- Но кто мог её забрать?

- Неужели Крион? Ходили слухи, что он пропал где-то в этих краях после войны.

- Выродок давно сдох. Если бы он остался в живых, ни один маг не пережил бы войну.

- Нет, он не смог бы убить всех. А вот затаиться на время, копя силы, вполне мог. Это на него похоже.

- Согласна. Может, этот тот, кому мы помогали? Шемех?

- Нет. Он тоже мёртв, я была у него в логове и видела его обезглавленное тело. Кошки пожрали его плоть, и я выпила их энергию.

- Тогда никого, кроме Криона не остаётся?

- Есть местный маг, мальчишка, но Рука убила бы его своей мощью.

- Да, точно. Что будем делать с местными?

- Дыхание Низвергнутого здесь, но защита, которую выстроило это ничтожество Урмеру, хороша, её долго придётся ломать. Если я или ты потеряем тела, слишком долго придётся терпеть Обезьяну.

- Оставим всё так?

- Да. К тому же, что нам жалкая горсть жертв здесь, когда мы можем забрать энергию из соседнего города, если разрушим защиту с другой стороны.

- Сделаем это сейчас?

- Конечно. Можно сделать пару небольших дыр, чтобы Дыхание не распространилось быстро, иначе это вызовет панику. Ветер разнесёт заклинание далеко.

-Что ж, так и сделаем.

- Обезьяна не обрадуется тому, что мы не нашли Руку.

- Мы все расстроены.

Перед тем как уйти, существа синхронно подошли к одному из разлагающихся ошмётков Урмеру и, оторвав по куску, принялись так же синхронно жевать. Уже через миг чудовища испарились.

Хасл проснулся в тот же момент.

Сегодня, как и уже недели две подряд, на улице была зима, и глава выживших замёрз даже под одеялом. К тому же, Мирека ушла, и тепло её тела не согревало пастель.

Зато Хасла согрела мысль о том, что его жена беременна. Уже месяц она не роняла кровь.

Выбравшись из-под одеяла, он оделся и вышел на улицу.

Да, сегодня даже холоднее, чем обычно. Но жизнь в городе кипела.

Им пришлось собраться всем в одном месте. Не стало ни хуторян, ни изгоев, ни горожан, только люди. Конечно, Крамни противился, но когда ближайшее дерево едва не задушило норовистого пастуха, его люди быстро согласились перебраться в город, а уж без них ни он, ни Грала не выжили бы.

А всё из-за припасов, которые пришлось таскать из Бергатта. Это был тяжёлый труд – пока женщины послабее и дети убирали урожай, остальные переносили собранные овощи и фрукты. Пастушата перевели весь скот, потеряв единственную корову, угодившую в проклятье. Но больше никто не погиб, благо то буйство энергии, вызванное уничтожением «сигнализации», ещё лучше расчистило тропу из могильника.

Хоркле пересчитал припасы и пришёл к выводу, что их хватит на всех на два Йоля. Старик хоть как-то пытался отойти после убийства Хории, и работа ему помогла. Помог и Хасл, выяснивший, кто вогнал дочери хозяина таверны в рот нож в ту ночь, когда бунтари шли на штурм хутора. Сейчас тела убийц, вросшие в деревья, разлагались на выходе из города.

Возможно, они же выкопали тело убитого Сильгией могильщика и осквернили тело, отрубив голову.

Чуть дальше, у самого брюха Серого Зверя, воткнут кол, на котором покоится голова Шемеха. Она смотрит на проклятый туман, и, кажется, туман её испугался – в последние недели он отступил с насиженных мест.

Но этих людей должен объединять не только страх. Друга не только боялись, но и любили, пусть, он сам внушил им это лживое чувство. Хасл же был одним из них, те, что постарше, знали его с самого детства, а младшие восторгались его успехами в охоте. И каждый из них боялся убийцу Учителя и уважал обладателя Дара, сумевшего прогнать Серого Зверя. И в его правление уже жил первый младенец, на чьей коже сейчас не было ни единого шрама.

Мирека собирала стиранное бельё у площади.

- Смотри, - сказала она со смехом, - оно твёрдое! А возьмёшь в руку, и сразу становится мягким. Ты будешь носить твёрдые штаны?

- Я буду носить любые штаны, постиранные твоими руками, - улыбнулся Хасл, подходя к жене.

При его появлении разговоры затихли. И так будет всегда. Но овцы должны понимать, кто их пастух.

Что-то холодное и мокрое опустилось на лицо Хаслу. Он поднял голову, ожидая увидеть дождь, льющийся из тяжёлых туч, повисших над Землёй Выживших, но с неба падали странные белые мухи.

- Что это? – удивлённо спросила Мирека.

- Это… - Хасл задумался только на секунду и заговорил так громко, чтобы его услышали все, кто находился на улице: – Это снег. Могильщик про него рассказывал. Это просто замёрзшая вода.

Воспоминания о могильщике вернулись к главе людей и тут же погасли, оставив после себя лёгкую тоску. Хасл часто видел Велиона во сне, он шёл куда-то, и, кажется, с ним всё было в порядке.

- Действительно – вода, - сказал тем временем кто-то из мальчишек и принялся бегать по площади, стараясь поймать языком снежинки. Остальные дети быстро присоединились к нему, раздался заливистый хохот.

Хасл тоже улыбался. Одна снежинка упала Миреке на правую щёку, прямо между шрамов, и растаяла капелькой воды. Охотник стёр эту каплю большим пальцем так нежно, как мог.

Иногда ему снилось, что они с Мирекой идут с могильщиком.

Но… иногда, заработав свободу, обрекаешь себя на рабство уже добровольно. В том разница между ним и Урмеру – старый маг считал себя хозяином выживших, а Хасл хотел служить им. Хотел закончить ту кровавую вендетту, которая шла между людьми на протяжении поколений. Его Дар будет служить для того, чтобы выжившим лучше жилось, а не для пыток, исполняемых ради застарелой ненависти.

Мирека уже собрала всё бельё и собиралась схватиться за кадку, но Хасл отстранил жену.

- Я помогу. Смотри, я несу её на вытянутой руке. Но до дома, наверное, не донесу…

Они пошли бок о бок к своему дому, намереваясь согреть холодную постель теплом собственных тел. К счастью, люди, занятые своими делами, уже не обращали на них никакого внимания.

А в Бергатт впервые за семьдесят два года готовилась прийти зима.

Левард считался богатым и удачливым человеком. Ему едва исполнилось тридцать, он отличался высоким ростом и имел вид отчаянного рубаки. Сын разорившегося мелкого помещика, два года назад участвовавший в войне с Горливом в качестве наёмника, сегодня он владел большим постоялым двором «У однорукого наёмника» неподалёку от предместий Ариланты. В той войне он потерял левую руку почти по локоть, но до того неудачного для себя боя то ли захватил в плен какого-то богатого вельможу, за которого получил выкуп, то ли награбил много добра во время взятия какого-то города, то ли вообще сокровище нашёл. Помня лихое прошлое, местные подпольные воротилы с ним предпочитали не связываться, богатства его множились – в общем, Левард прекрасно устроился в жизни.

Велион, присутствовавший с Левардом в тот момент, когда он потерял руку, слушал эти сплетни, скрывая улыбку.

Когда-то хозяин «У однорукого наёмника» действительно был псом войны, и его отряд, насчитывающий более полусотни раубриттеров, участвовал то в одной войне, то в другой. Но больше трёх лет назад Левард проиграл своего коня в кости, доспехи потерял по пьяни, и, в конце концов, выменял меч на чёрные перчатки могильщика. Два года назад они с Велионом бежали от войны, в которой Левард по легенде принимал непосредственное участие, а в следующем могильнике он, пожертвовав рукой, вытащил из запечатанного магией тайника горшок с монетами.

Но обвинить хозяина постоялого двора во лжи никто не мог: его бывший отряд, переметнувшийся к горливцам из-за застарелой профессиональной вражды с самим Гризбунгом, полным составом лёг на той легендарной переправе через Крейну, где Гризбунг завоевал себе корону.