— Это послужит тебе уроком, — назидательно сказал я. — Теперь ты знаешь, что даже маленькая непорядочность может привести к большим неприятностям, каким бы невинным ни казался тебе проступок. Надеюсь, впредь твой папочка сумеет обеспечить твое хорошее поведение.

Владелец пансиона рассыпался в благодарностях, продолжая цепко держать отпрыска за ухо, а мальчишка заметно побледнел.

— А теперь, объясните мне, пожалуйста, где именно сгорела моя книга?

— В доме колдуна!

В моей голове зазвенели колокольчики, нет, даже ударил набат.

— Какое странное название, — немедленно включилась в игру мисс Фиберти. — Там живет волшебник?

— Жил когда-то, — заметив, что мы не собираемся продолжать скандал, хозяин стал сама любезность. — Дом сгорел, и с тех пор там ничего не могут построить. Защитные знаки не ложатся, и никто не может понять почему. Я могу проводить вас до места, тут недалеко…

— Не стоит утруждать себя, просто объясните, как дойти, — с ангельской кротостью улыбнулся я.

Думаю, в таком случае пацан точно не увяжется за нами следом — общества папани ему надолго хватит.

Всего через минуту мы шли к участку, мимо которого проходили раз десять. Оказалось, что большое поместье разделили на части, в двух из которых теперь стояли дома, а третья застройке не поддавалась, поэтому там разбили парк (естественно, номерка на его ограде не было). Если кто-то хотел специально спрятать руины, ничего лучше он придумать бы не смог. Искомый дом тринадцать представлял собой невысокий каменный бортик, со всех сторон окруженный сиренью, в прилегающем парке (три дорожки, два куста) кто-то выгуливал собаку. И что характерно: внутри периметра камней даже мох не рос. Однозначно — черная магия!

— Думаешь, тут что-то есть? — с сомнением нахмурилась мисс Фиберти.

— Что-то здесь точно есть, иначе у строителей не возникло бы проблем.

Возможно, мне удастся купить это место (правда, непонятно, на чье имя); получив остатки особняка в свою собственность, я смогу обыскивать его совершенно спокойно. Но начнем мы с возвращения дневника.

Для того чтобы снять проклятие Брильянтовой Руны, даже опытному чародею нужны специальные принадлежности (всякие там мелки, цветные свечки, медные шарики). Естественно, ничего подобного в багаже у белого быть не могло. Возвращаясь в гостиницу, я думал, где бы мне раздобыть все необходимое, а мисс Фиберти пыталась осторожно вытянуть из меня особенности ритуала.

Я так увлекся своими планами, что неприятности заметил лишь тогда, когда большой лимузин консервативно-синего цвета остановился прямо перед моим носом. Дверца распахнулась, из салона выбрался непроницаемо-спокойный Ларкес и посмотрел на меня так… многозначительно.

А я крашеный.

Меня словно кипятком облили. Я мучительно покраснел до самых корней волос, как никогда в жизни.

— Ну, здравствуй, Йохан, — медленно проговорил колдун.

— О! — вздохнула понятливая мисс Фиберти.

Убейте меня…

Ларкес с минуту молчал, закрепляя достигнутое преимущество, а потом кивнул головой на лимузин:

— Забирайся, дело есть.

Я был смят и деморализован, способность сопротивляться у меня атрофировалась.

— Надо бы забрать вещи из гостиницы, — пришла на помощь мисс Фиберти.

Ларкес обдумал эту идею и согласился:

— Хорошо. Если хотите, мы подвезем вас до станции.

Сборы и расчет с хозяином заняли минут пятнадцать.

Всю дорогу до вокзала старший координатор красноречиво молчал, а я был погружен в глубины своего страдания. Это надо же было так проколоться перед хозяином региона! Я армейских спецов боялся, да кто бы им поверил, врунам. А у этого небось все доказательства в папочку подшиты. Дотошный, гад… И что самое противное — ни одного повода для дуэли, если я не хочу загреметь на костер за покушение на представителя властей.

Получив на руки свой багаж и не дождавшись объяснений, мисс Фиберти попыталась возмутиться, но Ларкес был непреклонен:

— Мне очень жаль, но мистер Йохан вынужден уехать прямо сейчас. По очень важному делу. Он свяжется с вами позднее.

Вот и попробуй тут возразить.

К тому моменту, как я более-менее отошел от стыда и вполне осознал постигшую меня катастрофу, лимузин уже выехал за город и мчался по широкой двухполосной дороге, уверенно обгоняя чадящие грузовики.

— А куда, собственно, мы…

— Ты мобилизован, — веско обронил Ларкес.

— Так я же…

— Мобилизован как алхимик.

Да, такой вариант для выпускника Редстонского университета существовал.

— Войны же нет!

— Когда начнется война, поздно метаться будет. Ингерника нуждается в твоих талантах сейчас!

Я почувствовал острое дежавю. Почему, ну почему всех моих начальников тянет на патетику, всякое служение родине и долг перед страной? Даже когда дело сугубо личное. Наверное, их по такому признаку на должность выбирают.

И ведь не прикопаешься — все по закону.

В сумерках лимузин остановился в придорожной гостинице, оставшейся для меня безымянной. В принципе, Ларкес готов был ехать и дальше, но водитель нуждался в отдыхе, да и мне следовало заняться собой.

— У тебя есть два часа, — снизошел до моих проблем старший координатор. — Надеюсь, ты сможешь привести себя в достойный вид без посторонней помощи.

Смогу, куда ж я денусь.

Ненавижу такие обломы, ненавижу! Ладно, по крайней мере, не придется объяснять, почему я остался жив, после того как умер.

ГЛАВА 5

То, что это игра будет самой серьезной в ее жизни, Лаванда поняла в тот день, когда осталась одна.

Стайка сектантов-неофитов, чудом избежавшая устроенных надзором облав, рассеялась как дым, но только двуличная белая знала, что они уходят навсегда — засветившие себя перед властями соратники были Посвященным не нужны. Следовало ли ей открыть несчастным глаза на их участь, призвать к сопротивлению? Скорее всего ей просто не поверили бы. Да и что значил бы их любительский бунт посреди поместья, в три кольца окруженного охранниками-измененными! В Каштадаре Лаванда пару раз видела, на что способны подпавшие под Духовный Патронат люди, и на милосердие не рассчитывала. Оставалось лишь глубже погружаться в образ горожанки Табрет и ждать.

И вот — тишина.

Решения собственной участи белая предпочла дожидаться во внутреннем дворике особняка Эвергринов (заодно можно подумать насчет последнего сюрприза, который гарантированно привлечет внимание к усадьбе, но скорее всего будет неверно истолкован). Лаванда сидела в молчании, это был единственный жест скорби, который она могла себе позволить. В кустах перепархивали мелкие птички, в лучах солнца сверкали разноцветные стрекозы, удерживаемые магией в пределах маленького сада. До человеческих бед и огорчений им не было никакого дела.

То, что она находится в фокусе чьего-то внимания, Лаванда поняла гораздо раньше, чем подошедший ее окликнул. Волноваться попусту шпионка не стала — убийце проще было бы сделать свое дело в доме, в саду слишком просторно, того и гляди жертва убегать начнет, а там камни лежат всякие… Она подняла глаза и некоторое время пыталась осознать масштабы возникших проблем, старательно давя при этом любые проявления эмоций. Лавируя по узким дорожкам, к ней приближался благообразный бородатый мужчина, не узнать которого было невозможно, — всю сознательную жизнь Лаванды его изображения нет-нет да и мелькали на виду. Леон Хаино был старейшим преподавателем Академии эмпатов и с легкой руки своих учеников получил многозначительное звание «мэтр».

«А ведь его проницательность еще до моего рождения вошла в легенды!»

Лаванде стало нехорошо.

Она только что разоблачила в недостойных связях видного общественного деятеля, фактически лидера белой общины, отметившегося и в поддержке новых веяний культуры, и в борьбе с пережитками инквизиции. Какие из его поступков служили торжеству дела Искусников, а какие были камуфляжем? Кроме того, Леон Хаино — очень сильный маг, звание магистра магии он не получил только из-за декларируемой «сильной занятости» (или потому, что магистры — единственные белые, обязанные оставлять в НЗАМИПС кристалл с отпечатком ауры?).