— Ммммфмммммфмм! — попыталась закричать Молли. Петулька беспокойно залаяла. Чьи-то руки развязали глаза Молли.

Молли мгновенно оценила свое бедственное положение. Ни у кого не хватило глупости посмотреть прямо на нее. Рокки стоял возле ее брата-близнеца в лучах голубого света. Он был полностью загипнотизирован. На обоих мальчишках были синие электромагнитные костюмы, и оба глядели совершенно спокойно. Как же Молли в эту минуту ненавидела Микки!

— ММММФФХХМММЫЫЫФФ! — сердито заорала она ему сквозь липкую ленту. Ей хотелось крикнуть: «Жалкий доверчивый глупец! Разве ты не видишь, что я твоя сестра? Я приехала черт знает откуда, чтобы спасти тебя, а ты стоишь там и спокойно смотришь, как меня поджаривают!»

Петулька заскулила. Ей передались страх и злость Молли. Она понимала, что эти чувства направлены на мальчика, запах которого очень походил на запах Молли. Щенки из одного помета тоже пахнут почти одинаково. Петулька залаяла на него. Молли повернула голову. уголком глаза она видела зловещую шестилетнюю девочку, снова переодевшуюся в свой блестящий синий комбинезон. Она программировала свою машину и еле слышно декламировала какой-то чудовищный стишок:

Молли не поняла этот стишок. Оплата — это когда один человек платит другому за то, что тот для него сделал. Принцесса не сделала для Молли ничего, так почему же Молли должна ей за что-то платить? И как память может стать оплатой? Что делает эта машина? У Молли вспотели ладони. Виски тоже увлажнились, по спине пробежала холодная волна страха

И тут зловещая кроха медленно произнесла:

— Опелация… высасывание… Начать!

Сквозь тело Молли прошел электрический разряд, волосы встали дыбом. Лицо зачесалось, словно его щекотали невидимые волоски. Опустив глаза, она вздрогнула от ужаса. Кожа на руках пульсировала, и каждую секунду тело на миг становилось прозрачным, сквозь плоть просвечивали кости. По телу пробежала мелкая дрожь, а потом ей стало казаться, что синяя медуза запустила свои щупальца прямо к ней в голову и они бесцеремонно шарят в ее, Моллиных, мыслях. Воспоминания оживали в мозгу, а потом их словно выдергивали — электрические искры медузьей машины подхватывали ее память и уносили прочь. Вдруг Молли почувствовала, что вспоминает те дни, когда читала книгу о гипнотизме и училась гипнотизировать. Страницы одна за другой вспыхивали у нее перед глазами, как при чтении, только в сто раз быстрее, а потом гасли. Неведомая машина, точно пылесос, высасывала из нее мысли. Потом Молли вспомнила свои первые опыты по гипнозу. Воспоминания были яркие и живые. Перед глазами возникли ее первые эксперименты с маятником. Она вспомнила, как впервые загипнотизировала Петульку. Но воспоминания улетучивались, едва вспыхнув. Вдруг Молли ощутила, что никак не может вызвать в памяти тот день, когда она загипнотизировала Петульку.

Молли поморщилась и застонала от горя. Воспоминания уходили одно за другим. Было очень страшно, потому что она никак не могла противостоять этому. Все богатства ее разума были украдены, и кем она после этого станет, она боялась даже вообразить. Потом медузья машина наконец перестала извергать искры. У Молли из мозгов были вытащены все до последней капли знания о гипнотизме. Молли помнила свою жизнь, знала, чего она достигла с помощью гипноза, но как это делается — вспомнить не могла.

Мигание медузьей машины замедлилось, Молли открыла глаза. Кружилась голова. Перед ней громадный синий пузырь, подрагивая, переваривал информацию. В его желеобразном нутре проплывали изображения Петульки, парили слова из книги о гипнотизме. Потом машина всосала и их. Петулька у ног Молли жалобно заскулила.

— Молодость — это еще не всё, — назидательно произнесла странная шестилетняя девочка, щелкая переключателями. — Знание — вот настоящая сила. — Она бросила взгляд на Молли. — Эта машина заблала у тебя всё, что ты знала о гипнотизме, значит, ты больше не пледставляешь для нас углозы. — Она весело рассмеялась, потом ее лицо снова стало серьезным. — К созалению, технология пока еще не позволяет заблать у человека не только знания, но и талант. Если тебе не известно, талант — это плилодная способность человека делать что-то. Талант, или дал — это главный ингледиент гипнотизма. Так что меня это, мозно сказать, оголчает. Но технология двизется впелед, и я уверена, что через несколько лет мы научимся вытягивать из людей талант, и тогда я смогу надеть на голову эту шапочку, — она показала, как это делается, — и впитать в себя все твои навыки и твой талант тозе. О, мой лазум будет всасывать знания, как пчела — цветочный нектал! — Малышка завертелась в пируэте. — Надо оставить тебя у нас на несколько лет, и тогда мы, как только смозем, выкачаем из тебя талант. И тогда — оп-ля! — я тоже стану гипнотизелом. Больсо-о-ое спасибо!

Девочка обернулась к слуге. При этом ее браслет чуть-чуть сдвинулся, обнажив родимое пятно в виде звездочки. Точно такая же отметинка была на руке у шестилетней девочки в розовом платье, которую Молли видела одиннадцать с половиной лет назад! Значит, это не родинка, подумала Молли. Наверно, татуировка, как у ее старшей сестры.

— Отведите ее в покои мисс Клиббинс, — велела принцесса охраннику. — И белегите эту девчонку как зеницу ока! — С этими словами она щелкнула выключателем, спрятанным в цветке у нее на платье. — Клиббинс! У нас тут неплиятность. Ее зовут Милли Мун. Я узе лазоблалась. Ее пливедет Двенадцатый. Делзы ее под охланой. Белеги. Потом объясню.

После этого охранник твердой рукой вытолкал Молли в зону для переодевания. Здесь ее синий электромагнитный костюм испарился, его место занял прежний белый наряд. Как только старые кроссовки снова очутились у нее на ногах, из полумрака появился ее брат Микки и уставился на Молли. За спиной у него стоял Рокки — точнее, оболочка, оставшаяся от настоящего Рокки. Молли метнула на Микки испепеляющий взгляд. Как бы ей хотелось загипнотизировать его! Но это было недостижимо. Она полностью потеряла память о том, как это делается. Ее разум пестрел дырами, а взглянув на пустое лицо Рокки, она почувствовала, что в душе у нее тоже разверзлась громадная дыра. В том месте, которое принадлежало утраченному другу. Теперь у нее осталась только Петулька. И пока она стояла, потрясенная и печальная, с помутившимся взором, наглая малявка затянула дразнилку:

Молли опустила глаза и поглядела на свою собачку — та преданно завиляла хвостом. Молли поплелась прочь, и Петулька потрусила следом за ней.

Молли словно одеревенела. В голове стоял звон. Пока слуга в костюме дровосека вел ее с Петулькой по дорожке, на нее нахлынуло странное чувство. Всё казалось каким-то уж слишком реальным. Небо было голубее, чем обычно, красная полоска на кроссовках — краснее, а трава — такая ярко-зеленая, что казалась флуоресцентной. Жук, пролетевший мимо, оглушительно жужжал, гель на волосах у Молли испускал густой фруктовый аромат, а кровь во рту (она прикусила губу, пока сидела в мыслительной машине) имела резкий металлический привкус. Казалось, все чувства Молли обострились. А в довершение этой нереальности Молли обнаружила, что всё, о чем она подумает, внезапно осуществляется. Во-первых, на ходу у нее в голове вдруг завертелась песенка: «Пять мешков пшеницы, золотой замок! Двадцать две вороны запекли в пирог!» Это было странно уже само по себе — с чего бы вдруг ей вспоминать давно забытый детский стишок? Но, что еще любопытнее, едва она допела куплет, как над стеной дворца взлетела и растворилась в синем небе стая из десяти или двенадцати ворон.