Она кивает.

Решаю закрепить успех:

- Ну что, довезу тебя до дома с ветерком. Или, может быть, ужин?

- До дома с ветерком, - говорит она.

И улыбается мне.

Аж подвисаю от ее улыбки. Она настолько мне нравится, что дорогого стоит не сграбастать ее в объятия и не начать целовать.

Если мне так хорошо от ее улыбки, что же будет, когда я уложу ее в постель?

Искренне надеюсь, это произойдет очень скоро.

Я уже буквально съесть ее хочу.

Катерина

Попрощавшись со Славой, я спешу к своему подъезду.

На секундочку замираю возле самой двери, оглядываюсь на его машину, проверяю, смотрит ли…

Смотрит!

Ждет, пока зайду в подъезд.

Сердце пропускает пару ударов.

Захожу внутрь, закрываю за собой дверь и замираю, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Оно мне вообще в принципе не надо, чтобы ко мне в данный период жизни кто-то клеился. Тем более такой тип, как мой директор. Да, я теперь совсем не уверена, что он из породы козелус-обыкновенус. Но я еще морально не готова ни к каким приключениям на личном фронте.

А он красивый, статусный и вообще…

«Ну ты и дурища! - ругает меня внутреннее я. – К тебе такой мужик подкатывает, а ты сопли жуешь».

Жую, да. И невкусно мне.

Но у меня вообще-то сегодня должна была состояться свадьба. Мне бы предыдущие отношения как-то пережить, прежде чем бросаться в новые. К тому же мне очень сложно поверить в то, что он искренне во мне заинтересован.

И тем не менее сердце екает, когда вспоминаю, с какой притягательной хрипотцой он со мной сегодня говорил, как смотрел.

Кому я, собственно, пытаюсь хранить верность? Ведь некому! И тем не менее мне до ужаса боязно снова влюбиться в неподходящего типа, а потом по осколочкам собирать свое сердце.

Но он такой деликатный, чтоб его… Дружить со мной хочет. А и вправду подружу, посмотрим, что из этого выйдет. Ведь это меня ни к чему не обязывает.

Шагаю по лестнице вверх, раздумывая, под каким видом сегодня приготовить на ужин гречку. Курицу я так и не купила, даже не вспомнила про нее. А теперь идти в магазин нет ни сил, ни желания.

Как ты там, одинокая квартирка, ждешь меня?

Некстати вспоминаю про паучка, который поселился на потолке моей кухни. Интересно, еще живой? Метелку, чтобы выдворить его из квартиры, я тоже до сих пор не приобрела.

Подхожу к квартире, открываю дверь, а там…

Кто-то есть! И этот кто-то вовсе не паучок.

Вижу в прихожей старенькие домашние шлепанцы, доселе мной в моей квартире не замеченные. А также черные туфли на маленьком каблуке. И куртка на вешалке. Куртка, к слову, смутно знакомая – темно-коричневая в бежевый горошек.

Это что вообще? Кто оккупировал мое жилище?

Влетаю на кухню и застаю чудную картину. Там заседают за чаем моя хозяйка и… мама! Моя, не хозяйки.

Главное, сидит, как у себя дома! С гулькой светлых волос, румяным лицом. Как так и надо сидит, даже после всего, что мне наговорила по телефону.

- А что это тут происходит? – спрашиваю с вытянутым лицом.

- Ой, Катенька, - скрипучим голосом отвечает хозяйка. – А я выходила мусор выносить, встретила твою маму в подъезде. Слово за слово, она попросила меня впустить в твою квартиру. Ну что я зверь? Маму твою не пущу?

Я чуть не ляпаю что-нибудь из разряда: Вот взяли бы и не пустили! Или мне сначала позвонили.

У меня нет абсолютно никакого желания общаться с родительницей. Не после того, что она совсем недавно учудила!

Но я все-таки проглатываю злобные слова. Мама все-таки.

Я на нее дико обижена, но это не отменяет того факта, что она – мой единственный родной человек. К тому же хозяйка ее великолепно знает, и ей невдомек, что у нас сейчас разлад в отношениях.

- Ладно, я пойду, - тут же собирается хозяйка квартиры. – Маргарита Львовна, спасибо за угощение.

С этими словами старушка спешит удалиться.

Прохожу на кухню, спрашиваю с недоуменным видом:

- Мам, что ты тут делаешь вообще?

- Ну как же? – всплескивает она руками. – Разве я могла не приехать после твоего крика о помощи?

- Это какого, интересно? – хмурю брови.

Если я и кричала, то явно недостаточно громко, чтобы меня услышали за несколько десятков километров, где, собственно, находится родительский дом.

- Катя, я читаю твой блог, - заявляет мама с некоторой обидой. – Ты вчера писала, что питаешься одной гречкой! Как же я могла после такого не приехать? Вот, привезла тебе домашнего, вкусного…

Только тут замечаю, что на столе разложено несколько тарелок с разной снедью. Тут и редиска, и малосольные огурчики, зелень, свежесваренная картошка, кабачковая икра. И не только…

Так, ладно овощи, их мама выращивает сама. Но сыр с копченой колбасой она точно не делает. К чему тогда фраза про домашнее?

- Мам, я не голодаю, я худею, - говорю сдавленным голосом.

- Ты до этого в блоге говорила, что у тебя почти нет денег. Мамино сердце не железное, знаешь ли… Я за тебя волнуюсь, Катенька. Ты могла бы и позвонить, я всегда рада помочь и делом, и советом.

В этот момент вспоминаю, как она настаивала на том, чтобы я шла замуж на Антона несмотря ни на что.

- Мне этого ничего не нужно, - упрямо заявляю.

Мама встает, гладит свой объемистый живот.

- Как это не нужно? Ты же сама просила поддержки? Вот я приехала тебе ее оказать… Про Антона ни слова. Честное-пречестное!

С этими словами она принимается перечислять все, чем забила мой холодильник.

Обалдеваю от количества того, что у меня сегодня в меню. Она так со студенческих времен не делала!

Ловлю себя на том, что у меня начинается непроизвольное слюноотделение от слов: сырники, блины с мясом, котлеты. Прощай диета, здравствуй, вкусная жизнь.

- Мам, не надо было, - говорю уже совсем не уверенно.

Но мне искренне приятно, что она решила позаботиться. Пусть таким способом.

Лучше бы, конечно, она просто извинилась, сказала, что поддержит любой мой выбор. Но мама в принципе извиняться не умеет. А готовить – очень даже. Готовит она как богиня.

Решаю, что сегодня мне не хочется с ней ругаться, выяснять отношения.

Машу рукой:

- Ладно, давай пить чай.

И только я расслабляюсь, наливаю себе кружку сладкого черного чаю, как мама выдает:

- Катенька, и не скучно тебе тут одной? Не одиноко?

Тут же понимаю – это начало.

Начало конца нашего хрупкого мира.

Дальше будет долгое описание того, как давно она живет одна, как ей тоскливо, и как она надеется, что я не повторю ее судьбу. А когда я пообещаю ее не повторить, она начнет жаловаться, дескать – это просто слова, ты уже ее повторяешь.

И потом она плавно перейдет к вопросу того, что мне давно пора замуж. С моей-то фигурой главное – не опоздать.

У меня нет никаких моральных сил все это терпеть.

Поэтому на ее вопрос о том, не скучно ли мне одной, почти смело отвечаю:

- Мам, я не хотела говорить, но вообще-то у меня уже есть новый мужчина.

Как нельзя вовремя вспоминаю про моего настойчивого директора.

Мама так и подпрыгивает на табуретке с выпученными глазами.

- Катенька, а ты мне случайно не врешь? – выдает шокированным голосом.

Вру! Еще как…

Ну почти.

Ведь он никакой не мой мужчина.

Честно и откровенно врать я в принципе не умею. И маме об этом великолепно известно. Поэтому она тут же делает боевую стойку бровями с явным желанием уличить меня.

Но я начеку.

- Правда есть. На новой работе познакомилась, как-то сразу сошлись, - сообщаю с важным видом.

Если посмотреть под определенным углом, получается, я не очень даже и преувеличиваю! Он же приглашал на ужин, так? И на кофе до того. А в нашу первую встречу вообще потрогал меня за попу. Так что, может, он и не мой мужчина, но совершенно точно не чужой.

Смотрю на маму уверенным взглядом.

Искренне надеюсь, что после моего последнего высказывания она раз и навсегда от меня отстанет.