Но ферма рухнула, погребая под собой всех обитателей, их мясо было пожрано временем, а кости остались белеть среди развалин. Пшеница усохла, захирела, её побила спорынья. Ручей зарос и превратился в болото. Мыши и куропатки сгнили, их мёртвые тела превратились в чёрную отравленную слизь. А поля залил туман, выжимающий саму жизнь из этих мест. Серый Зверь. Да, он хотел остаться именно в поле, но что-то – или кто-то – прогнало его с этих мест дальше, в горы, но здесь, именно здесь, он всё одно имел кое-какую власть. К счастью, не сегодня. Девять человек могли идти по этим местам, совершенно не опасаясь чудовища. Они должны пролить на землю свежую кровь, и, кто знает, когда-нибудь забранная в муках жизнь позволит умирающему полю вернуть себе прежний вид.

- Он понял, что мы идём к нему. Пытается уйти в поле.

Хасл остановился, вытащил лук, натянул тетиву, наложил стрелу. Он не видел чужака, но знал, где тот находится, и этого было достаточно. Стебли поползли по его рукам, обвили пальцы сжимающие древко стрелы и направили острие прямо в сердце чужаку. Молодой охотник закрыл глаза – обычное зрение ему сейчас не потребуется – и спустил тетиву…

Кто-то смачно выругался вдалеке. Стрела скользнула сквозь ночную темноту, но пронзила не сердце чужака, а землю. И в тот же момент что-то мертвенно-холодное и омерзительно-шершавое вцепилось Хаслу в каждый нерв и дёрнуло. В глазах молодого охотника будто вспыхнуло обжигающее солнце, с подушечек пальцев сорвало кожу, в уши воткнулись иглы, а в рот плеснули кипятка.

Хасл вскрикнул и упал на колени. Перед глазами плыл серый туман, а в голову как будто набили грязи – так бывало с ним каждый раз, когда он отходил от состояния, которое он с детства называл «почувствовать дерево». Выходит, у него был Дар Друга, а он, простофиля, за все эти годы об этом даже и не догадался… боги, как сложно думать… и что происходит?..

- Вон он, лови его! Держи! Хасл, стреляй, ну, чего ты стоишь?

Кто-то дёрнул его за руку, поднимая на ноги. Перед глазами на миг возникло искажённое страхом лицо Эзмела.

- Стоять можешь?

- Могу, - промямлил Хасл, с трудом двигая языком, и навалился на рыбака.

Старик поставил его прямо и, отпустив, подался вперёд, намереваясь помочь остальным, но тут перед ним выросла огромная чёрная тень. Старый рыбак успел только вскрикнуть, как его тело буквально переломилось пополам. Чёрная фигура швырнула Эзмела в траву и приблизилась к Хаслу, который до сих пор и пальцем не мог пошевелить.

- А ты, сукин колдун, расскажешь мне, что вы сделали с моим другом, - сказал чужак, и его кулак вонзился Хаслу в солнечное сплетение. Молодой охотник, скрючившись, свалился на землю, заскрёб ногами, пытаясь сделать хоть один вдох, но в тот же миг носок сапога высек искры из его виска и правого глаза.

Потом он видел только темноту и ничего не чувствовал.

Чьё-то тяжёлое зловонное дыхание буквально разъедало саму структуру окружающего Хасла мира. В давящем смраде угадывались нотки благовоний, которыми Друг окуривал свой гостевой домик, где люди праздновали каждый Йоль. Это было неправильно, потому что благовония были святы и означали жизнь, а влажное дыхание затаившегося чудовища несло смерть.

Хасл чувствовал нарастающую ломоту в груди, там, где Друг оставил свою метку. Будто кто-то царапал её, ковырял скрюченными и твёрдыми, как сталь, пальцами, пытался отделить её от плоти и костей. Но безрезультатно.

- Ты один из нас, - сказал кто-то Хаслу, - потому-то я тебя пока не убью. Если встретишь Урмеру, скажи, чтобы он пришёл, наконец, в гости к старому другу. Один у меня уже побывал сегодня. Мы обещали когда-то умереть вместе, и эта клятва должна быть исполнена. Запомни эти слова, мальчик, и передай их Урмеру.

Сознание вернулось к Хаслу резко, будто кто-то выдернул его из глубокого тёмного омута. Молодой охотник вытаращил глаза, попытался сориентироваться, вдохнуть полной грудью… и закашлялся, набрав полный рот воды. Непреодолимая сила отшвырнула его в сторону, он прокатился по твёрдой каменистой земле, заработав несколько болезненных синяков и ссадин, и, скрючившись, замер, стараясь привести в порядок дыхание и понять, где же он очутился. Дыхание в порядок пришло, а вот выяснить, куда охотник попал, не выходило. Глаза как будто застилал туман…

По телу Хасла прошла крупная дрожь, он замер, готовясь принять мучительную смерть.

- Не прикидывайся дохлым, - сказал полузнакомый грубый голос. Произношение было странноватым, но слова различались легко. – Я с тобой, мать твою, ещё не поговорил.

Чужак, это он, совершенно точно. Но как они попали сюда, в самое логово Серого Зверя?

Чужак поднял Хасла за грудки, грубо поставил на ноги и встряхнул так, что охотник врезался подбородком в грудь. Перед глазами мелькнул кривой нож с внутренней заточкой.

- Или ты, твою мать, начинаешь говорить, или я начинаю резать тебе брюхо так же, как вы вырезали его Шраму. И не прикидывайся глухонемым, я слышал, как вы, грёбаные уродцы, разговариваете.

- Кто такой Шрам? – промямлил Хасл. – И почему Серый Зверь нас не убил?

- Не знаю, о каком «сером звере» ты говоришь, но про своего друга Шрама я тебе расскажу легко. Вы размозжили ему лицо и вырезали желудок с кишками, ограбили и бросили тело, даже не удосужившись похоронить. Теперь вспомнил, кто такой Шрам? И не прикидывайся дурачком, я нашёл у тебя сраную кучу денег.

- Это не мы.

В ответ Хаслу прилетела такая пощёчина, что потемнело в глазах.

- Не вы? А кто же? Стая фейри? Говори быстрее, говнюк, или я тебе башку оторву!

- Сначала мы думали, что это ты! – крикнул охотник, стараясь говорить как можно быстрее, чтобы не нарваться на очередной удар. – Но потом узнали, что это сделал другой чужак! Он убил одного из наших, Керага, и изуродовал ему тело ещё больше, чем твоему другу Шраму!

Чужак возвышался над Хаслом больше, чем на голову, выражение его пустого уродливого лица не сулило ничего хорошего, но тут он явно заинтересовался. Охотник почувствовал, как хватка ослабла, а уже через пару секунд чужак без лишней грубости усадил его на плоский валун. Хасл непроизвольно всхлипнул и, обхватив колени руками, затрясся и от холодной сырости, и от волнения разом. Туман внушал ему непреодолимый ужас, но постепенно охотник успокаивался – Серый Зверь всё ещё не убил его, чёрный, кажется, тоже решил повременить с местью за друга. Кто знает, может, Хаслу удастся выбраться отсюда живым.

- Говори, - сухо бросил чужак, недобро щуря глаза. Он стоял рядом, давя на охотника самим своим присутствием.

Хасл пересказал все события прошедшего дня. Поначалу он сильно волновался, всхлипывал и сбивался, но говоря больше и больше, он постепенно успокоился. Когда у него пересохла глотка, чужак дал ему напиться, и Хасл почувствовал себя относительно нормально, лишь ушибы и ссадины начали докучать ему больше прежнего, но это уж точно можно пережить. Главное, его действительно пока никто не собирается убивать. Ни чужак, ни Серый Зверь.

Пока продолжался рассказ, Хасл неожиданно для себя понял, почему лицо чужака кажется ему таким пустым – на нём не было ни одного шрама. Гладкое и ровное, оно казалось чуждым, будто рыбьим. Плащ пришелец снял, рядом стоял и обтянутый кожей короб с лямками. Фигура чужака теперь выглядела обычной, просто слишком крупной для нормального человека.

- Выходит, вы тоже пострадали от этого ублюдка, - задумчиво проговорил чёрный, когда Хасл закончил рассказ. – Поговаривают, что раньше на могильниках было много всякой нечисти, но почти вся она передохла за эти годы… Хотя одного грёбаного упыря мы встретили по дороге сюда. Но сейчас меня куда больше мести беспокоит другое дело – как бы унести отсюда ноги. Думаю, твои собратья вряд ли разрешат мне покинуть эти места свободно?

- Не знаю, - признался Хасл. – Скорее всего, они попытаются тебя убить. Викле – точно, ты убил его сына в Бергатте. А куда Викле, туда и все хуторяне.