Минут за десять до конца матча какой-то долговязый голландец, картинно всплеснув руками, завалился в паре метров от линии штрафной. Английский судья, естественно, свистнул. Стадион взорвался праведным гневом, на поле кое-где полетели бутылки, стаканы, какой-то хлам… Шумная компания пацанов лет четырнадцати несколькими рядами ниже тоже начала что-то швырять на поле.

И в ту же минуту курсанты школы милиции, стоявшие цепочкой в проходе, ринулись на чересчур раздухарившихся пацанов. В воздухе замелькали резиновые дубинки. Пацаны, прикрывая головы и яростно матерясь, беспомощно отступали, но менты, казалось, только входили во вкус своей усмирительной операции.

Особенно старался один светловолосый курсант. В пылу боя он успел потерять фуражку, но холодный ноябрьский ветер не мог остудить его непокрытую голову. Он вклинился в толпу болельщиков глубже всех и с искаженным от бешенства лицом исступленно лупил своею палкой направо и налево, не разбирая кто прав, кто виноват.

Было очень похоже, что он просто потерял над собою контроль, почти обезумел. Это заметили и его товарищи-курсанты. Один схватил его за рукав шинели, другой навалился сзади, третий, сграбастав коллегу за грудки, орал в его побелевшее лицо;

– Вовка! Каверин! Ты что, охренел? Да что с тобой, Вовка?

Двое курсантов подхватили блондинистого мента под локотки и быстро-быстро утащили куда-то под трибуну. В это время остальные курсанты отлавливали окровавленных пацанов и тоже куда-то уводили.

Пока длился этот инцидент, матч закончился. «Спартак» выстоял – на табло значились все те же 2: 1. Друзья покидали стадион, бурно обсуждая не столько перипетии игры, сколько карательную операцию ментов. Причем Белов принимал в этом самое активное участие.

Фил, Космос и Пчела незаметно переглядывались – похоже, футбол встряхнул-таки их захандрившего друга.

Поход на стадион и в самом деле встряхнул Белова. Уже на следующий день он сразу после работы отправился в прачечную, к Лене. Намерения его были просты, как две копейки – поговорить, объясниться, а если, паче чаяния, возникнет такая необходимость – то и повиниться.

Саша очень спешил и потому едва не сшиб с ног топтавшегося на углу возле прачечной молодого человека.

– Извините… – машинально буркнул он и в ту же секунду узнал этого парня. Это был тот самый дохлый очкарик, одноклассник Лены, который имел наглость танцевать с ней на выпускном!

Саша сдвинул брови и тоном, не предвещавшим очкарику ничего хорошего, хмуро поинтересовался:

– Та-а-ак… А ты что здесь делаешь?

– Лену жду, – просто ответил тот.

– Понятно… – процедил Белов.

Ему действительно все стало понятно: он, значит, мучается, страдает, а Ленка, выходит, и думать о нем забыла! Разыскала своего прежнего ухажера и крутит с ним на всю катушку! Взгляд Белова стал еще более мрачным. Он коснулся рукава очкарика и кивнул куда-то в сторону:

– Пойдем, поговорим… Парень невесело усмехнулся:

– Бить будешь?

Саша на секунду задумался и честно признался: -Да.

– А смысл? – снова усмехнулся очкарик.

– Не понял… – Белов и впрямь не понял – какой ему, к черту, смысл? Он покрепче ухватился за рукав дохляка и решительно потащил его за угол.

И тут сзади раздался пронзительный голос:

– Стойте! Куда? Сережа!

Белов резко обернулся – к ним на всех парах летела перепуганная Лена. Она подскочила к очкарику и, вцепившись в другой его рукав, выдернула парня из мгновенно ослабевших Сашиных рук. На Белова она едва взглянула, но в этом коротком взгляде было столько неприкрытой, обжигающей, бурлящей ненависти, что Саша оторопел.

А Лена подхватила своего шибздика под руку и, гордо вскинув голову, неспешно удалилась прочь. Лишь когда парочка скрылась за поворотом, Сашина оторопь прошла. На смену ей пришла злость, досада и жгучая, затмевающая разум, ревность.

Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Белов поспешил за ними. Он быстро их догнал и, прячась за спинами прохожих, проследил за Леной и ее новым кавалером до самого ее дома. К его удивлению, всю дорогу они шли отдельно, каждый сам по себе, причем очкарик не предпринимал никаких попыток сблизиться с девушкой. А Лена все это время, не переставая ни на минуту, что-то очень эмоционально и, как показалось Саше, сердито ему рассказывала.

«Кроет, наверное, меня и в хвост и в гриву…» – был стопроцентно уверен

Белов.

У Лениного подъезда они расстались – тоже без малейших намеков на какие-то особые отношения. Лена скрылась в подъезде, шибздик тут же

отправился восвояси. Все. Между ними ничего – то есть абсолютно ничего! – не произошло.

На следующий день Саша пришел к прачечной пораньше и снова встретил там очкарика: На сей раз Белов вполне дружелюбно протянул ему руку и представился:

– Саша.

– Сергей, – ответил тот неожиданно крепким рукопожатием.

– Ждешь? – после неловкой паузы спросил Белов, кивнув на дверь прачечной.

– Жду, – также не без некоторого смущения ответил парень.

Белов достал сигарету и закурил. Выпустив вверх тугую струю табачного дыма, он не слишком уверенно предложил:

– Отойдем, разговор есть… Сергей внимательно взглянул на

Сашу и кивнул:

– Ну что ж, давай поговорим. Они зашли во двор и, смахнув со

спинки скамейки первый снег, сели. Белов молчал – он никак не мог ре-шить, как подобраться к интересующей его теме. Тогда Сергей, быстро взглянув на часы, взял инициативу в

свои руки.

– Я так понимаю, что ты хотел поговорить о Лене? – спросил он.

– Да, – кивнул Белов, постаравшись принять безучастный вид. – Просто интересно, что у вас с ней?

– Ничего… – пожал плечами Сергей.

– Ничего? И ты ее не… – Саша замялся.

– Нет. То есть когда-то, еще в девятом классе, я был в нее немножко влюблен, но это – давно забытая история, – очкарик едва заметно усмехнулся. – Просто мы очень давно дружим, с первого класса. Когда у Ленки возникают какие-нибудь проблемы, она любит поплакаться мне в жилетку, потому что знает – я не из болтливых.

– И о чем, интересно, она плачется

тебе сейчас? Не скажешь?

Сергей снова пристально взглянул

на Сашу.

– Почему же? Тебе – скажу… – вздохнул он. – О тебе. Позавчера, например, она рассказывала о том, какой ты замечательный и необыкновенный, а вчера – какой ты негодяй и подлец…

Белов опустил голову.

– Мы поссорились… – глухо сказал он. – Знаешь, из-за чего?

– В общих чертах.

– Ну вот, и теперь… Черт! – ударил кулаком по коленке Белов. – Я просто ума не приложу, как теперь помириться…

– Ничего, – кивнул Сергей, – помиритесь… Знаешь, я думаю, она любит тебя. По-настоящему, понимаешь? Ты только не торопись, дай ей время остыть… Она сама простит тебя – и очень скоро. А ты потерпи еще немного, хорошо?

Саша кивнул и опять замолчал. Очкарик посмотрел на часы и встал.

– Ладно, Саш, мне пора – Ленка, наверное, уже ждет. Пока…

– Пока, – Белов пожал протянутую руку и негромко добавил: – Спасибо тебе, Серег…

Сергей торопился к своей подружке. Он был абсолютно уверен, что Саша воспользуется его весьма разумным советом и сделает необходимую паузу, а потому и не подумал оглянуться.

У дверей прачечной, спиной к нему, уже стояла Лена. Она всматривалась в ту сторону, откуда должен был появиться ее бывший одноклассник. Сергей прибавил шагу, но в последний момент его вдруг настиг невесть откуда взявшийся Белов!

– Извини, Серег! – он, в точности как на выпускном вечере, бесцеремонно оттер очкарика в сторону и обратился к опешившей Лене.

– Выслушай меня, Лен, – начал он глухим, чуть подрагивающим от волнения голосом. – Я перед тобой виноват, ты меня прости. Прости прямо сейчас, слышишь? Вот… – он достал из кармана то самое колечко с красным камушком-глазком и протянул его девушке. – Или возьми его обратно, и мы забудем все плохое, или… или я сейчас выкину его к чертовой матери, и тогда – все! Понимаешь – все! Решай!