– Так, мужики, все вопросы потом, времени нет. Вон туда топайте, чтобы из окон не высмотрели, мало ли что. Миша, давай руки освобожу, а товарищу уж сам поможешь. Ты что румуну сказал? – последняя фраза адресовалась, понятно, есаулу.
– Поблагодарил и распорядился ждать в коридоре. Иначе шибко подозрительно было бы.
– Нормально, принимается, – Степан, наконец, справился с туго завязанными узлами, хозяйственно запихав веревку в карман бушлата. Отшагнул в сторону, контролируя взглядом майора с казаком:
– Сержант, ну и чего застыл? Развязывай Ваньку, живее. Вон пистолеты лежат, вооружайтесь. Другого оружия пока не имеется, не успел местный арсенал захватить, уж не обессудь… не понял, ты это чего?! – Алексеев оторопело уставился на направленный на него ствол. Освобожденный от пут младший сержант тоже схватил пистолет и, проверив наличие патрона в казеннике, скользнул в угол комнаты.
– Сговорился, гад? – зло выплюнул разбитыми во время прошлого допроса губами десантник. – А я ведь тебе почти что поверил!
– Сержант, мать твою, ты о чем вообще?! – рявкнул Степан, прижимаясь к стене. – Охренел?
– Да о том, как ты с этим вон, – Тапер дернул головой в сторону есаула, – мило беседуешь. И как он тебе отвечает. Переметнулся, сволочь? Или изначально на них работал?
Морской пехотинец мысленно застонал.
Нет, старшего сержанта понять можно – видел, что казачки местные с его товарищем сделали. Да и всплывшая в памяти фраза, произнесенная во время знакомства в сарае и касающаяся местного «атамана», отличившегося особой жестокостью, внезапно стала понятна: Тапер узнал оберст‑лейтенанта. С которым, по его мнению, Степан сейчас «мило беседовал». Вот и решил, что старлей – фашистская подсадка. Сгоряча, понятное дело, решил, не подумав, но от этого не легче. Да уж, ситуация… а время‑то идет, часики тикают, и каждая потерянная минута – отнюдь не в их пользу. Да и есаул подозрительно напрягся, незаметно (ну, это ему так кажется) отступая к двери – в отличие от хера майора, он‑то все сказанное отлично понимает. А сбежать для него сейчас – идеальное решение проблемы. Останется только сделать так, чтобы никто из присутствующих не уцелел – сообщить, допустим, что пленные убили господ лейтенанта с майором и захватили оружие, да закинуть внутрь парочку гранат…
– Миша, вон туда глянь. Угу, налево. Убитого фрица видишь? И как он в мое предательство укладывается? Или пистолет в твоей руке? Думаешь, не заряжен? Зачем тогда на меня направил? Да и Ванька, вон, затвором клацал, поди, убедился, что и магазин полный, и патроны боевые. Короче, кончай дурить, сержант! Мозги включи!
Морпех взглянул на есаула, еще больше повысив голос:
– Тебя это тоже касается! Сядь на диван, руки поверх спинки, ноги вытянуть. Живо!
Метнувшийся к лежащему под стеной немецкому лейтенанту Дмитрук подтвердил:
– Мертвый он, тарщ старший сержант, мертвее не бывает! Голову ему проломили, вона, какая лужа под затылком натекла. Не врет, значится.
– Ну, допустим, – сквозь зубы буркнул, продолжая буравить лицо старлея недоверчивым взглядом, парашютист. – А с этой белоказачьей сволочью ты каким‑таким образом договорился‑то?
– Да, просто поставил перед фактом – или прямо сейчас следом за лейтенантом отправиться, или пожить еще немного, – пожал плечами морпех. – Нетрудно догадаться, что он выбрал второе. Миша, может, хватит уже фигней страдать? Ты ж воздушный десантник, а туда абы кого не берут. Вас ведь не только воевать учили, но и факты анализировать! Вспомни, о чем я тебе в сарае рассказывал, да просчитай ситуацию! Нашел, блин, предателя…
Поколебавшись еще секунду, десантник опустил пистолет. Выглядел он при этом и на самом деле весьма смущенным:
– Виноват, тарщ старший лейтенант, ошибся. Как этого гада увидал, так словно бы разум напрочь и отшибло! Сразу Кольку, на заборе распятого, вспомнил, вот глупостей вам и наговорил… – недобро прищурившись, Тапер взглянул на инстинктивно сжавшегося под этим взглядом есаула. – Должок у меня к нему имеется, вернуть бы нужно!
– С этим позже разберемся, поскольку без него нам, боюсь, отсюда никак не выбраться, – отрезал старлей. – Дмитрук, пригляди за пленными, пока мы с сержантом пошепчемся в уголке.
Отведя старшего сержанта в дальний конец комнаты, Степан продолжил:
– Короче, так, Миша, давай‑ка думать, что делать станем. Вас я из сарая вытащил, это факт. А вот дальше? Дальше у меня никакого четкого плана не имеется, так, одни разрозненные наметки. Потому ты мне первым делом скажи: когда сюда шли, что на улице высмотрел? Какие машины заметил? Там фрицы какие‑то ящики из грузовика выгружали – он еще на месте стоит, не уехал? За ними еще унтер с автоматом присматривал.
– Стоит пока, – не задумываясь, кивнул десантник. – Но вокруг никого нет, только шофер в моторе ковыряется. И еще два легковых автомобиля неподалеку припаркованы, эти вовсе пустые.
– Немцев вокруг хаты много?
– Нет, только шофер да караульный на крыльце. Других не видел. У них, как я понимаю, обед скоро, видать, в сторону местной полевой кухни и потянулись. Ну, или каким они там образом харчуются? А, еще патруль румынский по улице топал – тот мамалыжник, что нас сюда вел, с ними парой фраз на своем языке перекинулся.
– Понимаешь по‑румынски? – удивился морпех.
– Да ну, откуда? Просто уж больно каски ихние на фрицевские не похожи, да и шинели другие. Как тут перепутать?
– Добро. Ладно, Миша, я пару минут подумаю, а вы с Ванькой пока делом займитесь. Магазины к пистолетам заберите, документы у фрицев. Портупеи с кобурами пока не трогайте, пригодиться могут, когда вместе с пленными выходить станем. А вот запасные патроны поищите, в столе там, или в полевых сумках. Только тихо. Три минуты на все про все, время пошло…
Малая земля, утро того же дня
Капитан госбезопасности Шохин едва ли не впервые в жизни просто не знал, как ему поступить. Доставленный из вражеского тыла подполковник румынской разведки оказался более чем серьезным трофеем, требующим незамедлительной отправки на Большую землю. О чем Сергей немедленно доложил командованию, едва только старшина Левчук с пленным появился в расположении, благополучно перейдя линию фронта. Командование отреагировало мгновенно, подтвердив факт эвакуации отдельным катером, который с целью маскировки прибудет ночью вместе с другими судами.
По‑хорошему, сопровождать его должен именно он, поскольку больше просто некому: не местного же особиста, и без того загруженного проблемами выше крыши, и круглые сутки носящегося из одного конца плацдарма в другой, задействовать? Ну, отправит его Сергей, а здесь кто останется? Капитан Шохин? Который в местных реалиях практически не разбирается, бойцов не знает, поскольку еще и суток тут не пробыл – ну, и все такое прочее? Значит, все‑таки самому на ту сторону идти, как у моряков говорить принято? Нет, оно, конечно, правильно… вот только основного‑то задания никто не отменял! Того самого, что с непонятным старлеем Алексеевым напрямую связано. И никаких указаний на сей счет в ответной радиограмме не имелось, даже намека. Только не допускающий двойного толкования лаконичный приказ: «обеспечить немедленную и безопасную доставку пленного в Геленджик». Вот и думай…
Смерив сидящего перед ним Левчука мрачным взглядом, Сергей буркнул:
– Вы мне все рассказали, старшина? Больше нечего добавить?
Огладив широкой ладонью усы, морской пехотинец спокойно пожал плечами:
– Так точно, товарищ капитан государственной безопасности, все. Как на духу, что знал, то и выложил. И как с товарищем старшим лейтенантом познакомились, и как воевали бок о бок, и как пленного захватывали, и как обратно пробирались. Вы, вон, чуть не до самой корочки блокнотик свой исписали, цельных два карандаша извели. Так что нечего мне добавлять, уж не обессудьте. Все, как есть, рассказал.
«Хорошо держится, уверенно, – подумал Шохин, задумчиво постукивая по столу карандашом, уже третьим по счету. – Битый вояка, сразу видно – уважаю. Впрочем, не важно это: главное, не врет, уж это я бы сразу просек. А что порой всеми силами командира выгораживает, так это ему только в плюс – окажись наоборот, я б точно засомневался. Так что с его стороны все чисто. Да и второй боец, Аникеев, тоже все один в один подтверждает. А вот насчет самого старлея? Тут вопросов, пожалуй, куда больше, чем ответов. Начиная от его непонятного появления, и заканчивая той самой информацией, из‑за которой все и завертелось. Еще и эти его странные словечки и обороты, на записывание которых он потратил добрую половину блокнотного листа. Вроде бы и смысл понятен, и звучит вполне по‑русски, но все же как‑то… не так звучит. Хоть наизнанку вывернись, правдоподобное объяснение подыскивая, а все одно – не так!
