– Институт, говоришь? Это хорошо… – задумчиво сказал он. – А я, Сань, тебе вот что предложить хочу… Хороший ты мужик, Белов, надежный. На тебя всегда положиться можно. Такие на границе во как нужны! Короче, подумай, Сань, может, останешься на сверхсрочную, а? А там, глядишь, и в школу прапорщиков можно? Ты как на это смотришь?

Белов опешил – такого поворота он никак не ожидал. Лощинин расценил его заминку, как сомнение, и продолжил гнуть свое:

– А можно и в погранучилище, Сань! Я сам тебе рекомендацию напишу, хочешь?

Саша покачал головой. Так покачал, что капитану сразу стало ясно – никакие уговоры тут не помогут. А Белов решительно встал и сказал, как отрезал:

– Я, товарищ капитан, домой хочу. Очень хочу.

Начальник заставы помолчал и нехотя кивнул:

– Хорошо, Белов, свободен.

Больше к этой теме они не возвращались.

А время шло, дни сменяли один другой, как черные бусинки на четках Фархада, заполненные службой, текущими заботами, какими-то необязательными разговорами, перекурами, столовой, казармой, мелкими неурядицами и – над всем этим – огромным, как небо, ожиданием.

И не проходило, казалось, ни единого часа, чтобы в голове Саши хотя бы раз не прозвучал, как навязчивый рефрен, один и тот же, – самый главный – вопрос: «Ну, когда же наконец дембель? Когда же, черт побери? Когда?»

Дембель неизбежен, как мировая революция.

А еще дембель – это праздник. Настоящий, как Новый год. Вот ждешь его, ждешь, маешься, считаешь денечки, и кажется уже, что вся радость твоя ушла в это самое ожиданье, как вода в песок. Но стоит только пробить заветному часу – и хлоп! – как шампанское из теплой бутылки вырвется разом все, что копилось в душе долгих два года. И нет на всей земле человека счастливей тебя. Потому что – воля, потому что – все впереди, потому что – домой!

Запыхавшийся салабон цвел, как майская роза.

– Товарищ сержант, – приложив руку к выцветшей панаме, по всей форме докладывал он, – только что сообщили из отряда: пришел приказ…

– Что? – нетерпеливо перебил его

Белов.

– Дембель, товарищ сержант… – расплылся в улыбке паренек.

– Зема… – Белов положил руку на пыльный зеленый погон бойца и пробормотал, еле сдерживая клокочущую в груди радость. – Спасибо, зема, спасибо… На вот, возьми, – он вытащил из кармана едва початую пачку «Родопи» и протянул солдатику.

«Все, елки зеленые! Баста! Дембель!» – ликовал про себя Белов, шагая к казарме. Он старался не мчать, не торопиться – все-таки не пацан, не салажонок стриженый. Как-никак – солидный человек, сержант! Можно сказать – опора армейского порядка и дисциплины…

Перешагнув порог казармы, Саша все же не стерпел и что было мочи рванул по коридору. Возле дневального притормозил и весело гаркнул:

– Кому служишь, салабон?

– Служу Советскому Союзу! – козырнув, с готовностью отрапортовал боец.

– Ты служишь дембелю, салага! – беззлобно хохотнул Белов и рванул дверь Ленинской комнаты.

В пустом помещении был только один человек. Спиной ко входу сидел Фара. Он сосредоточенно набивал травкой выпотрошенную «беломорину».

– Белов, ну что ты орешь? Как конь! – не повернув головы, недовольно процедил Фархад. – Не видишь – человек делом занят! – он криво усмехнулся, выстукивая косячок о ноготь.

Саша плюхнулся на стул рядом с другом и, улыбаясь в тридцать два зуба, восторженно выдохнул:

– Дембель, рядовой Джураев!

Тот вытаращил глаза и, раздавив в судорожно сжатом кулаке приготовленный косяк, истошно заорал:

– А-а-а-а-а-а!!!

– А-а-а-а-а-а!!! – тут же подхватил этот дикий вопль Белов.

Они голосили так безудержно-радостно, так неистово, так самозабвенно, что в казарме зазвенели стекла.

Дневальный покосился в сторону распахнутой настежь двери в «ленинку» и не удержался от завистливого вздоха. Уж он-то прекрасно знал, какой это праздник – дембель.

На следующий день они прощались. Проводили наряд, отправлявшийся на границу, и отправились бродить по заставе.

– Что-то мне, Фара… На душе скребет как-то… – пожаловался Саша. – Прощаемся вроде бы…

– Да брось ты, Сань, – обнял его друг. – Знаешь, один мудрец когда-то сказал: если души не умирают, значит прощаться – отрицать разлуку!

– Ну, началось… – усмехнулся Белов.

Фара захватил из казармы старенький ФЭД, и друзья отправились в питомник, к собакам.

Поль безошибочно почувствовал предстоящую разлуку: он жался к ноге и тихо, по-щенячьи подскуливал. Позируя для снимка, Саша присел к овчарке и положил руку ей на загривок. Пес тут же повернулся и поднял на своего хозяина больные от тоски глаза. От этого взгляда сержанту стало не по себе.

«Обязательно заведу дома собаку» – смятенно подумал Саша. Непонятная хандра стала еще сильнее. Его армейская жизнь подошла к концу, казалось бы – радуйся, чудак! Но сегодня дембелю Белову было отчего-то невесело. Да, в этой жизни хватало и трудностей, и тупой армейской дури, в ней было много однообразной рутины и совсем немного радостей. Но зато в ней все было предельно ясно и просто – служба, казарма, наряды, караулы… А что его ждало на гражданке? Писем от Ленки не было уже почти полгода. Ленка, Леночка, Ленок, неужто забыла солдата, неужто закрутила с кем? «Что там с Елисеевой?» – спрашивал в каждом своем письме в Москву Саша, но о Ленке ни слова не писала ни мать, ни ребята. Ребята… Ехидный хитрован Пчела – не по годам деловой и практичный, он всегда был в курсе всех слухов и знал, казалось, все и про всех. Баламут, понтярщик и приколист Космос – неугомонный затейник, выдумщик и большой охотник до всего нового. Невозмутимый молчун Фил, недавно получивший мастера спорта по боксу, – всегда готовый прийти на помощь, надежный и крепкий, как скала…

Они вместе уже сто лет – с первого класса – и, конечно, ждут не дождутся Сашиного возвращения. Вот только… Мать как-то в письме упомянула, что его друзья связались с какой-то шпаной, да и сам Космос в своих посланиях прозрачно намекал на какие-то левые делишки…

В Москве предстояло все выяснить – и насчет Ленки, и насчет пацанов. А ведь еще надо было найти работу, подготовиться в институт и постараться поступить хотя бы на вечерний… Словом, хлопот – выше крыши!

– Эй, Белов, ты чего? – наводя на Сашу с Полем фотоаппарат, окликнул его Фархад. – А ну-ка, сделай «смайл»!

– Что-то все равно тоскливо, – смущенно признался Саша и вздрогнул – это Поль, вывернувшись из-под руки, лизнул его в щеку.

– Поль, дружище… – потрепал пса по загривку Белов и широко улыбнулся.

Щелк! – сработал затвор фотоаппарата, и довольный Фара крикнул:

– Есть, снято!

«Ладно, приеду – разберусь! И с Ленкой, и с пацанами, и со всем остальным!» – подумал Саша. Он встал и, отбросив свои невеселые мысли, решительно сказал:

– Все, Фара, пошли собираться! Пора домой двигать, в Москву!