– Я не дочь, – возразила Катерина. – Я внучатая племянница.

– Вот когда он это узнает, тогда и посмотрим, насколько сильна его любовь.

– Это раньше была продажная любовь, когда на девушках не женились без богатого приданого, когда женщину покупали. В советское время женятся только по любви, и нет ни высшего света, ни низшего, мы все равны.

– Дура ты, – прокомментировала Людмила страстный монолог Катерины. – Ладно! Но предупреждаю еще раз, если с ним спать будешь, предохраняйся таблетками Изабеллы, а надежней всего – с презервативом.

– Мне противно разговаривать на эту тему, – заявила Катерина.

– Ну, как знаешь, – заметила Людмила и спросила: – Тебя он на когда пригласил на «Голубой огонек»?

– В воскресенье.

– Тогда я на воскресенье приглашу Гурина, раз тебя не будет.

– У тебя с ним любовь?

– У меня на него расчет. Он уже в основном составе, а тем, кто в основном составе и женятся, дают однокомнатные квартиры.

– И ты хочешь выйти замуж из-за квартиры? – поразилась Катерина.

– Никто не выходит замуж просто так, – усмехнулась Людмила. – Выходят или за красоту, или за богатство, или за квартиру, или за перспективу, если шибко умный и упорный. Ладно. Спи! Да, после «Голубого огонька» погуляйте малость по Москве. Гурин может только к восьми, а мне часа два-три надо. Он робкий, ему время потребуется, чтобы я его раскочегарила.

– Это как? – не поняла Катерина.

– Спи! Потом объясню, – пообещала Людмила.

Наконец наступило долгожданное воскресенье. Накануне вечером Рудольф позвонил, рассказал, как доехать до телестудии на Шаболовке, еще раз напомнил, чтобы она не забыла паспорт и что он будет ее ждать у проходной.

Боясь опоздать, Катерина приехала на полчаса раньше. Она несколько раз прошлась вдоль забора из бетонных блоков, окружавшего телестудию, рассматривая железную ажурную башню и чуть ли не ежеминутно поглядывая на часы.

За пять минут до назначенного времени она вошла в проходную. Это была довольно большая комната с окошечками, куда протягивали паспорта и говорили:

– На «Голубой огонек».

Рудольф ее уже ждал, разговаривая с солидным мужчиной в сером костюме. Он сам протянул ее паспорт в окошко и тоже сказал:

– На «Голубой огонек».

Милиционер внимательно изучил ее паспорт, сравнивая фотографию на паспорте с ее лицом, оторвал корешок пропуска и приложил ладонь к козырьку фуражки.

Они шли по территории телестудии, и Рудольф, показав на небольшое здание справа, напоминающее церковь, только без куполов, объяснил:

– Здесь монтируют аппаратные цветного телевидения.

– В Москве будет цветное телевидение? – поразилась Катерина.

– Вначале в Москве, а потом по всей стране, – пояснил Рудольф. – Уже через год начнутся пробные передачи.

– Значит, однажды я включу телевизор и увижу цветное изображение?

– На обычном телевизоре – нет. Надо будет покупать специальный.

– Он, наверное, будет очень большим? – предположила Катерина.

– Почему?

– Наш сосед, – она хотела сказать «в Красногородске», но вовремя спохватилась, а то начались бы расспросы, что такое Красногородск и когда она в нем жила, – после войны привез из Германии радиоприемник «Грюндиг», он по размерам был как небольшой шкаф. А сейчас приемники совсем небольшие. Чем современнее технология, тем компактнее прибор.

Она отметила явную заинтересованность на лице Рудольфа, вероятно, он не предполагал, что она о чем-то может размышлять или что-то сопоставлять. При прошлых встречах она в основном помалкивала и слушала Рудольфа.

Рудольф провел ее в редакционный корпус. Они шли по длинному коридору. На дверях были таблички с названиями редакций.

– Может быть, попьем кофейку? – предложил Рудольф. – У нас еще есть время, я хотел, чтобы ты осмотрелась.

Они прошли в кафе. На стойке был расположен никелированный кофейный аппарат с рукоятками. Буфетчица насыпала кофе, нажимала рукоятку, чашка мгновенно наполнялась дымящейся темной жидкостью. Рудольф купил пирожные, и они прошли за столик, за которым сидел диктор Игорь Кириллов. Рудольф поздоровался с ним.

– Привет, Рудик, – ответил Кириллов.

– Это Катерина, – представил ее Рудольф. – Дочь академика Тихомирова.

– Это который по космосу? – поинтересовался Кириллов.

– Нет, он химик, – ответила Катерина.

– Сегодня все работают на космос, даже мы, – заявил Кириллов. – Ты знаешь, что сегодня будут космонавты?

– Еще бы, – ответил Рудольф. – С утра мальчики из конторы проверили все камеры и опечатали студию.

– Героев надо беречь, – сказал Кириллов своим торжественным дикторским голосом. – Твоя девушка будет на «Огоньке»?

– Будет. Я договорился.

– Тогда до встречи, – улыбнулся Кириллов.

Прихлебывая кофе, Катерина рассматривала женщин. Те, что держались свободно, смеялись, курили, явно работали на телевидении. Другие, в модных прическах с начесом, покрытым лаком, в костюмах с орденами, явно приглашенные, в основном работницы. Она узнавала их по рукам. Когда каждый день отмываешь руки от машинного масла, кожа становится бледной, сухой и натянутой. Она посмотрела на свои руки, они были точно такие же.

Приглашенные мужчины парились в шерстяных черных пиджаках и серых галстуках в горошек или полоску. Когда они вставали, слышался звон медалей и орденов.

В буфете она заметила несколько молодых мужчин в серых костюмах и черных до блеска начищенных ботинках. Они пили кофе, осматривая каждого входящего и выходящего. Вспомнив объяснения Людмилы, она сразу поняла, что эти – из Комитета госбезопасности.

В кафе вошла женщина средних лет в белой блузке и узкой серой юбке. Ее пропустили к кофейному аппарату без очереди. Рудольф вскочил, помог ей донести чашку до столика.

Женщина двумя глотками выпила кофе, закурила, жадно затянувшись.

– Это Катерина, о которой я тебе говорил, – представил девушку Рудольф.

Женщина глянула на Катерину, достала из пачки картонный номерок и протянула его Рудольфу.

– Девятый!

– Что за компания? – спросил Рудольф.

– Хорошая, здесь плохих не бывает. – И женщина, погасив сигарету, заспешила к выходу.

– Будешь сидеть за девятым столиком, – пояснил ей Рудольф.

– А как я должна буду себя вести? – заволновалась Катерина, понимая, что время, когда она войдет в студию, стремительно приближается.

– Ты видела когда-нибудь «Огонек»?

– Конечно.

– Все смотрят на тех, кто выступает на сцене. Ведущий иногда подходит к столикам, за которыми сидят всякие знаменитости, и задает им вопросы. Все заранее оговаривается – и вопрос, и ответ. Пока ты не знаменитость, у тебя не будут брать интервью. Поэтому сиди, смейся, когда смешно, и аплодируй, когда аплодируют. И все. Да, на столиках будут стоять кофе, лимонад и фрукты. Пей кофе, можно пить лимонад, но фрукты лучше не есть.

– А почему? – спросила Катерина. – Они ненастоящие?

– Сегодня натуральные. Но когда надкусываешь яблоко, то широко раскрываешь рот. Это не эстетично, жующий человек на экране плохо смотрится. Режиссер на пульте такой кадр вряд ли выдаст в эфир. Но ты лучше не рискуй.

– Я не буду, – пообещала Катерина.

– Мне пора, – Рудольф посмотрел на часы.

Катерина встала, чтобы идти с ним.

– Ты подожди здесь, – остановил ее Рудольф. – Мне с режиссером надо расставить камеры. Вас вызовут. И ты пойдешь в первую студию.

– Может быть, не надо? – спросила Катерина. – Я уже побывала на телевидении, мне было интересно.

Она вдруг представила себе, что не найдет первую студию, заблудится в этих нескончаемых коридорах, опоздает, ее не пустят.

– Что случилось? – удивился Рудольф.

– А как я найду первую студию? А вдруг я заблужусь?

– Иди за этими – с орденами и медалями. Их поведут обязательно. Чао! Через несколько минут увидимся.

И он пошел. Уверенный, спокойный. Он хорошо сложен, подумала Катерина, провожая его взглядом, если у нас будет сын, он будет похож на отца.