Он поднял брови, улыбнувшись.

 — Все?

 Я вспыхнула. Конечно, он подумал об этом. И я ненавидела это. Ненавидела его. Но, несмотря ни на что, я выжила.

 — Нет, — ответила я быстро. — Не все.

 Его глаза превратились в щелочки. А зрачки смягчились, выйдя из фокуса, будто он раздумывал о чем-то. В то время как я рассматривала возможность напасть на него в этот момент. Он отвлекся, а я могла воспользоваться миской в качестве орудия. Ударить и вырубить. Но прежде чем я решилась, он встал с дивана. Наклонившись, взял поднос, подняв его на подлокотник. Затем обошел диван. Я не могла его видеть, но услышала, как открылся книжный шкаф. Свет просочился из операционной.

 — Иди сюда, — произнес он.

 — Не могу, — ответила я. — Я парализована.

 — Не лги мне.

 — Не лгу.

 Риен наклонился над спинкой дивана, ближе придвигаясь к моему животу. На секунду я вообразила, будто он снова будет меня трогать, от чего тело болезненно сжалось. Отвращение обуревало разум из-за воспоминаний о его прикосновениях и дальнейшего предательства тела.

 Но он не тронул меня.

 Вместо этого его пальцы очутились на моей талии, щекоча, заставая врасплох. Я взвизгнула, дернула вверх ногами и непроизвольно сжала свою талию. Его глаза встретились с моими, и я увидела блеск в его радужной оболочке. «Попалась, — говорил этот блеск. — Ты не можешь одурачить меня. Ты пока еще не относишься к выжившим жертвам».

 — Ты думаешь, я не знаю, когда проходит действие моих уколов? — ухмыльнулся он. — Давай. 

Риен 

 — Ты ужасная лгунья, — заметил я, терпеливо ожидая в шкафу, пока она встанет. — Вот почему ты никогда не делала этого, будучи актрисой?

 — Я работаю по системе Станиславского, — ответила я. — Я не должна лгать.

 Она разгладила платье на бедрах. Мне же хотелось швырнуть ее обратно на диван, погружая в нее пальцы и заставляя кричать. Новый вид пыток — так забавен. Но нет, не сейчас.

 — Что за система? — поинтересовался я, пытаясь отбросить мысли о ее кремовой коже и форме икр.

 — Никогда не слышал об этом? Так снималась Мэрилин Монро. Становление самим персонажем, а не притворство им.

 — В чем разница?

 Она открыла было рот, чтобы ответить, полные розовые губы дернулись. Но вдруг она увидела открытую дверь и то, что было за ее пределами. Ужас промелькнул на ее лице.

 — Не знаю, хочу ли я туда идти, — произнесла она. — Что ты собираешься делать?

 — Увидишь, — сказал я. — Не беспокойся. Я не хочу причинять тебе боль.

 — Я не хочу смотреть на него.

 Ее голос ослаб. Не знаю, чего я хотел больше: спустить ей пощечину или успокоить. Уверен, она перевирала, но я не слишком возражал. Не то, чтобы легко выковыривать из нее ложь. Просто то, как она себя вела, как держала спину, навело меня на мысль, что она стала сильнее, чем тогда, когда только появилась тут. Так что я просто ждал, пока она шагнет вперед. Тогда я нажал кнопку на боковой стороне медицинского кабинета и книжный шкаф захлопнулся.

 — Так, какая разница? — снова спросил я. Она глянула вперед, на операционный стол, стоящий посреди комнаты.

 — Обычная игра актеров заключается в притворстве. Ты носишь маски, — ее голос был мягким, слова лились практически автоматически.

 — А что делаешь ты?

 — С методом Станиславского ты не притворяешься. А вживаешься. Если тот, кого ты играешь зол — значит, и ты зол, — ее челюсти сжались, и я увидел, что что-то в ней переменилось, становясь жестче.

 — Мейснер называл это «правдивым существованием при воображаемых обстоятельствах», — ответила она, все еще спокойно стоя.

 — Тогда давай представим, что это — стадия, — сказал я. Затем положил руку ей на локоть, отчего она дернулась и сделала шаг вперед. — Стадия хирурга, как бы они это назвали. В операционной.

 — Ты не оперируешь, — прошептала она. — Ты убиваешь.

 — Это не имеет значения. Сейчас мы оба здесь, правдивое существование. Разве нет?

 Ее глаза вспыхнули по-другому. Что-то беспокоило ее.

 — Тогда, пошли, — уговаривал я, обхватив ее локоть. Она позволила вести себя.

 Она семенила медленно, неловко. Могу сказать, что инъекция все еще сковывала её движения. Но поводов для волнения не было. В течение ночи с ней все станет нормально, хотя небольшая боль завтра вполне возможна. Пройдя через операционную, мы вошли в приемную, где я отпустил ее в уборную, ожидая, пока она выйдет, возле открытых дверей. После взяв ее под руку, я подвел ее к Мистеру Стидхиллу. Благодаря нитрату серебра его лицо было в достаточной степени покрыто струпьями, когда она его увидела. Но все же не отвернулась.

 Хороший знак.

 — Подожди здесь, — произнес я.

 Затем вернулся к своим медицинским ящичкам. Из первого извлек скальпель и черный перманентный маркер. Когда я обернулся, ее глаза были сфокусированы на лезвии. Она отшагнула назад, в то время как ее глаза расширились. Я же прошел на другую сторону операционного стола. Мистер Стидхилл застонал под кляпом.

 Стянув колпачок с маркера, я подозвал ее ближе. Она подошла. Ее дыхание было рваным.

 — Существует множество способов убийства, — произнес я, опуская простынь на груди Мистера Стидхилла. Мелкие клочки тонких темных волос украшали его кожу. Толстым маркером я нарисовал на его груди круг.

 — Здесь располагается сердце, — проинструктировал я. — Грудина прикрывает большую его часть, и даже если тебе удастся преодолеть ее, тебе придется разрезать перикард. А это тяжело, — я пометил сердце крестиком.

 — Но тут, — продолжал я, ведя линию по его шее. — Стоит резать, если ищешь яремную вену. Быстрая смерть. Тридцать секунд и конец. Ты заливаешься кровью быстро, очень быстро. Будто голову отрезали. Так гораздо проще. Но не многие насыщаются подобным, — я подумал о Гейбе. — Хотя так легче всего.

 — Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила она.

 Выпрямившись, я крутанул скальпель. И удерживая за лезвие, протянул ей.

 — Ты хочешь убраться отсюда, — объяснил я. — Я показываю, как это сделать.

 Ее губы приоткрылись, когда она поняла, о чем я. Скальпель находился между нами, серебро блестело в свету операционной. Внизу корчился Мистер Стидхилл, но я не хотел, чтобы она обращала на это внимание. Я хотел ей доверять, правда, хотел. Но существовал лишь один способ достичь этого.

 — Убей его.

Сара 

 — Убить его?

 Я ошарашенно стояла, глядя на серебряное лезвие в руке Риена.

 — Да, — ответил он.

 Слово было сказано мягко, успокаивающе. Сделав вдох, я потянулась за скальпелем. Наши пальцы соприкоснулись, когда он вручил его мне, отчего по телу прошлась дрожь.

 Теперь, когда я держала скальпель, он выглядел таким маленьким. Лезвие было тонким. Оно совсем не походило на оружие, способное убить человека. И все же...

 Я посмотрела вниз, на Гэри, который изо всех сил пытался заговорить с кляпом во рту. Он уставился на меня здоровым глазом, напрягшись, будто пытаясь что-то мне сказать, ведь шум, издаваемый им, был абсолютно неразборчивым.

 — Почему ты хочешь, чтобы я его убила? — я не знала, что еще сказать.

 — Если ты убьешь его, я пойму, что могу тебе доверять.

 Я подняла взгляд на Риена. Его глаза под темными волосами горели золотом. Он выглядел диким, но что-то в его глазах вынуждало меня усомниться в искренности его слов.

 — Ты станешь доверять мне? Серьезно? Как только я убью его?

 — Так будет легче. Это продемонстрирует мне то, чего ты мне никогда не скажешь. Ты бы не увидела, как я убиваю. А сама стала бы убийцей.

 Я опустила взгляд на Гэри, который приглушенно кричал. Он думал, что я сделаю это. Его глаз глядел на меня испуганно.

 А я бы сделала это? Смогла бы стать таким персонажем? Поступила бы так выжившая? Я посмотрела на очерченную Риеном кожу шеи Гэри. Один порез. Один порез, и я стану свободной.