Ночной поезд подобрал меня на безымянном полустанке и повез на юг, в отличие от трансконтинентального экспресса ему на дорогу требовалось не четыре дня, а целая неделя. Что к лучшему: мне нужно было подлечить нервы и избавиться от нездоровых привычек (когда черный маг улыбается встречным, люди шарахаются в стороны и могут упасть).

Побитый жизнью паровоз уверенно протащил состав по обжитым районам северо-запада, задел краешек Вендела и решительно двинулся через Полисант, где остановки стали заметно реже — сходить с поезда тут было некуда, а садиться на него — некому. Собственно, после Михандрова остановка была всего одна, и вынужденная, — проводникам надо было осмотреть колесные пары. Пока снаружи перекликались голоса и звенели молоточки, наползли сумерки, и над плоскими холмами заиграло цветное зарево. Последний раз я видел нечто подобное в Краухарде, но у нас такая иллюминация относительно безобидна, а здесь она заставляла проводников нервно оглядываться и спешить, хотя полустанок по виду напоминал крепость. В этой части Полисанта время от времени случалось странное, например, в один день могла исчезнуть вся вода или посреди лета ударить мороз в минус двадцать (свидетели более экзотических ситуаций в живых не оставались). Официально этот бардак считается артефактом погодной магии Белого Халака, по мне, круче только оружейное проклятие. Если представить, что тут творилось тысячу лет назад, становится непонятно, почему о Белом княжестве вообще кто-то что-то помнит. Прошли века, но селиться южнее Слепой реки до сих пор не принято.

Где-то здесь базировались чистильщики юго-западного региона (по уверениям Горчика, невероятно крутые), но жестко контролировать ситуацию с Потусторонним на такой территории НЗАМИПС все равно не мог, а знакомиться с местной жутью у нормальных людей желания не возникало. Поэтому отвращающий барьер, отделяющий Полисант от Южного побережья, представлял собой шедевр черномагической мысли и самое мощное охранное проклятие в мире.

Я заранее предвкушал знакомство с этой диковинкой. Говорят, ее ваяла бригада из сорока с лишним колдунов и кого-то при этом принесли в жертву. Ни разу не участвовал в жертвоприношении, а ведь интересно! В университете нам такого не преподавали, я и сам узнал про запретные практики чисто случайно и запомнил только общий смысл — в момент знакомства с раритетами из дядюшкиного тайника меня больше интересовало собственное спасение. Обидно получается — всякие там Искусники режут народ направо и налево, а приличным черным даже не объясняют принцип (не доверяют?!).

Начало аттракциона объявили проводники, прошедшие по вагону и предложившие пассажирам сесть и не волноваться. Паровоз, густо плюясь паром, заползал в ущелье Золотых Ворот (золотых в буквальном смысле слова — дешевле было один раз отлить несущую арку из стойкого материала, чем собирать для обновления барьера толпу колдунов). Обычные люди скорее всего ничего не чувствовали, а для меня дневной свет выцвел и словно бы отдалился — мощное заклинание предъявило свои права на реальность. Внешним слоем шли обычные отвращающие проклятия (даже обидно стало — тоже мне, чудо), а потом магические структуры словно бы утончились, рывком усложнились на порядок и ускользнули от восприятия, оставив после себя лишь уверенность, что они здесь есть. На мгновение я почувствовал на себе чье-то внимание и успел поздороваться (дурная привычка, от Шороха приобрел), но ощущение быстро ушло: артефакт признал во мне своего и не стал ничего предпринимать. Интересно, какими ресурсами располагают Золотые Ворота на случай, если им что-то не понравится?

Состав ускорился — проверка была успешно пройдена. Проводники вновь прошлись по вагону, ненавязчиво окликая пассажиров по именам (как бы поздравляли с прибытием).

Ну, здравствуй, мечта всех бездельников Ингерники!

Железнодорожные пути эффектно обрывались над пропастью, прямо вровень с перевалом, дальше к берегу серпантином спускалась обычная дорога, а со скалистого козырька, на котором расположился вокзал, открывался потрясающий вид на Золотую Гавань — крупнейший город Южного побережья. Высота искажала расстояние, казалось, что до моря не меньше пары километров, а по делу было рукой подать. Улицы, дома и парки хаотичными уступами спускались к набережной, а навстречу им катила густо-фиолетовая армада грозовых облаков — я прибыл на Южное побережье аккурат к концу бархатного сезона. Многократно воспетое Лазурное море налилось свинцом — начинался первый зимний шторм, резкие порывы ветра теребили одежду, рвали из рук саквояж, хотя холода и не ощущалось, воздух казался теплым, как молоко (и это глубокая осень!).

Пассажиры суетились, толкались у багажного вагона и опасливо поглядывали на низкие облака, а я сразу двинулся к выходу — все-таки у путешествия налегке есть свои преимущества. И что характерно: разглядев черный костюм, саквояж и зонтик-тросточку, ни одна зараза не пыталась подойти ко мне ближе, чем на пять шагов, не говоря уже о том, чтобы ограбить.

Однако надо найти гостиницу, пока не ливануло. Воде, знаете ли, безразлично, что перед ней черный маг — мокрый буду, как мочалка.

Пассажиров дожидалось несколько открытых пролеток (на фиг, на фиг!) и лимузин-такси (надеюсь, с тормозами у него все в порядке). Водитель предупредительно распахнул дверцу — в моем выборе он не сомневался.

— Гостиницу на берегу, сэр? Сейчас большой выбор.

— Нет, пансион потише и поближе.

И посуше — первые капли дождя крупными плюхами легли на стекло. Автомобиль не одолел и половины серпантина, когда кто-то наверху включил душ (или, скорее, ведро опрокинул).

Вот это я понимаю ливень! Краухардские дождики по сравнению с этим — собачкина неудача. Мостовые немедленно превратились в бурные потоки, видимость сократилась до двух шагов, с крыш обрушились пенные водопады. Я думал, что непогоду придется пережидать на обочине (смоет ведь!), но водитель как-то умудрялся ориентироваться в сплошной водяной завесе (обязательно уточнить — часто ли здесь такое). Мы подкатили к гостинице, во внутренний дворик которой вела арка, а из арки — черный ход, таким образом я попал в дом, даже не замочив ног. Таксист честно заработал свои чаевые.

Все, на сегодня поиск зомби накрылся зонтиком, впрочем, ждал же он меня полгода, и еще пару дней подождет. Нужно осмотреться, узнать обстановку, в конце концов, пока опять куда-нибудь не вляпался. Главное — от обилия новых впечатлений не забыть про цель приезда.

Я написал на кусочке салфетки «Макс» и прикрепил записку на самое видное место — дверь туалетной комнаты. Теперь можно было расслабиться и заняться чем-нибудь из того, что делают люди, когда им некуда потратить деньги.

В середине лета у Эдана Сатала родился сын. Маг был весьма горд этим обстоятельством (так, словно пол младенца — его личная заслуга) и настойчиво делился своей радостью с окружающими. Найдя, что такое поведение скорее дестабилизирует коллектив, чем способствует плодотворной работе, старший координатор прогнал подчиненного в отпуск (за два предыдущих года и один следующий). Вдоволь насмотревшись на орущее чадо, шеф департамента практической магии вернулся к реальности и планам расширения своего отдела.

Например, за счет направления ретроспективной анимации (и пусть бросит камень тот, кто докажет, что она непрактична!). К сожалению, попытка привлечь некромантов к работе напоминала ловлю черных кошек в угольном сарае, но Сатал не терял надежды.

Периодически эта активность докатывалась до кабинета старшего координатора региона, к глубокому неудовольствию последнего.

— Не знаешь, почему Тангор снялся с места?

Ларкес как раз перебирал на столе листы бумаги, расчерченные знаками черной магии со скрупулезностью, характерной для алхимиков.

— Потому что хорек. Понял, что амулеты из поместья Хаино септонвильскому ритуалу не соответствуют, а в лицо сказать натура не позволяет.

— И куда его понесло?

— Чтоб я знал!