— Сэр Конрад, не смейте дразнить свою королеву!

— А ты не смейся над опытным стратегом. Не на моей земле, потому что мои земли мальчики уже все прочесали и не нашли сколько-нибудь серьезного укрепления ни у кого из вассалов. Солдат у них нет, хозяин и один-двое сыновей — вся воинская сила.

Очевидно, близко, но за границей. Не войско, а скорей наемный отряд, пара десятков головорезов. А что касается не чужого... Были враги у Виктора Ардена, были! Да такие, что сумели его свалить, какой ни был он знатный да высокоученый. Но не обломилось им, пришел я и наложил руку на вожделенный куш! Так что у этой банды нет более сладкой цели, чем отхватить у меня побольше: золото ли, жену, все равно. Обязательно нападут, не удержатся. Такой случай, сундук сокровищ и всего пять человек охраны!

— Я помню, ты сказал — десять, — уловила его ошибку Леонсия.

— Десять — это когда вы на самом деле поедете. А пока что все будут знать, что сопровождают повозку четверо рыцарей верхами и один на козлах. Для обычной поездки этого и достаточно. Деревянные стены фургона скроют все остальное.

— Остальное — это засада внутри кареты? Чтобы выскочить, когда нападут? Но ведь это же не пустыня. На лесной дороге, когда ставят засаду на проезжающих, легче всего перестрелять охрану издалека. Несколько метких лучников на деревьях, или как-то иначе... Прежде, чем эти бандиты окружат карету, пять наших мальчиков погибнут от стрел.

— Моя леди! Вы столь же заботливы о своих людях, сколь сведущи в тактике! В вас погиб гениальный полководец.

— Сэр Конрад, будьте снисходительны к даме. А жизни наших людей — не предмет для шуток.

— Согласен, о несравненная! Просто у меня есть некий козырь, о котором наши противники ни за что не догадаются. Ну-ну, не сердись. Вспомни о пробковых панцирях.

— Дар абиссинского царя? — развеселилась Леонсия. — Помню. Пират был так удивлен, когда рыцари в латах вплавь достигли его корабля и захватили его... Но они же такие хрупкие. Ты сам сказал, что почти все порублены.

— Почти, да не все. Пять штук осталось. И пара щитов из железного дерева, что привезли из верховьев Нила. Как раз то, что надо!

Граф Арден даже вскочил, потирая руки от возбуждения:

— Представь! Медленно едет тяжелая повозка. По обеим сторонам — верховые, сзади еще двое, это у них на спинах будут висеть щиты. Удобнее всего стрелять в задних, с них и начнут. Щиты очень легкие, их примут за кожаные и пробьют стрелами. Но оба щита достаточно прочны, чтобы задержать наконечники и не дать им достать до тела, даже если кольчугу и поцарапают. Парни успеют спрыгнуть с коней и занять позицию. Первый выстрел будет знаком для тех, что по бокам, и они тоже будут готовы к схватке. Попасть из лука в того, кто обучен увертываться, не так-то легко. Особенно если он кажется облаченным в латы, а прыгает, точно голый. Разбойники расстреляют все стрелы и потеряют время. И у них не будет другого выхода, кроме рукопашной.

Они навалятся всем скопом, потому что даже очень умелых воинов можно одолеть числом. Начнется свалка. И тогда выскочат из повозки остальные ребята.

— Сколько их будет?

— Ровно дюжина. Столько человек вмещается в одну нашу повозку, и при этом может, как говорится, сохранить маневр. То есть, не мешать друг другу, не лязгать от тесноты железом и быстро выпрыгнуть в нужный момент. Проверено много раз.

— А если разбойников будет больше?

— Думаю, не намного. И к тому же на своих рыцарей я полагаюсь полностью. Среди них нет ни неуклюжих, ни неопытных. В бою были все. И они, в отличие от большинства прочих, обучены сражаться все вместе, единым кулаком. Справятся.

— Хитрый у тебя план, милый. Хороший план, — согласилась Леонсия задумчиво. — Только вот слышала я где-то, не помню от кого, что ни один тактический план не выдерживает столкновения с противником...

В таком же духе высказался и Торин, услышав боевое задание.

— Мы их, конечно, порубим, милорд. Без проблем. Одного за другим, пока они будут пытаться смять охранение и дорваться до повозки. Но вот что, если их атаман смекнет, что его надули? Когда наша дюжина выскочит и навалится? Что ему стоит скомандовать «Вали в стороны!» и умчаться в лесную даль? Что, нам потом опять планы строить, ждать новых вылазок и терять людей?

— А что ты предлагаешь?

— Немного изменить план. Добавить к нему еще десять конных, но не с повозкой, а в сотне саженей от нее. Сзади, немного в стороне от дороги. Когда схватка начнется, пройдет несколько минут, пока до тех гадов дойдет, что до кареты им не добраться. За это время подскачут и верховые. С луками наготове.

— Чтобы ни один не ушел? — подмигнул сэр Конрад своему рыцарю.

— Вот именно, — подтвердил тот. В отношении разбойников Торин не допускал компромиссов.

Вечером он встретил вернувшегося от родни Джона Баррета и самым панибратским образом пригласил поужинать в новой графской столовой.

На этот раз собрались одни мужчины: сам граф, его первый рыцарь, молчаливый Роланд, отрешенно думающий о своем, чопорный Джарвис Бейн и неугомонный, радостный Родерик, предвкушающий интересную дальнюю прогулку. Монахов все еще не было, но их визит в замок был делом решенным: еще ночь добрые братья проведут у гостеприимного Вулиджа, попутно заработав грош-другой на свадьбах и отпеваниях, а завтра с утра явятся в замок. Они, скорее всего, просто дожидались графского приглашения, однако тот решил разыграть из себя невежу — все равно придут, не удержатся!

Разговор начался издалека.

Родерик поинтересовался у старика о здоровье его дочери и внучки, получил в ответ вежливые заверения, что обе здоровы и превозносят милость юного лорда. Сэр Конрад буркнул что-то насчет излишней щедрости, которая может повредить, и Джон Баррет слегка поежился, но тут Родерик начал расспрашивать своего старшего друга о той свадьбе, где он не присутствовал:

— Это у старосты сын женится? Я его уже видел. Знаете, отец, этот староста — бывший солдат. Он служил еще королю Ричарду. То есть он служил бывшему графу, его отцу, — он указал на Роланда, — а тот был королевским рыцарем. И воевал в Святой Земле. Его зовут Каспарус Дейни.

— Кого так зовут? — машинально заинтересовался сэр Конрад.

— Старосту. А его сына — Том Дейни. Он себе дом строит на краю деревни. Еще не готов. Говорит, леса мало.

— Вот как, — болтовня сына была графу кстати, чтобы перевести беседу в нужное русло. — Стало быть, вы, мастер Баррет, хорошо с ним знакомы? С этим деревенским старостой?

— Совершенно верно, милорд, — подтвердил Джон осторожно. — Мы оба служили... покойному лорду по много лет.

— А ты, Роланд?

— Я? — застигнутый врасплох, тот вздрогнул и вопросительно поднял глаза.

— Ты давно знаешь старосту Дейни?

— Давно, — ответил юноша и опять уткнулся в тарелку. Но невежливо было бы ограничиться одним словом, и он продолжил: — Я бывал у него... иногда. С его сыном мы вместе играли.

— Это с тем, что женился? — вставил вопрос Родерик, и пришлось ему пояснить:

— У него есть брат, мой ровесник. Зак Дейни его зовут.

— Так у старосты два сына? — уточнил сэр Конрад, желая заставить Роланда свободнее участвовать в разговоре.

— Три. Младший, Рон Дейни, помогает в корчме Вулиджа. Ему всего одиннадцать лет. Он родился в тот год, когда... — Роланд опять умолк. Рождение младшего у старосты случилось в год смерти леди Хильды.

Она простудилась на его крестинах.

Сэр Конрад пока оставил его в покое и повернулся к старому Джону:

— Вы тоже помните этот год, мастер Баррет?

— Как же, милорд, — старику вновь стало неуютно. — При мне было.

— Вы, наверное, лучше всех знали людей покойного графа.

— А как же! — приосанился Джон.

— Так почему же вы забыли его? — и палец лорда Ардена указал на сидевшего рядом с бывшим слугой бывшего наследника, задавая, наконец, этот сакраментальный вопрос.

Они с женой несколько раз обсуждали, спрашивать или нет, и если спросить, то когда и как. С одной стороны, Джон Баррет был предан своему господину до глубины души, ревностно хранил его тайны и не предал даже теперь. С другой — это он первым выдал сбежавшего из каменоломни Роланда, назвал его грязным вором и даже после того, как юношу приняли в семью, демонстративно не желал признавать в нем сына своего лорда.