всё ещё тошнило, перед глазами не то что летали серые мухи, перед ними стояло серое болото. Он с трудом поднял щит, слепо защищаясь от ударов, сыплющихся на него, казалось, со всех сторон. По лицу и шее струилась кровь, поддоспешник на левом боку вымок насквозь и, судя по ощущающейся лишь отдалённо боли, это вовсе не пот.

В этом и есть проблема: он слишком увлекается в бою. Увидев цель, прёт напролом. Впрочем… даже если его сейчас убьют, практически ничего не изменится. Горливцы потеряли одного из знаменосцев, кони топчут копытами знамя, а он лишь командир отряда.

«Нет больше отрядов, Бычара», — будто наяву раздались в его ушах слова Шалопая. — «Ты командуешь лёгкой конницей. Всей».

Валлай стиснул зубы и застонал. Долго, протяжно, словно воющий волк. И постепенно стон сменился рычанием. В сером тумане начали проявляться очертания людей. Горливцев, окруживших его со всех сторон. А в ушах слышались не слова Шалопая, в них стоял дикий, неистовый, протяжный вопль:

— МУ-У-У-У-У-У-У!!! БЫЧАРА! БЫЧАРА, МУ-У-У-У-У-У-У!!!

Рубака ненавидел этот клич больше всего. Он заорал в ответ. Нужно было что-то делать, как-то отбиваться, но он толком даже не мог сжать правую руку в кулак.

Впрочем, этого не потребовалось. Под горливцем, заходящим справа, убили коня, всадник упал вместе с ним, и вылезти из седла ему уже не дали. Тот, что был слева, начал разворачивать коня, но его ухватили крюком за пояс, и он завалился на бок. Прилетевший следом удар шестопёра вмял его нос в лицо. Смельчак, выпрыгнувший из седла, чтобы поднять знамя, получил удар топором в затылок и упал прямо на него.

— МУ-У-У-У-У-У-У!!!

Кто-то поддержал Валлая за плечи, давая сесть в седле прямо. И тогда он увидел спины горливцев и хвосты их коней. Битва закончилась за минуту, и ещё за минуту превратившись в резню. Горливцев били в спину, вытаскивали из сёдел, под ними убивали коней. Пока убивали даже тех, кто, в тщетных попытках сохранить свою жизнь, пытался сдаться. Одного, под которым убили коня, как будто пощадили, не стали добивать, но уже следующий всадник сбил его с ног, а те, что шли следом, затоптали. Пленных будут брать потом, пока на это нет времени, пока нужно довершить разгром первого отряда.

— Совсем хреново? — спросил Шалопай, пихая ему под нос фляжку.

Рубака выдрал выпивку из его руки и сделал долгий глоток. Горло перехватило, на миг заложило нос, желудок сжался в комок, но назад самогон не пошёл, тяжёлым горячим камнем застряв где-то посреди живота.

— Мне нужен меч, — с трудом выдавил Валлай. — Мой где-то там, — он махнул рукой, указывая под ноги.

— Тебе нужно выпить, — абсолютно спокойным, даже будничным тоном возразил Шалопай. — Мы победили.

— Там второй отряд…

— Только пошёл в атаку, намереваясь, думается мне, сделать фланговый охват, но, как погляжу, они уже заворачивают назад, и в них вот-вот врежутся свои же.

— Что Гриз?

— Да откуда ж мне знать? Надеюсь, не просрёт нашу победу.

Рубака кивнул и сделал второй глоток. Последние наёмники проносились мимо, уже совершенно потеряв строй. Шли лавиной, догоняя бегущих горливцев.

— В реку, наверное, полезут, — сказал Шалопай, тоже делая глоток.

Валлай, наконец, пришёл в себя. Почти. Огляделся. Вокруг стояло около десятка всадников, все свои, его отряд. Вернее, часть его отряда, но остальные, как он надеялся, сейчас гонят врага, а не умирают где-то под копытами его коня.

— На холм, — скомандовал он, ничего не объясняя.

И они поскакали на холм, где совсем недавно стоял огромный вражеский отряд, а сейчас не было ни души. Чтобы разглядеть всё происходящее, потребовалось взобраться на самую вершину.

Лёгкая конница горливцев бежала в полном составе, часть всадников толпилась у берега, часть продиралась через брод, но большинство оказалось отрезано от реки, чьи воды уже окрасились красным. И всё равно сдаваться они не собирались. Кому-то хватило ума и яиц взять паническое отступление в свои руки. Горливцы потянулись влево, вдоль реки, туда, откуда полчаса назад или даже меньше прискакали наёмники. Два больших баннера пошли туда сразу, ещё два чуть позже, а за ним потянулась большая часть малых. Сотни всадников уходили на запад, но сейчас это мало кого волновало. Кроме них самих, конечно.

Брод оказался полностью забит людьми и лошадьми. Некоторые уходили слишком глубоко и тонули, некоторые падали в толчее. Большая часть тяжёлой конницы не успела перебраться на этот берег, а, перебравшись, кажется, сразу вернулась, теперь этот мощный отряд ожидал отступающих, в случае чего готовый ударить по чересчур обнаглевшим преследователям. Но преследователи не наглели. Они методично топили или брали в плен горливцев, оказавшихся на берегу, дорезали и останавливали не успевших уйти с большей частью лёгкой конницы. Вниз по течению медленно плыли тёмные пятна — трупы, окружённые кровью, кони, мешки и даже перевёрнутая повозка.