— Наверное, он был в ужасном состоянии.

Снова возникла пауза, а потом молодой человек сказал:

— Он, миссис Морган, действительно был в ужасном состоянии. Тот, кто это сделал, не предполагал, что он выживет. Конечно, не только ради этого, но я очень надеюсь на его выздоровление, чтобы он мог рассказать о преступнике или преступниках, которые намеревались убить его. Вы же видели полицейского, сидящего у кровати. Полиция тоже надеется, я бы даже сказал, очень хочет, чтобы он выжил, чтобы преступники были наказаны. Как бы то ни было, — он похлопал Беллу по руке, — мы сделаем все возможное, на что способна медицина.

Когда он начал подниматься со стула, Белла схватила его за руку и спросила:

— Сколько… сколько времени пройдет, прежде… ну, прежде чем он начнет узнавать кого-то?

— В данный момент я затрудняюсь ответить на этот вопрос, миссис Морган. Дайте нам неделю, и тогда, я в этом уверен, мы будем знать больше. И я хотел бы вас попросить для вашего же блага, а также для блага пациента, не приходить к нему, скажем, в течение следующих трех-четырех дней. Вы согласны с этим?

Она внимательно посмотрела на него.

— Да, — твердо сказала она.

Мягко, чтобы уменьшить ее беспокойство, он сказал:

— Тогда до свидания, миссис Морган. — Он кивнул Джо, а потом вышел вместе с медсестрой.

Белла села. Оказалось, что она лежала на диване в комнате отдыха.

— Пошли домой, Джо, — сказала она.

Он попросил ее:

— Посидите здесь немного, а я пойду и узнаю, нет ли поблизости того полицейского, потому что сами мы никогда не найдем дорогу отсюда.

Он быстро отыскал полицейского, и тот отвез их домой. И теперь Рини держала за руку Беллу, которая сидела и смотрела на своих четверых мальчиков и слушала, как Джо рассказывает им о том, что они увидели в палате, и как Белла не смогла этого выдержать и потеряла сознание. И он слово в слово пересказал им все, что доктор сказал о Карле, закончив фразой:

— Нам не остается ничего, как только ждать.

Уилли подхватил:

— Да, и молиться. Насколько я помню, я никогда в жизни не молился, даже в детстве, но теперь я это сделаю.

Джон тоже вступил в разговор:

— А я не буду молиться. Я могу только надеяться на то, что полиция поймает этих негодяев до того, как один из нас узнает, кто это сделал. То, что они с ним сделали, ничто по сравнению с тем, что сделаем с ними мы. Уж это-то я обещаю. — После этого он повернулся и спустился по каменным ступеням в комнату внизу.

Не сказав больше ничего, двое мужчин последовали за ним, оставив Беллу с Джо и Рини. Всхлипывая, Белла говорила:

— Это было ужасно. Ужасно, этот его вид. Можно сказать, что его там не было. Это была какая-то мумия, вся в проводах.

— Не расстраивайте ее, Белла. Не расстраивайте ее.

— Я и не расстраиваю. Я просто рассказываю ей. Единственное, что радует, это то, что его лечит очень хороший доктор. Такой приятный молодой человек. Он сказал, что я могу звонить каждый день, но… мы пока не должны туда ездить.

В течение двух недель Белла звонила туда каждый день. В течение первой недели ответы медсестры были практически одинаковыми изо дня в день, доброжелательные, но твердые: изменений практически нет, ей лучше не навещать его пока. В самом конце недели на звонок ответил другой голос. Медсестра сказала:

— О, я думаю, что ему стало лучше. Во всяком случае его сегодня после полудня повезут в операционную, поэтому я думаю, что ему лучше.

Белла воскликнула:

— В операционную! Еще одна операция?

— О да. Но, видите ли, они бы не стали ее делать, если бы он не смог ее перенести, так что это скорее хорошая новость. Не волнуйтесь. — И она положила трубку.

Такие же ответы Белла получала и в последующие дни. Первая медсестра, похоже, отсутствовала, потому что на звонки Беллы отвечали разные голоса. И все они говорили, что да, он, совершенно точно, хорошо держится. И они возлагают большие надежды на его крепкий организм, и, возможно, да, завтра они скажут ей, что она может повидаться с ним.

Карл постепенно приходил в себя. Он знал, что на его теле практически не было живого места, но он мог двигать пальцами правой руки, однако позднее они оцепенели. Он ощущал только свою голову, и она болела. Иногда боли были настолько сильными, что в него втыкали очередную иголку. Он ждал этих уколов, потому что они уносили его от всего в теплую темноту, где не было ничего. Но в одно прекрасное утро он проснулся и увидел чье-то лицо, смотревшее на него. Это не было лицо медсестры. Это лицо он не узнал, но он узнал голос, и этот голос обращался к нему:

— Сегодня утром вы чувствуете себя лучше, уже не все вверх дном.

Все вверх дном. Он будто снова оказался сидящим на скамье в баре, а какой-то мужчина говорил:

— Ну и денек был. Все вверх дном.

И каждый раз, когда мужчина говорил это, Карл передавал ему сообщение. Какого рода сообщение? До него снова донесся голос этого мужчины:

— Вряд ли вы меня помните, потому что я выгляжу совсем не так, как когда говорил с вами в баре.

Он мог смотреть только одним глазом, потому что второй был под бинтами, и этим глазом он начал вглядываться в лицо мужчины. У него было худое лицо с резкими чертами. Подбородок заостренный. Он всегда запоминал черты людей. Он смог увидеть, что мужчина улыбается ему, и тут снова прозвучал его голос:

— Если бы я сказал вам, что у меня были аккуратно причесанные густые русые волосы, усы и пухлые щеки и что я говорил с акцентом, свойственным кокни: «Ну и денек, все вверх дном», вы бы узнали меня? Парик и несколько резиновых пластинок, а также фальшивые усы могут сильно изменить внешность.

Мужчина в баре, полицейский агент.

Он говорил мягко:

— Я сожалею о том, что с вами произошло. Всем сердцем. Вы отлично сделали работу, но, Бог мой, как же вы поплатились за это! Я все еще ищу их и найду. Поверьте мне, я безмерно благодарен вам за то, что вы сделали. Может, это не лучший способ отблагодарить вас, но, если когда-нибудь в будущем я что-то смогу для вас сделать, вам нужно только сказать: «Ну и денек! Все вверх дном». — И он засмеялся, все так же мягко, а потом добавил: — Мы вот тут думали, сможете ли вы вспомнить хоть что-нибудь. Что произошло перед нападением на вас?

Карл задумался… Перед нападением. Перед тем, как они убили его. О да, да. Это был рыжеволосый парень, который вытащил его из подвала. Он не знал двоих других, которые были с ним, но его лицо он никогда не забудет. Оно было последним, что он помнил. Карл перевел взгляд единственного глаза на мужчину и пробормотал:

— Рыжеволосый.

— У него рыжие волосы?

— Да.

— Вы уверены?

— Да… и…

— Что? Вы можете еще что-нибудь о нем сказать?

Мог ли он еще что-нибудь о нем сказать? Зубы! О да, зубы, потому что в тот день у него у самого болел зуб, и он шел, опустив голову и прикрыв рот рукой. И именно поэтому он заметил у того зуб, похожий на клык. Мужчина сказал, что помнит, как он играл на дудочке, и широко улыбнулся. И во рту, с одной стороны, да… да, он увидел то, о чем подумал, что это похоже на клык. Возможно, что это два сросшихся зуба. Два зуба, растущих не на месте. Он вспомнил, что подумал тогда: хорошо, что острые края зубов направлены строго вниз, иначе они поранили бы губу. Да.

— Зуб.

— Зуб? Что-то с его зубами?

— Да. С этой стороны. — Он попытался поднять руку к лицу, но ему это не удалось. Тогда он пояснил: — С правой стороны… Нет, с левой. Два зуба, один… — Он замолчал, чтобы отдышаться, а мужчина сказал:

— Не торопитесь, не надо. Просто попытайтесь вспомнить, — голос его звучал взволнованно.

— Ну, как бы один, хотя на самом деле два, но из одного корня. Один наполовину заходит на другой. Похоже на… клык.

— О, Карл. Вы чудо! Вы действительно чудо. Должен вам сказать, что я не сомневаюсь: теперь я их достану. Я знаю, где он прячется, и где я могу найти его сообщников. Я поймаю его. Рыжие волосы и кривой зуб. Боже! — Он положил ладонь на забинтованную руку Карла и сказал: — Вы удивительный человек и такой наблюдательный. Вы не должны были оказаться в нынешнем положении. Теперь мне надо идти, но вы скоро снова меня увидите, да и других из наших, обещаю вам. А еще обещаю вам, что если это будет зависеть от меня, то я ему устрою веселенькую жизнь.