Я любила вашего дедушку. По-настоящему любила. И нравится вам это или нет, это правда.

Похоже, Бью, начинал верить ей. Похороны проведены достойно, деду воздавались положенные почести. Бью, больше не мог считать, будто перед ним разыгрывалось шоу. За всем этим стояло слишком много внимания и чувства, чтобы он мог отмахнуться.

И куда же это его завело? Неужели он бесчувственный, неблагодарный, неуклюжий болван, который довел девушку до слез вместо того, чтобы поблагодарить ее?

Бью, встал и принялся нетерпеливо расхаживать по библиотеке. Он с самого начала повел себя неправильно по отношению к няне, делая ничем не обоснованные выводы, словно на него нашло какое-то помрачение.

Что, если Мэгги Стоу была настоящей леди, как утверждал Седжуик?

Он, в сущности, обвинил ее в том, что она шлюха и авантюристка. Нет ни малейшего сомнения, он грубо ошибался, выдвигая первое обвинение. Что же касается второго... одному Богу известно!

Она ушла явно расстроенная. Дед обеспечил ей уважаемое положение в доме, а он ниспроверг ее. Более того, устроил допрос, как какой-то преступнице, и вынес приговор до надлежащего «слушания дела». Как бы отнесся к этому дед?

В душу Бью закрался стыд. Дед поручил позаботиться, чтобы в «Розовом утесе» все продолжалось так, как при его жизни. А внук не выдержал и дня. Выполнение воли деда — единственное, что он должен делать, тем более что в самые скорбные дни его здесь не было.

Он посмотрел на часы. Еще не поздно. Лучше прямо сейчас наладить отношения с девушкой. Тогда завтра они смогут начать все сначала.

Загоревшись твердой решимостью, Бью покинул библиотеку, но, уже поднимаясь по лестнице, вдруг понял, что не знает, где комната Мэгги Стоу. Минутное размышление принесло ответ. Дед непременно предоставил бы ей «Розовые апартаменты». Их взаимоотношения начались с роз... А то, что дед предписал, должно, безусловно выполняться. Будь что будет.

Мэгги не хотелось отвечать на стук. Это, несомненно, миссис Фезерфидд, которая станет выдумывать оправдания и умолять проявить терпение, может даже, принесет чашку горячего шоколада, чтобы успокоить ее. Невыполнимая задача, подумала Мэгги. Лучше сделать вид, будто не слышит. С нее достаточно вопросов.

Завершая долгий, полный душевных мучений день, Мэгги стояла на балконе. Ее жизнь с Вивианом... «Розовый утес»... Она должна попрощаться со всем этим. Ничего хорошего не ожидает ее с Бью Прескоттом.

Снова стук, громче и настойчивее, чем прежде. Мэгги нахмурилась. Наверное, ее молчание обеспокоило миссис Фезерфидд. Мэгги не хотелось волновать экономку. Седжуик, несомненно, рассказал ей о сцене, произошедшей в столовой, и если не ответить, то женщина может подумать, что Мэгги по-настоящему заболела. Лучше покончить с этим.

Неохотно, но покорно Мэгги произнесла: «Войдите», надеясь, что через минуту-другую придет конец суете.

В спальню вошел Бью Прескотт.

Мэгги не поверила своим глазам. Волна удивления захлестнула ее. Он вторгся в ее комнату, давая понять, что нигде в «Розовом утесе» она не будет в безопасности. Бью без пиджака и галстука. Ее захватила агрессивная суть его мужского начала, которая, казалось, вихрем вырывалась из него, сметая все на своем пути.

Порыв откровенного желания накатил на Мэгги горячей волной и внезапно напомнил ей, что на ней надета лишь тоненькая сорочка. Темно-синий шелк, необыкновенно сексуально облегающий тело, открывал ложбинку на груди чуть больше, чем следовало. Разумеется, она никогда бы не решилась показаться в таком виде Бью Прескотту, который и без того считал ее распутной. Однако это не помешало ему, смотреть на нее с вожделением и Мэгги ощутила недоброе удовлетворение, что низвела его на примитивный уровень, когда он не мог сдержать жгучего влечения к ней.

Будь она проклята, если сделает, хоть одно движение, чтобы прикрыться. Она в своей спальне. Ей нравится носить эту ночную рубашку, и он не может лишать ее такого невинного удовольствия. К тому же запоздалая попытка проявить скромность не произведет на него впечатление. Пусть смотрит и горит так же, как пылает она.

Дыхание Мэгги участилось от волнения. Она ощущала, как ее грудь вздымалась, натягивая тонкий шелк, соски затвердели, выставляя себя напоказ сквозь вызывающие кружева. Но ей было наплевать. Она наслаждалась лихорадочным блеском его зеленых глаз, ликовала, когда на его скулах проступили красные пятна, выдавая его прилив крови, его замешательство от того, что происходит с ним, его реакцию на опьяняющее воздействие ее женственности.

Мэгги вспомнила их первую встречу сегодня утром — испепеляющий жар пробудившейся сексуальности при мысли, что они созданы друг для друга, ощущение, будто она наконец-то нашла мужчину, которого долго искала. Отчаяние охватило ее, когда взгляд скользнул по его телу. Этот мужчина должен был принадлежать ей.

— Мэгги...

Низкий гортанный звук его голоса заставил Мэгги снова посмотреть ему в глаза, сильные чувства кипели в ее душе при мысли о возможностях, разрушенных им прежде, чем они успели оформиться. «Черт бы его побрал! — с яростью подумала она. — Удивительная способность не видеть дальше своего носа!»

Это действительно так... Даже ад не обладает той силой ярости, какой обладает оскорбленная женщина. Какие бы барьеры Бью ни возвел между ними, теперь они пали, и «необузданное дитя» вырвалось на свободу. Но горящие глаза не были глазами ребенка. То была безудержная страсть. Бью, приближался к ней, срывая на ходу одежду. Ни тени сомнения, ни попытки сдержаться.

Мэгги не сделала ничего, не сказала ни слова, чтобы остановить его. Она была совершенно зачарована его великолепием. Потрясающе красив... Ее охватило непреодолимое желание прикоснуться к нему, вкусить и полностью познать...

Сильная, мощная рука Бью прижала ее к груди, тонкая ткань шелковой сорочки, разделявшей их, только обостряла ощущения физической близости, а рот, горячий и жаждущий, полный решимости захватить добычу, впился ей в губы.

Поцелуй был глубоким, страстным, в нем ощущалось охватившее Бью желание немедленно овладеть ею. По ее губам будто пробежали электрические искры, сжигая запреты, которые еще могли у нее возникнуть. Страстное желание, подобно лихорадке, одержало верх, вызвав горячий отклик. Они слились в буйстве поцелуев, словно устанавливая эротическую осаду. Настойчивое желание испытать все, что только можно, охватило их.

Пальцы Бью погрузились ей в волосы, он запрокинул ей голову, приникнув к длинной шее горячим поцелуем. Мэгги, выгнувшись, прижалась к нему, наслаждаясь ощущением крепких бедер, плотной выпуклости его мужского естества, прикасавшегося к ее животу.

Он зубами стянул бретельку ночной сорочки, затем, одной рукой обхватив ее бедра, а другой — спину, приподнял Мэгги, выгибая, словно туго натянутый лук, так что ее обнаженные груди оказались у его губ. Ее пылающая плоть тонула в бушующих волнах наслаждения от его жарких поцелуев, пока он нес ее через комнату.

Мэгги оказалась на кровати, шелк, сброшен, оставив ее открытой перед восторженно зачарованным взором.

— Тот же цвет... тот самый цвет, — пробормотал Бью с чувственным удовлетворением в голосе. Он коснулся золотисто-рыжей шелковистости между бедер, раздвигая и лаская нежные сокровенные сгибы, уже больше не скрытые от него, вызывая у нее горячие судороги, заставляя извиваться и дрожать от силы дарованного ей наслаждения.

Она ощутила, что ее мышцы словно ослабли, испытывая страстную необходимость, чтобы он вошел в нее, заполнив собой ноющую пустоту, удовлетворив ее желание полного обладания. Мэгги безумно хотела его. Вцепившись ему в волосы, она безмолвно умоляла о соитии.

Бью, приподнялся над ней и поцеловал. Его язык своими стремительными выпадами сводил ее с ума, дразнил тем, в чем он пока ей отказывал. Она отпрянула, переполненная неистовым возбуждением, а он перекатился на спину, увлекая ее за собой, и усадил на себя, предоставляя ей возможность взять то, что она хочет. Абсолютно покорный, Бью, принял удобную позу, сжав ее ягодицы и побуждая к наслаждению.