В следующую секунду он услышал рокот гигантского взрыва и звон разлетавшихся стекол. Земля заходила ходуном. Конни почудилось, будто его подняло сильнейшим порывом ветра и закрутило в воздухе, а потом швырнуло о землю.

Когда мальчик пришел в себя, в ушах шумело, а горло и нос были забиты пылью. Всюду валялись какие-то обломки, а воздух был полон дыма. Пепел падал с небес, будто снег. У Конни сильно болела спина, он дрожал всем телом и не мог ничего понять.

Рядом кто-то заплакал. Это была Розмари. Она лежала в пыли, и по ее лицу текла кровь. Конни подполз к девочке и увидел, что в ее щеки впились мелкие осколки стекла. К счастью, глаза были целы. Не вполне осознавая, что делает, не думая о том, что произошло, мальчик осторожно вынул из кожи своей молочной сестры прозрачные кусочки, вытер кровь своим платком и помог ей сесть.

— Где мама? — захныкала Розмари, и Конни оглянулся в поисках Тамми.

Все вокруг было покрыто копотью, такой же черной, как ее кожа. Распластавшаяся на земле Тамми хрипела; ее тяжелая щедрая грудь была залита кровью, из одежды торчал огромный кусок стекла.

Куда-то бежали люди, откуда-то доносились крики и стоны — мальчик ничего не замечал. Он видел только глаза Тамми, глаза, из которых медленно уходила жизнь. Негритянка с трудом прошептала:

— Твое полное имя — Коннор, так говорила хозяйка: запомни это — вдруг пригодится! Ты не такой, как мы: кто-то из твоих родителей был белым. — Женщина прерывисто вздохнула, на ее губах появилась кровавая пена, и она с трудом закончила: — Не бросай Розмари. Она твоя сестра, хотя я — не твоя родная мать. Обещаешь?

Ребенок отчаянно закивал, но Тамми этого не видела. Произнеся последнее слово, она закрыла глаза и умерла.

Дети впервые увидели смерть, узнали, каково бывает, когда кто-то близкий и дорогой превращается в нечто неподвижное, пугающее, безмолвное.

Розмари плакала навзрыд, не столько от горя, сколько от страха. Конни пытался осмыслить, что произошло, и понять, что делать дальше. И вскоре почувствовал, что надо спасаться.

Ричмонд был объят пламенем. Отступая, конфедераты подожгли город. Огонь распространился на арсенал и склад снарядов, вызвав чудовищный взрыв, и продолжал пожирать все вокруг.

Дети бросились бежать через дымную завесу. Ветер был душным и теплым, а облака над головой, совсем недавно ослепительно-белые, стали кроваво-красными от отблесков пожара. Иногда сквозь слой копоти и пепла проглядывало тусклое солнце.

Откуда-то доносился топот марширующих ног, ружейная стрельба, грохот армейских фургонов. Конни много слышал о янки, о них говорила мисс Аделина и толковали слуги на кухне. «Синие мундиры» несут за плечами хаос и смерть, они убивают и грабят. Похоже, янки вошли в город, и следовало ожидать расправы. Конни решил, что необходимо где-то спрятаться. Однако опасность пришла совсем не оттуда, откуда ее стоило ожидать.

Когда дети выбежали на улицу, по обеим сторонам которой громоздились дымящиеся руины, но где уже не было огня, какой-то человек, на вид бродяга, внезапно выскочил из развалин, схватил Розмари поперек туловища и куда-то поволок. Девочка пронзительно закричала, и он зажал ей рот рукой. Конни кинулся следом и вцепился в одежду мужчины. Тот стремительно обернулся, обжег мальчика злобным взглядом и попытался дать ему пинка.

Ребенок отступил, но после продолжил наскакивать на бродягу, дергал его за лохмотья, бил кулачками в спину и отчаянно кричал. В конце концов бродяга отшвырнул Розмари и поднял с земли увесистый камень.

В тот миг, когда мужчина был готов обрушить камень на голову ребенка, раздался выстрел, и он беззвучно повалился навзничь.

Конни увидел женщину в синей одежде, она держала в руках револьвер.

В алых отблесках огня ее фигура казалась величественной, а лицо — удивительно красивым, с правильными, горделивыми чертами. Однако Конни поразило не это, а цвет ее кожи. Она была мулаткой. Не чужой, а своей.

Мальчик мгновенно успокоился; уверенность в будущем снизошла на него, словно небесная благодать.

— Откуда вы взялись? — спросила незнакомка. — Где ваша мать?

Розмари всхлипнула, а Конни ответил:

— Тамми умерла.

— А… ваши хозяева?

— Мисс Аделина уехала на поезде, а мы остались.

Женщина разглядывала ребенка. Он был очень красив, и она впервые подумала о том, что была бы счастлива, если б Когда-нибудь у нее родился такой сын.

— Как вас зовут?

— Меня Конни, а ее Розмари. Она моя сестра.

— Я Хейзел. Наша армия недавно вошла в город. Теперь вы свободны. Послезавтра в Ричмонд приедет президент Линкольн, «отец Авраам». Вы что-нибудь о нем слышали?

Мальчик покачал головой.

— Идите со мной, — сказала Хейзел. — Я не дам вас в обиду. Вы, должно быть, хотите есть?

— Да, но Тамми сказала, что еды нет.

— Надеюсь, отныне у вас всегда будет хорошая еда.

Дети доверчиво пошли следом за женщиной. Кое-где по дороге им попадались трупы людей и животных, обгоревшие до костей. Во многих домах были выбиты стекла. Некоторые строения были разрушены до основания.

Хейзел привела мальчика и девочку в прежде роскошный, богатый дом, где разместились темнокожие солдаты, и устроила в отдельной комнате. Принесла кукурузные лепешки и бобы со свининой, и дети набросились на еду, а после уснули.

Хейзел присела рядом. Она чувствовала усталость. Ей хотелось, чтобы война поскорее закончилась. Взгляд женщины скользнул по висящим на стенах портретам, этим окнам в чужую жизнь, которые солдаты еще не успели сорвать и сжечь, и она подумала о том, что длинная цепь событий, в каких ей довелось участвовать, никогда не закончится и ни к чему не приведет. У нее не было родины, не было дома, не было семьи. Она слишком долго видела над головой грозовое небо войны, а под ногами — изрытую взрывами землю.

Эти дети (особенно мальчик) напоминали ей о чувствах, которые она старалась подавлять.

Хейзел протянула руку, желая коснуться нежной щеки ребенка, но в этот миг послышался скрип дверей, и она отдернула пальцы.

На пороге появился мужчина в офицерской форме, высокий, стройный светлокожий мулат, человек, отношения с которым причиняли Хейзел почти столько же боли, сколько и радости. Его тело всегда опаляло жаром, однако сердце, случалось, напоминало кусок льда.

— Что это за дети? — спросил он.

— Это брат и сестра. Я встретила их на улице. Их мать погибла, и на них напал какой-то негодяй.

— Брат и сестра? Непохоже.

— Они так говорят. Хотя мальчик гораздо светлее. Красивый, правда?

Мужчина пожал плечами.

— Зачем ты привела их сюда? Что ты намерена с ними делать?

— Я хочу позаботиться об этих детях. Поскольку у них нет родителей, их надо устроить в хорошее заведение. Я слышала о приюте для цветных сирот в Новом Орлеане: им руководят монахини, там отличные условия. Я попрошу у командования отпуск и отвезу их туда.

Потревоженный разговором Конни открыл глаза. Он увидел Хейзел, а еще — мужчину, в первый миг показавшегося ему частью сновидения. Если б Конни сказали, что это вестник новой жизни, он бы поверил, ибо от этого человека веяло мужественностью и свободой.

Одним из первых в горящий Ричмонд вошел негритянский полк, в котором на стороне северян сражались Алан Клеменс и Хейзел Паркер.

Последнюю зачислили в армию в виде величайшего исключения — как одну из бывших руководителей «Тайной дороги». Точно так же Алан стал одним из немногих мулатов, которым присвоили офицерское звание; он руководил негритянским полком наряду с белыми офицерами.

В полку Хейзел считали его женой: это было удобно, но это не было правдой. Да, они делили палатку и постель, но Алан никогда не говорил с ней о будущем. Их роли поменялись: теперь командиром был он, и он стал суровее и жестче, а она — уступчивее и мягче.

Алан долго смотрел в большие печальные глаза Конни, не подозревая, что перед ним его собственный сын.

— Мне пора идти, — наконец сказал он.