— Ну разрушить-то легче всего. У вас же сын.

— Не могу его видеть больше. Не люблю его.

— Милая, любовь это такая штука. — Мама подходит ко мне сзади и обнимает со спины. — Сегодня люблю, завтра не люблю. Главное — он отец твоего ребенка. И вы же жили хорошо первое время. А как Миша батю любит. Несмотря ни на что. Вчера, когда он из Протвино вернулся и конструктор привез, Мишка даже с температурой его складывал. Глаза горели от восторга. Батя есть батя. Все ему прощает.

Меня снова захлестывают эмоции, и я с трудом сглатываю по-прежнему стоящий в горле ком.

За спиной звонит телефон.

— Какая-то Алла тебе звонит, ответь.

Мама отходит к раковине, а я громко дышу носом. Я знаю эту Аллу, она сейчас свалит с пар и прикатит сюда, если я не отвечу. Мы вчера кое-как поговорили. Но он такой напористый и настойчивый.

— Что за Алла, на работе кто-то новый?

— Да, это методист, она только из декрета пришла и просит помочь разобраться.

— Понятно.

Отворачиваюсь. Сбросить будет слишком подозрительно.

— Привет. Я сейчас не могу говорить. Сын болеет.

На том конце громкое дыхание. От этого знакомого звука по телу тут же ползут мурашки. Непроизвольно закрываю глаза и вспминаю его горячие поцелуи на моей шее.

— Почему не можешь? — встревает мать. — Поговори с человеком. Объясни, что делать. Может, что-то важное. Ты когда из декрета вышла, много соображала? Там мозги от пеленок как ряженка. — Включает воду посильнее, звенит чашками.

— Я скучаю.

Медленно перевожу взгляд на мать. Уйти в туалет, чтобы разговаривать с коллегой в туалет — это самое тупое, что можно придумать. От звука его голоса по телу разливается горячее тепло. Он мое лекарство. С ним я забываю о проблемах. Слезы тут же высыхают. Вроде бы и страшно, но от мысли, что у меня есть он, такой запретный плохой мальчик, на душе становится хорошо.

— Я тоже. Просто надо пойти к секретарю и сообщить ей, что тебе не выплатили премию. Она сообщит в бухгалтерию.

— Не хочу секретаря. Я хочу тебя.

— Сейчас не время. Может быть, через неделю.

Непроизвольно облизываю губы и снова смотрю в спину матери.

— Я сдохну, — тяжелый мужской вздох на том конце трубки.

— Если какие-то проблемы, всегда все спрашивай у секретаря, а когда я вернусь, мы еще раз поговорим, и я разложу все по полочкам.

— Это я тебя разложу на столе, когда ты вернешься.

От его хриплого тембра ноет грудь и тут же жарит внизу живота.

— Ладно, Алла, пока.

— Алла?! Очень мило, — густой смех.

Кладу трубку. И дрожащими руками убираю телефон подальше. Меня будоражит его внимание. Несмотря на гору проблем, это отвлекает. Я бы хотела прижаться к нему, обнять… Чтобы стало легче.

Я так и не вышла на работу. Только Мише стало немного легче, как пришло время ехать на ту самую международную научно-практическую конференцию, которой меня попрекала Саня. И раз уж моя мама все еще гостила у нас дома, Миша остался с ней, а Юра изъявил желание ехать со мной.

В дороге он вел себя как ни в чем не бывало. А я старалась поменьше общаться. Слушала аудиокниги и думала о своем.

Нас, как супругов, конечно же, поселили в один номер, с большой двуспальной кроватью.

Юра ужасно воодушевился, посчитав это знаком и шансом для нашего примирения. Он назвал это: «Научно-практический медовый месяц».

Что может быть прекраснее? И ужаснее для меня.

Надо было сказать раньше. Но Юра назначил столько важных встреч. Запланировал пообщаться с огромным количеством людей.

У него своя программа, у меня своя, но он должен быть в форме. Будет ужасно скверно, если он напьется и устроит скандал.

И вот, разложив вещи и спустившись на ужин в ресторан гостиницы, я чувствую себя лживой и двуличной сукой. Я должна была сказать еще дома. С такими вестями нельзя тянуть. Ни к чему мучить человека и вводить в заблуждение. Я Юру не люблю и не хочу. Не могу терпеть его пьянку. В любом случае «нам» конец. Может быть, с другой женщиной он сможет бросить пить.

И у меня снова в самый неподходящий момент звонит телефон.

— Ты где? — раздается на том конце знакомый, чуть хрипловатый молодой голос.

— Алла, я уехала из города на конференцию по монументальному искусству. Это очень важно. Я обязательно обо всем расскажу на парах, составлю доклад. Привезу все доступные материалы. Буду с понедельника.

— Сейчас четверг, — отвечает Андрей настырным, недовольным голосом.

— Конференция длится два рабочих дня, это обычная практика.

Поднимаю глаза на мужа. Он изучает меню. Мне не по себе от всего этого вранья и скрытности. Внутри отвратительное чувство гадливости.

— Почему у меня стойкое ощущение, что ты меня избегаешь, Жанна Кирилловна? Так и не нашла для меня времени?

— Нет. Это неправда.

Пауза. Тяжелое дыхание.

— С кем ты туда поехала? С вашей кафедры все на месте. Твоя подружка тоже в универе.

— Алл, давай поговорим потом.

— Что еще за Алла?! — спрашивает муж, да так громко, что я уверена — динамик моего телефона улавливает звук его голоса.

Медленно закрываю глаза. Разве я не понимала, что именно так и будет? Андрей импульсивный, эгоистичный и ревнивый, как любой мужчина его возраста. Он несдержан. Сейчас у него все на разрыв аорты. И, естественно, он напридумывает черти чего.

— Ты поехала с мужем.

— Когда я вернусь, все..

— Ну и где вы уже трахались, Жанна Кирилловна? Где он успел нагнуть тебя? В самолете? По прилете в номере? В душе?

— Не говори глупостей, — выдыхаю. — Алл, все будет хорошо.

Ну как я могла ввязаться в этот кошмар?!

— Жанночка, клади трубку. Сейчас горячее принесут.

На том конце тишина. Боже, какой бред. Я ведь Андрею ничего не должна, как и он мне. Но и мужа надо было бросить до этой поездки. Сама виновата.

— Жанночка?! Как мило, — цитирует супруга и выдает еще один тяжелый вздох. — Я у твоих ног, но, очевидно, тебе это не нужно. Что же, пожалуй, на этом все. Прощайте, Жанна Кирилловна.

Он кладет трубку. А я — телефон на стол. Может, это и хорошо. Сжимаю корпус, не отпуская его. Нет Андрея — нет проблем. Нет вот таких вот жутких неуместных звонков. И сцен. Нет страха, что меня выгонят с работы и я стану всеобщим посмешищем. Не надо объяснять друзьям и родственникам, как я могла сотворить такое: переспать со своим студентом, по сути дела, с совсем еще пацаном. Нет ничего, кроме спокойной, размеренной жизни.

Да, секс хорош, но секс — это ведь не самое главное в жизни. Просто одиночки, такие, как Волков, уделяют ему больше внимания, чем люди, состоящие в серьезных отношениях. А уж молодые, как Андрей, — больше, чем люди зрелого возраста, как мой муж. Да и мужчины вообще помешаны на сексе гораздо сильнее, чем женщины. Но даже в таком случае, я уверена, приоритет должен отдаваться все-таки семье и родственникам. С Андреем никаких такого рода отношений не может быть. Ему рано заводить семью, мне поздно гулять с пацанами. У меня ребенок. У него гормоны.

Но он бросил трубку. Он сказал прощай. И я не могу понять, что со мной.

Я вдыхаю воздух. Но он как будто не попадает внутрь. Меня ни того ни с сего тошнит. И темнеет в глазах. В последний раз со мной такое было, когда я ехала в маршрутке в жару, кондиционер не работал, а окна водитель открывать отказывался. В тот день перед глазами летали черные мушки.

Приносят тарелки. Я удерживаю себя на месте силой. Ем, давясь гарниром и мясом на сахарной косточке. Все равно рано или поздно это должно было закончиться. Какая разница, сколько раз он засунет в меня член, если у нас нет будущего? Он просто мальчик, которому нравится трахать взрослую тетю. А я дура с неудачным браком, сыном и мужем-алкашом. Все это не имеет смысла.

К нам подсаживаются еще две пары. Все они участники конференции. Все разговоры только о работе. О том, какая тема интереснее, кто будет читать лекции.